Книга Последний клиент - Константин Измайлов

— Ну, что с этими суками делать, а?

Разъяснять Андрею, как следует поступать в подобной ситуации, не хотелось. Не хотелось по нескольким причинам. Во-первых, Жуков и сам прекрасно знал, что следует делать, а во-вторых, никому из присутствующих за столом не хотелось стать учредителем безобразного скандала, к которому их разборчивый друг был готов еще загодя, на улице, в трехстах шагах от невинного, в общем-то, учреждения.

— Мне тоже не понравилось, — насколько можно примирительней согласился Кирилл. — Но не стоит из-за этого раздувать щеки и бить посуду о голову местного гастронома.

Однако следовало учесть состояние, в котором пребывал их приятель. Фраза «местный гастроном» прочно впечаталась ему в голову и застряла там на некоторое время, чтобы позже, в самый неподходящий момент, составить одному Жукову ясную логическую связку. И битьем посуды в этом случае бы не обошлось. Тем более что Кирилл имел возможность убедиться: Андрей может зашибить пару-тройку человек и за менее серьезную провинность. Во всяком случае, так случилось в прошлом году, в Париже: Кирилл, на беду, устроил своей даме ознакомительную экскурсию по злачным местам этого сраненького по большому счету городка…

А дело было пустяковым: какой-то местный, очень похожий на Сенегала, обратился к веселящемуся внутри себя Жукову с каким-то совершенно безобидным вопросом. Жуков же, узрев в его неверном произношении покушение, по крайней мере, на право разговаривать на докерском французском только лицам с непременно светлым оттенком кожи, ответил вопрошающему на не понятном никому из окружающих, да и в Сенегале неизвестном языке. Причем сопроводил он свою реплику соответствующей мимикой и красноречивыми, даже необученной мартышке понятными жестами. Сенегал же, будучи индивидом с приличными физическими данными, тем более, как оказалось, гражданин страны пребывания, попытался возразить, за что был уложен на заплеванную брусчатку Монмартра и пнут в левый глаз слегка запыленным ботинком. К несчастью, уже повергнутый Сенегал оказался не один — в его свите присутствовала еще пара совершенно неразличимых в наступающих сумерках собрата и три излишне возбужденных француза. Все они возникли ниоткуда, даже не дав Андрею осознать, как следовало повести себя в следующие секунды. Итог непродолжительной схватки подвел какой-то полицейский чин:

— Семь переломанных костей на шестерых — это, пожалуй, слишком.

Но чем-то полицейский остался доволен: как вскоре выяснилось, этот самый Сенегал оттягивался после боксерского поединка с неким Ле Комптом, бойцом в тяжелом весе, вылетевшим за канаты сразу после первого раунда.

Видимо, мсье полицейский, как всякий исконно сложившийся француз, был не очень удовлетворен подобным исходом баталии — ни для кого не секрет, что фашистская идеология в стране Мулен Руж, Лотрека и Дня взятия несчастной Бастилии покруче, чем настроения плебса в стране сожженного коммунистами рейхстага.

Прибывший по зову искалеченного Сенегала мелкий, с папочкой в руке адвокатишка попытался вменить неугомонному Жукову иск на уйму франков, на что мсье полицейский предложил решить этот вопрос в предусмотренном законом порядке, едва намекнув при этом на некоторую неосведомленность мэтра о длине рук русской мафии, окончательно распоясавшейся в Париже и его предместьях. И инцидент, в общем и целом, не считая небольшого презента вникнувшему в ситуацию полицейскому, был исчерпан. А окажись на месте Сенегала несчастный Ле Компт? Даже страшно представить, сколько потребовалось бы средств, чтоб ублажить французскую фемиду! Она же, как все французские девки, — жопа с кулачок, а гонору…

Но Сен-Мишель Сен-Мишелем. Андрею туда тащиться надобности не было, потому как и здесь оказалось придурков в достаточном количестве. Не считая Кирилла и Николая. Помещение кабака наполнялось довольно пестрой, но в чем-то похожей, на взгляд Кирилла, молодежью. Слегка удивляло и полное отсутствие эскорта в лице женского пола.

— Слушайте, парни, а какой сегодня день?

— Это в смысле?

— В смысле не «плохой или хороший», а какой? Пятница, понедельник… Что их сюда всех сносит, как дерьмо из деревенского нужника в весеннее половодье?

Коля с умным видом посмотрел на циферблат часов:

— Вэб!

— И как это по-русски?

— Среда… — скоренько перевел Андрей.

— А что происходит по средам?

— Уж и не знаю, — признался Николай. — Раньше, помню, был какой-то рыбный вторник. А что?

— Ну надо же! Все про жратву! Да напряги извилину!

— Может, пост какой?

— Ага, номер один. Охранять пугало товарища Ленина от жуликов… — Кирилла эта игра стала немного забавлять. — Кто первый отгадает…

— То что? — оживился доселе почти индифферентный Жуков. Он страсть как любил разные азартные игры и потому никогда ни во что не выигрывал. Разве что в раннем детстве, в пристеночек.

— Тот не платит за стол!

— Очень интересно! Я и так платить не собирался. А Колька и вовсе подневольный…

— Да нет. Я могу… Не все же Кириллу… — с почти неощутимой долей искренности забубнил Коля и полез в карман куртки за кошелечком. Именно за кошелечком — он у него еще со времен школьных завтраков по пятнадцать копеек, а потому и похож на маленький пережаренный пирожок с двумя металлическими шариками вместо застежки. Если туда и уместится полтора доллара мелочью, то только шестью монетами по двадцать пять центов.

«А неплохая домашняя заготовка! — запоздало оценил про себя Кирилл. — По всему видно, матушка его кое-что понимает в экономике и финансах…»

— Ладно, давайте что-нибудь посущественней. Скажем, девушку на ночь. Или мальчика… Кто отгадает, за того расплачиваюсь. Но условимся, что для ответа на поставленный вопрос у вас осталось, — Кирилл взглянул на часы над стойкой бара, — восемь минут.

— До девятнадцати? — уточнил основательный Николай. Он и девушку деньгами потребует. Если догадается…

— До девятнадцати ноль-ноль.

— Ну, не может же быть Новый год в семь часов?

— Это смотря в каком часовом поясе, — возразил Коля. — Но то, что не Новый год, — это точно. До него еще полторы недели.

— Так Рождество, чей-нибудь день рождения… Слушай, а когда?.. — Тут Андрей резко захлопнул рот. — Нет, это точно не то…

— То, что ты вспомнил, было вчера… Так что не напрягайся, — успокоил Кирилл.

— Извини, Кирилл, но я не подумал.

— Ты, дружок, не отвлекайся — у тебя осталось три минуты.

— Так хоть где, подскажи… Где что-то происходит в семь часов вечера по средам?

— Две минуты…

— Может, водку у них перестают подавать после семи? Помнишь, как у нас в свое время?

— Нет.

— Девок после семи снимать запрещено?

— Очень смешно! Однако время, — произнес Кирилл с неумолимостью арбитра. — И хотя Андрей был гораздо активнее тебя, Коля, оргкомитет соревнований по этому случаю утешительных призов не учредил. Семь часов! — Кирилл показал своим приятелям указательный палец и затем медленно, так, чтоб они не теряли его из виду, направил его на огромный демонстрационный экран телеприемника справа от стойки. Парни чуть себе шеи не посворачивали — к стойке бара они сидели спиной. Экран осветился, и на нем появилась заставка футбольного европейского кубка. И народ, к этому моменту основательно поднабившийся в кабак, заревел, словно на стадионе, когда полицейские нагло отбирают у них припасенную выпивку.