Книга Адония - Том Шервуд

И, пресекая возможное возражение, добавила:

— Сделай быстро. Патеру я сама сообщу.

На следующий день — дольше ждать она не согласилась — вечером, Адония сама стояла лицом к лицу с десятком смертельных врагов. Она была в чёрном длинном плаще, скрывавшем фигуру, и в чёрной маске: опасаясь, что, видя перед собой юную девушку, смертники не станут биться в полную силу или вообще начнут щадить её, фехтовальщица скрыла внешность.

Едва только её шею отпустила натянутая верёвка, Адония скинула её и птицей метнулась к груде беспорядочно набросанного оружия. Ещё на бегу она отыскала взглядом шпагу, наклонившись, схватила её и, слыша за спиной чью-то стремительную побежку, перепрыгнула через груду кованного железа, коротким ударом сбив кого-то из встречных соперников. Обернулась, встала в классическую защиту. Яростная возня качалась над сваленным в кучу оружием. Смертельные враги, отпихивая друг друга, нахватали-таки в руки железа, и двор башни огласили первый звон и первые стоны.

Четверо, разойдясь на пары, кружили по двору. Ещё один, тот, кто бежал следом, приближался к Адонии. Он был невысок ростом, коренаст, и в руке держал весьма неприятное для неё оружие: боевой тяжёлый топор. Правую сторону лица его подёргивал нервный тик. Широко раскрытые глаза были безумны. Ловко перебрасывая топор из руки в руку, он хрипло напевал дурацкую строку из неведомой песенки:

— Лесорубы-бубы… Лесорубы-бубы…

Было понятно, что топор опасен вблизи, в тесной схватке, и Адония, сплетая невидимый щит из длинных выпадов, держала противника на дистанции. Тот, встречая уколы шпаги тяжёлыми махами, несколько раз с силой сбивал её, и Адония, сообразив, что в этой ситуации шпага легко может сломаться, боковым зрением осматривала пространство вокруг, высматривая что-нибудь из валяющегося под ногами оружия. О, как пригодились сейчас уроки Глюзия: «Успевай смотреть, куда ступаешь! Тот, кто выйдет за круг…» Медленно отступая, она наконец нашла нечто полезное. Перебросила шпагу в левую руку…

— Что, дружок? — оскалясь, с бесшабашным весельем прохрипел топорник. — Ручонка устала?

— Нет, дружок, — звонко выкрикнула Адония. — Тут другое…

Наступив ногой на рукоять, она быстро склонилась и мягко, стараясь не порезать ладонь, взяла в руку поднявшийся к ней кинжальный клинок. Отпрыгнув назад, она вскинула правую руку над головой и, пошептав: «Ну, Маленький, надеюсь — ты видишь!» — резко выбросила руку вперёд. Её противник, стремительно переломившись в поясе, согнулся, прикрыл голову развёрнутым вбок топором… Однако спрятавшийся за маской враг и не думал целить в грудь или в шею. Лезвие кинжала с хрустом прошило бедро топорника — чуть повыше колена. Охнув, тот выдернул длинную стальную занозу и, выставив перед собой топор и этот кинжал, на одной ноге проворно упрыгал к каменной стене башни. Здесь, неотрывно смотря на врага, почему-то не спешащего добить его, он кинжалом отхватил от одежды кусок ткани и, аккуратно положив по бокам оружие, быстро перетянул рану тугой повязкой. Адония, усмехнувшись под своей маской, тоже подошла к стене и тоже села — шагах в пяти.

На ристалище между тем остался только один из сражавшихся. Он был ранен. Тяжело развернувшись, прижав руку к расплывающемуся на груди тёмному пятну, он посмотрел на сидящих и, воткнув в землю широкое лезвие доставшегося ему в начале схватки арабского протазана, опёрся, переводя дух, на его массивное древко.

Адония, быстро сосчитав лежащие на круге тела, негромко сказала сама себе:

— Где-то ещё один.

