Книга Долгий полет - Виталий Бернштейн

Он с детства инстинктивно боялся высоты. Соседские мальчишки лихо бегали по крыше их четырехэтажного дома, на спор спускались на одних руках, не опираясь ногами о перекладины, по пожарной лестнице с крыши во двор. Алик от них ни в чем не отставал – самолюбие не позволяло. А страх высоты продолжал жить где-то внутри. Уже повзрослев, сидя как-то вечером на скамеечке с Катюхой и разглядывая звездное небо, он признался ей в этом страхе. Катюха тогда увлекалась эзотерической литературой.

– Это значит, что в одной из прежних жизней ты падал с высоты, – уверенно заключила она. – Помнишь, спартанцы сбрасывали в пропасть младенцев, родившихся хилыми или больными. Может, ты был одним из них?

Алик лишь засмеялся в ответ. А теперь отнесся бы к Катюхиным фантазиям посерьезнее. Кто знает, есть ли что-либо за гранью этой земной жизни или нет?..

По проходу опять двигалась тележка, развозили завтрак. Скрючившись в кресле, сладко спал Степан. Алику есть не хотелось; он тоже закрыл глаза, поворочался немного, пытаясь устроиться поудобнее. Чуть вибрировал под щекой край иллюминатора… Милая Катюха. Где она сейчас?

Глава вторая

После выпитого Степан так и проспал девять часов полета. Когда «Боинг» начал снижение, на светящемся табло поверх кресел зажглась команда: «Застегнуть ремни». Подошедшая стюардесса – все с той же, будто приклеенной, улыбкой – попыталась разбудить Степана. Но он только мычал в ответ. Придя на помощь, Алик крепко тряхнул попутчика за плечо. Тот, наконец, открыл глаза. Они смотрели раздраженно, от прежнего пьяного добродушия не осталось и следа.

– Пристегнись, Степа. На посадку идем.

Дрожащей рукой тот нащупал ремень, защелкнул его и опять закрыл глаза.

В иллюминатор проступала все более крупным планом подмосковная земля: деревеньки, поля, извилистые речушки, проселочные дороги, леса. У Алика запершило в горле. Мальчишкой с родителями он ездил в эти леса по грибы. Отправлялись затемно, даже завтрак откладывали на потом. После долгой тряски в душной электричке выходили на покрытую утренней росой платформу, углублялись по узенькой тропке в лес. Где-нибудь на полянке, уже прогретой солнышком, усаживались втроем, завтракали перед началом долгого, на полдня, грибного промысла. Иногда, перекусив, отец тянул маму за руку:

– Пойдем, Маша, сперва разведаем, где тут грибная семейка затаилась. Потом все вместе собирать будем. – Отец грозил сыну-несмышленышу пальцем с желтым от курева ногтем. – А ты сиди и стереги лукошки! Мы живо обернемся.

Отец был строгий, не то что мама. Они возвращались минут через пятнадцать. Раскрасневшаяся мама смущенно отводила глаза, целовала Алика в щеку. Только став взрослым, Алик догадался, какой разведкой они занимались. Что ж, понять можно, были молодые, любили друг друга. И то сказать – отцу в ту пору было лет на десять меньше, чем Алику сейчас… Заядлые грибники, родители забывали об усталости. Алику, напротив, поиск грибов быстро надоедал. Приходилось перебираться через поваленные, полусгнившие деревья, к лицу липла лесная паутинка. Через час-другой он капризно заявлял, что у него устали ножки.

– Ну, ты и лентяй, – притворно сердитым голосом говорил отец. Потом одним движением сильных рук подымал сына над головой и усаживал себе на плечи. Для большей устойчивости Алик клал ладошки на его загорелую, потную шею. Верхом на отце собирать грибы становилось интереснее. Алик вглядывался в мох под деревьями. Увидев среди зелени коричневую шляпку, тыкал мокрым от отцовского пота пальцем в ее сторону, восторженно кричал:

– Вон, вон белый! Ничего без меня не видишь, разиня!

Отец послушно поворачивался, легко приседал перед грибом, аккуратно подрезал его ножку у основания…

«Боинг» летел уже совсем низко, выпустив колеса. Мелькнула в иллюминаторе проволочная ограда, травяной лужок за ней, а потом серым бетоном заструилась внизу посадочная полоса. «Боинг» мягко коснулся ее и побежал, гася скорость.

На первом этаже международного аэропорта «Шереметьево-2», в полутемном, без окон зале, Алик прошел сперва паспортный контроль. За стеклянной перегородкой полногрудая дама в кителе с погонами долго, глубокомысленно разглядывала визу и американский паспорт Алика. Тяжело вздохнув, шлепнула печать.

После паспортного контроля пассажирам нью-йоркского рейса надлежало получить свой багаж. Они терпеливо жались возле пустой ленты транспортера, ожидая, когда на ней появятся их чемоданы. А у Алика, кроме сумки в руках, никакого багажа не было. Он помахал на прощаньеСтепану, но тот, уставясь тяжелым, похмельным взглядом на ленту транспортера, его не видел. У выхода из багажного зала таможенник пропустил сумку Алика через рентгеновскую установку. Потом поставил сумку на стол перед собой, расстегнул ее, зачем-то пощупал аккуратно сложенную Барбарой рубашку, что лежала сверху. Черкнув закорючку, вернул таможенную декларацию и вяло махнул рукой – проходите…

Обленились, однако, ребята за минувшие девять лет. Алику вспомнилось, какой шмон устроили таможенники, когда он улетал, – все вещи перетряхнули. А иконку, которую мама сунула ему в чемодан, так и не пропустили. Мама в молодости сумела выбраться из голодной деревни в Москву на заработки и эту иконку привезла с собой – простенькая такая иконка. Нет, сказали таможенники – для вывоза за границу иконки требуется разрешение Министерства культуры. А вдруг она имеет художественную ценность? Вернул тогда Алик иконку маме. Та его на прощанье перекрестила…

В зале для встречающих было многолюдно. Ответив на чей-то нетерпеливый вопрос, что за рейс прибыл, Алик выбрался из толпы. Поставив у ног сумку, выпростал из-под рукава часы. Они показывали время в Сан-Франциско – пять сорок пять утра; Барбара еще третий сон видит. Между Москвой и Сан-Франциско одиннадцать часовых поясов. Алик перевел часы на московское время – четыре сорок пять дня.

– Ну что, хозяин, поехали? – массивный шоферюга в черной кожаной куртке стоял перед Аликом, щерил, изображая улыбку, крупные желтые зубы; волосатые пальцы раскачивали цепочку с ключами от машины. – Да ты не сомневайся, много не возьму. Десять баксов дашь? Ведь это же по нынешним временам не деньги. Просто в центр порожняком ехать не хочется, люблю поболтать с попутчиком.

«Действительно, недорого – в Сан-Франциско за поездку из аэропорта до дома слупили бы не меньше тридцатки» – подумал Алик.

– Мне в Измайлово надо, – сказал он.

– Нету проблем. Это, можно сказать, по пути мне.

В углу зала Алик увидел окошечко, а над ним надпись: «Обмен валюты».

– Подожди только, я сейчас доллары обменяю.

– Дело, конечно, хозяйское. Но я бы не советовал – в центре найдешь пункты обмена, где курс получше. А со мной тебе рублями расплачиваться не надо. Я же сразу сказал – десять баксов… Поехали, нечего время терять.

Прихватив мощной рукой сумку Алика, он вывел его наружу. Под широким навесом, вдоль тротуара жались друг к другу разномастные машины. Открывая заднюю дверцу красных «жигулей», шоферюга сказал: