Книга Мария Антуанетта. Королева бриллиантов - Элен Баррингтон

— Мадам, месье из Парижа просит чести быть вами принятым. Это... месье Бёмер.

— Бёмер? — в удивлении переспросила мадам Кампан, уронив от неожиданности книгу. — Ах, да, ювелир королевы. Хорошо, приведите его сюда, Мари.

Какая удобная возможность исполнить поручение королевы, чтобы прекратить глупые демарши выжившего из ума старика.

Бёмер медленно шёл за Мари, и мадам Кампан сразу заметила, что он явно не в духе. Ювелир был очень бледен, глаза у него бегали. «Видимо, королева права, — подумала она, кивнув посетителю. — С головой у него не всё в порядке. Чем иначе объяснить такое таинственное поведение?»

— Садитесь, месье, — пригласила его хозяйка.

— Тысяча благодарностей, мадам. Но мой визит будет настолько кратким, что я вполне могу и постоять. Прошу простить меня за вторжение, но мне непременно нужно знать, есть ли у вас какое-нибудь письмо для меня от королевы?

— Нет, она ничего мне не давала. Но у меня для вас есть её, так сказать, устное послание.

Он вздрогнул.

— Ах, мадам! Это так важно для меня!

Мадам Кампан повторила слово в слово то, что ей сказала королева. Надежда сразу же погасла в глазах у старика.

— Ну, а ответ на то письмо, которое я ей послал? К кому мне за ним обратиться?

— Ни к кому. Её величество сожгла вашу записку, толком в ней ничего не поняв.

Лицо у него задёргалось.

— Мадам, но это просто невозможно. Её величество прекрасно знает, что должна мне деньги, и я пока их не получил.

— Деньги? Месье Бёмер, о чём вы толкуете? Последние ваши счета, присланные королеве, были давным-давно оплачены.

— Мадам, простите меня, но вы не посвящены в эту тайну. Человек, которому грозит разорение и нищета из-за долга в четыреста тысяч ливров, не может принять в качестве уплаты лишь проценты по ним.

Она, ничего не понимая, молча смотрела на него. Каждое произнесённое Бёмером слово явно указывало на верность поставленного королевой диагноза — он на самом деле сошёл с ума. Фрейлина с тревогой посмотрела на окна дома, мысленно измеряя расстояние до надёжного убежища. Сумеет ли она вовремя до него добежать?

— Вы в своём уме? — наконец выговорила мадам. — За что королева задолжала вам такую баснословную сумму?

— За ожерелье, мадам. За моё бриллиантовое ожерелье.

Снова она убеждалась в его безумии.

— Послушайте, ведь вы лично мне говорили, что продали его в Константинополе. Да соберитесь вы, наконец, с мыслями, месье Бёмер. Я уже устала слышать об этом проклятом ожерелье.

— Я тоже, — мрачно ответил он. — Да, я говорил вам о его продаже турецкому султану. Но это королева потребовала, чтобы я говорил именно так всем, кто будет интересоваться судьбой моего украшения.

Вдруг до мадам Кампан дошло, насколько серьёзно всё это дело. Теперь она понимала, что перед ней не безумец. В тоне, выражении лица было что-то такое, что говорило о его правоте. Она встала перед ним, бледная, как полотно, и теперь выглядела не лучше просителя.

— Месье Бёмер, вы отдаёте себе отчёт в том, о чём говорите? Как вы смеете допускать подобные инсинуации в адрес королевы?

— Мадам, никаких инсинуаций. Я говорю правду. Королева тайно пожелала иметь ожерелье. Она пожалела об отказе от украшения в присутствии короля и приобрела его у меня через монсеньора кардинала де Рогана.

— Но вас ужасно обманули. А вы попались на удочку. Могу заверить вас, что она не разговаривала с кардиналом в течение многих лет. Это я, будьте уверены, отлично знаю. С того времени, как он вернулся из Вены и нанёс ей оскорбление, в неуважительном тоне отозвавшись о её матушке, австрийской императрице. Сомневаться в этом может только безумец.

— Мадам, вы заблуждаетесь. Вас тоже обманули. Королева довольно часто видится с ним тайком, и его преосвященству она передала для меня несколько сот ливров в качестве уплаты за первый взнос. Она вытащила деньги из маленького секретера из севрского фарфора, который стоит рядом с камином в её будуаре. Деньги были вложены в конверт вместе с письмом её величества.

— И всё это рассказал вам сам кардинал, не так ли?

— Да, мадам, лично он.

— В таком случае, — мадам Кампан дала волю гневу, — речь идёт об отвратительном заговоре, направленном против королевы. Больше ничего. Ей абсолютно ничего неизвестно об этом деле. Вас самым чудовищным образом обманули.

Человек даже с самым жестоким сердцем мог пожалеть в эту минуту несчастного старика. Бёмер трясся всем телом.

— Послушайте, мадам... прошу меня простить, ибо я не знаю, что мне делать. Я сам начинаю во всём этом сомневаться. Его преосвященство заверил меня, что её величество наденет моё ожерелье на Троицын день. Я в этот день был в Версале, но на ней украшения не было. Боже, что же мне делать, как мне быть? Что всё это значит?

Наступила тишина. Оба они, смертельно бледные, не сводили глаз друг с друга.

— Мадам, ради бога, не отталкивайте меня, пожалейте, посоветуйте, что мне делать. Я даже не знаю, где моё ожерелье. Его взяли у меня, взяли! О боже!

Он разрыдался. Крупные слёзы текли по морщинистым щекам, но ювелир их не замечал.

— Мадам, умоляю вас!

— Но у меня у самой голова идёт кругом. Не знаю, что и сказать вам, — заикаясь, наконец вымолвила она. — Мне вас на самом деле очень жалко. Но несомненно, во всём этом деле очень большая часть вашей вины. Не забывайте, вы придворный ювелир, находитесь на службе её величества, и вы давали присягу. И вам не следовало вести себя таким безрассудным образом, не поставив в известность о своих намерениях ни короля, ни королеву, ни какого-нибудь министра в правительстве. Вы ведь не получали от них никаких письменных распоряжений. Вы сами этого хотели. Да, хотели, не отпирайтесь. Ступайте прочь, ступайте, я не желаю быть замешанной в этом скандале. Мне больше нечего вам сказать.

В действительности с каждым словом она приходила в ужас. Де Роган... Звонкое аристократическое имя её пугало. Для чего связываться с ним, ей, простой фрейлине?

Но старик упорствовал.

— Мадам, неужели вы принимаете меня за наивного дурака? Я храню записки с подписью королевы. Я даже показывал их кое-каким банкирам, чтобы уговорить их отсрочить мои собственные выплаты. Нет, я ничего дурного не сделал. Моя лояльность заставила меня поступить таким образом. Мадам, перед вами отчаявшийся человек, он просит у вас совета.

— Нет, нет, никаких советов! Это уже слишком! Однако погодите, вот что пришло мне в голову. На вашем месте я бы немедленно отправилась в Трианон, не теряя ни минуты. Королева в данное время там. Я поговорила бы с бароном де Бретейлем, министром двора, вашим начальником. Расскажите ему всю эту странную историю без утайки, но будьте при этом благоразумны и осмотрительны. Теперь вы ступаете по очень зыбкой почве. В пути вас ожидают серьёзные опасности. Не говорите об этом больше ни одной живой душе. Ни одной. Как вы понимаете, я об этом ничего не слышала. И весьма сожалею, что мне пришлось узнать об этом. Ступайте!