Книга Валерий Харламов - Максим Макарычев

Откровенно говоря, любительский хоккей у родоначальников этой игры к началу 1970-х годов утратил ведущее положение. Фред Шеро, который в 1970-е годы руководил самой грубой в НХЛ командой — «Филадельфия Флайерз», признавался, что в бытность игроком «тренеры не научили его ничему». Однажды перед выходом на лед он спросил своего тренера: дескать, что это за такая хитрая система, которую тот использует в игре? Дело в том, что никому из хоккеистов после тренерских установок в итоге так и не было понятно, что именно нужно демонстрировать на льду. «Что ты имеешь в виду под словом “система”?» — задался вопросом тренер и тут же ответил про «стратегию» игры: «Тебе надо просто выйти на лед и играть ради Христа». Поразительная установка! Будто на поле выходит команда протестантских священников, а не мастеров.

На чемпионатах мира канадцы были регулярно биты не только советскими хоккеистами, но и чехословаками и шведами. Так что теперь выявить сильнейшую хоккейную державу мира можно было только в поединках советских «любителей» и канадских профи.

Споры о том, нужно ли советским хоккеистам мериться силами с профессионалами, велись задолго до проведения серии. Еще в 1964 году Советский Союз попросил генерального менеджера «Нью-Йорк Рейнджерс» Патрика Музза об организации нескольких выставочных матчей. Однако только через восемь лет это желание осуществилось.

«В шестидесятые годы мы неоднократно предлагали профессионалам сыграть с нами. Канадцы не то чтобы побаивались, но не очень охотно шли на контакт. А когда однажды дали согласие встретиться на льду, Международная лига хоккея заняла двойственную позицию — принципиальных возражений против матча не было, но была такая оговорка: участники встречи не смогут выступить в мировом первенстве. На это мы не пошли. Страсти только подогрелись, и недостатка в прогнозах — как может закончиться такой матч, кто сильнее — не было», — писал в своей книге «Третий период» Виктор Коноваленко, основной вратарь сборной СССР по хоккею в 1960-е годы.

Конечно, больше всего мечтал встретиться с канадцами Анатолий Тарасов. Это была мечта всей его жизни, «идея фикс» в хорошем смысле этого слова. Он начал готовиться к этим встречам, значительно расширяя диапазон силовых упражнений.

«В ЦСКА в конце 1960-х годов появилось специальное упражнение, которое Тарасов называл “бей канадца”, — вспоминал в беседе Александр Гусев. — Практиковали мы его на воздухе, рядом с аэродромом у Дворца спорта. Подходишь к “столетнему” дубу, широкому, с могучей кроной, с виду он выглядит каменным. Тарасов командует: “Разбегайтесь и прыгайте в него”. Ничего себе, Анатолий Владимирович, ну вы и фокус придумали, про себя, мягко говоря, думаешь. Но прыгали. Прыгали что есть сил, врезаясь в дерево на полном ходу, с разбегу, прямо в крону дуба. Синяки были огромные, главное тут вовремя сгруппироваться и не выбить себе плечо. Ничего, живы-здоровы. Потом это в играх с канадцами действительно пригодилось».

Увы, Тарасову не суждено было проверить свой тренерский талант в матчах с канадскими профессионалами. Но за него осенью 1972 года бились его ребята, основательно подготовленные им к этим нелегким сражениям. «С драчливыми родоначальниками хоккея играть всегда и интересно, и трудно. Заокеанские хоккеисты по праву считаются теми соперниками, в матчах с которыми новичок проходит проверку на крепость духа, на мужество. Готовясь к матчам с канадцами, выходя играть против них, мы знали, что Аркадий Иванович Чернышев и Анатолий Владимирович Тарасов (пристально наблюдавшие за этими баталиями) могли бы нам простить что угодно, но только не трусость», — признавался Валерий Харламов.

В то время в Советском Союзе готовились торжественно отметить пятидесятилетие основания государства. В политическом международном лексиконе стало активно использоваться слово «разрядка». Этот термин означал потепление международных отношений. В мае 1972 года в СССР, впервые после Франклина Рузвельта, приехал американский президент. Во время этого визита Ричард Никсон подписал с Леонидом Брежневым исторический договор об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1). Однако, несмотря на ощутимый прогресс, отношения между двумя сверхдержавами оставались крайне напряженными. Прежде всего, из-за атмосферы холодной войны — взаимного недоверия, которое пронизало все сферы двусторонних отношений. Спорт стал еще одним орудием в этой борьбе.

Канада долгие годы считалась и считается главным стратегическим союзником Соединенных Штатов в Западном полушарии. Две страны связывает не только граница в несколько тысяч километров, но и общие позиции по внешнеполитическим вопросам. Это тем более относилось к хоккею: НХЛ объединяла хоккейные команды обеих стран.

Переговоры о времени и месте проведения серии встреч между сильнейшей любительской командой мира и сборной, составленной из лучших игроков НХЛ, велись втайне. Наконец в один из последних дней чемпионата мира 1972 года в Праге член руководства Международной лиги хоккея на льду (ЛИХГ) от СССР Андрей Старовойтов выступил с сенсационным заявлением. «Сегодня в двадцать часов по местному времени президент Канадской хоккейной ассоциации (КАХА) Джозеф Кричка и я подписываем соглашение о восьми матчах сборной СССР с сильнейшими профессионалами», — сообщил он. В соглашении, скрепленном подписями двух сторон, говорилось о проведении серии в сентябре 1972 года.

Договорились играть по правилам не канадского профессионального хоккея, а по регламенту, принятому ЛИХГ. Единственное, что могло смутить советских игроков, это размеры хоккейных площадок, которые были меньше, чем в Европе. Правда, уже по окончании карьеры Борис Михайлов скажет, что ему, как и Харламову, было комфортно играть на небольших площадках: «Да, приходилось быстрее соображать, принимать решения, но ведь рядом были верные друзья-партнеры — Петров и Харламов, так что думали мы в три головы. Иногда такие кружева в “телефонной будке” плели, что канадцы не знали, куда бежать, кого держать». О грубой игре канадцев советские игроки были наслышаны, но, конечно, предположить не могли, что временами она будет так откровенно выходить за рамки правил.

Руководство Советского Союза тогда больше всего боялось не собственно спортивного поражения, а того, как оно будет воспринято на Западе. Ведь если унизят, морально «побьют» на льду советскую хоккейную сборную, которая была одним из «брендов», спортивной витриной СССР, значит, дискредитируют всю советскую систему, советский образ жизни. Околополитический накал страстей вокруг суперсерии был запредельным по обе стороны океана.

Не случайно главным противником предстоящих игр в СССР был серый кардинал и идеолог партии Михаил Суслов, которого на Западе называли «человеком без улыбки» и которому были чужды любые «мирские» развлечения и удовольствия. Он настаивал на отмене игр. Однако добро на участие советских хоккеистов в суперсерии к тому времени дал большой любитель хоккея и частый гость матчей в «Лужниках» генсек ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Страсть настоящего болельщика взяла в нем верх над соображениями «партийной целесообразности». Брежнев, который был простым в общении человеком, сказал предельно ясно и четко: «Пусть одни мужики поиграют с другими мужиками». Хотя задачу доказывать, что советский строй лучше империалистического, с отечественных хоккеистов партия не снимала.