И этот один не преминул объявиться. Осторожно высунулась из проёма, ведущего в лабиринт, чья-то голова. Человек внимательно осмотрел поле битвы и, выпрыгнув из укрытия, со всех ног побежал к беспорядочно разбросанной уже груде оружия. Владелец протазана, оценив опасность, поспешил — нет, тяжело поплёлся — вдогонку. Однако хитрец, добежав до железа, успел-таки вооружиться. Он действовал на удивление быстро. Поднял и намотал на пояс цепь с висящим на конце круглым шипастым шаром, поднял и засунул за эту цепь длинную шпагу, и, к тому времени, как раненый дошёл до него, подцепил в руку ещё одну оканчивающуюся таким же боевым шаром цепь. Отступая, он раскрутил шар, блеснул цепью — и, когда шар заплёл её в несколько витков на протазане, дёрнув, вырвал оружие из рук раненого. Затем, бросив всё, кроме шпаги, как злая оса вокруг умирающего медведя, закружил, нанося с разных сторон неглубокие, частые, трусливые уколы. Когда раненый упал, хитрец наступил ногой ему на спину и несколько раз пронзил неподвижное уже тело.

— Если бы ты знал, — громко сказала Адония, обращаясь к торопливо встающему «лесорубу», — как я люблю такую вот расстановку сил!

Она поднялась и быстро пошла к уже торжествующему победу хитрецу.

— Да, — продолжала она разговаривать на ходу. — Один на один. Шпага на шпагу.

Противник, с тоской посмотрев на валяющийся неподалёку протазан, нерешительно шагнул, но боец в маске, приподняв клинок, спокойно заверил его:

— Ну что ты! Конечно же, не успеешь.

Тогда хитрец перебросил взгляд на лаз, ведущий в тёмный, извилистый лабиринт, но — поздно. Противник в маске уже слишком близко. И — понятное дело — уже не отпустит. Хитрец схватил шпагу в обе руки и нанёс ею нелепый, косой, рубящий удар. Его шпага со свистом рассекла воздух.

— Это тебе… — выдохнула Адония, бросая из филигранной, классической стойки «базовый», безыскусственный выпад, — … не раненых добивать.

Выпрямилась и, вытирая мокрую шпагу о сгиб локтя, пошла в сторону опускающейся с балкона лестнице.

— Этого, — крикнула она, срывая ненужную теперь маску, — я оставлю, наверное, патер?

— Оставь, дочь моя, — ответили сверху. — Пусть идёт в следующую децию… Лесоруб.

Фехтовальщица поднялась на балкон — и здесь её ещё раз встретило мелькание почтительно плавающих в воздухе шляп.

— Да, — довольным голосом проговорил Люпус, подходя к победительнице и благоволяще протягивая руку. — Теперь остаётся выбрать денёк и посмотреть, как ты умеешь стрелять. Где-нибудь через полгода. Готовься.

Заколдованная вода

Когда выпал первый снег, небольшая компания покинула пределы монастыря. Филипп, Маленький, Адония и её опекун выехали в сторону небольшой фермы, купленной когда-то патером по одной только причине: величавой и спокойной красоты окружающего ферму леса. Здесь, разместившись на стоящем на окраине фермы охотничьем хуторе, стали готовиться к предстоящим занятиям.

Адонии не терпелось испытать себя в стрельбе наравне с мужчинами. Но прошёл день, потянулся второй — а грохот выстрелов всё не изгонял из леса его белеющей тишины. Юная девушка-капитан сидела за грубо сколоченным столом и измазанными в машинном масле руками снимала с рукояти и снова привинчивала затейливую пистолетную оснастку.

— Ты должна знать пистолет до последнего винтика, — миролюбиво, не обращая внимания на хмурый вид ученицы, говорил сидящий напротив неё Филипп. — Ты должна сродниться с ним. Так, чтобы мысленно разговаривать во время, допустим, длительной верховой поездки. Мысленно разбирать и собирать его, вспоминать упругость пружины, не прикасаясь, ощупывать насечки на рукояти, бить кремнем в кресало. Тогда — можешь быть уверена — в любой ситуации пистолет будет послушным и безотказным.