Книга Арес - Даниил Аксенов

Алькерт подошел к нему, обескураженно качая головой, наклонился и сказал:

– Ну ты, Ролт, даешь.

После чего развернулся и отправился обратно в дом.

Через полчаса Виктор сидел в отдельной комнате на том же самом постоялом дворе. Его никто пока что не бил, и даже дверь была не заперта. В этом отсутствовала необходимость – на ногах Антипова красовались самые настоящие кандалы: два железных кольца, скрепленных цепью между собой. С такими не убежишь.

Появление кандалов и отсутствие побоев объяснялось просто: барон любил награждать и наказывать своих подданных прилюдно. В воспитательных целях. Поэтому приказал пока что не трогать сына лесоруба и отложить кару до прибытия в замок.

«Вот и приехали, господин Колумб, – печально думал бывший студент, разглядывая скудную обстановку комнаты, состоящую из матраса и скамьи. – Недолгая у меня была карьера. Вот это и значит – невезение. И почему барон именно в тот момент должен был увидеть мой разговор с этим типом… как его? Ан-Ерресом. Вот же молодой отморозок. Да и Алькерт тоже хорош. Боится графа. А ведь сам наверняка этого ан-Ерреса недолюбливает. И почему я должен страдать из-за сословных предрассудков? Бежать нужно как-то, бежать…»

Но побег был весьма затруднителен. Комнату Ролту выделили на третьем этаже и категорически запретили спускаться во двор без разрешения. Окно располагалось аккурат над парадной дверью. На ночь незадачливого сына лесоруба грозили запереть. Как бежать? Будь Виктор профессиональным взломщиком, у которого припрятаны за поясом отмычки и инструменты кузнеца, он бы как-нибудь смог избавиться от кандалов и открыть замок. Но ничего этого у него и в помине не было, включая навыки вора.

У Антипова на душе скребли кошки. Нет, конечно, он был не против наказания, если уж сделал что-то плохое и попался. Но проблема в том, что, с его точки зрения, ничего плохого не случилось, а наказание категорически не нравилось. Хотя, конечно, это не первая несправедливая кара в его жизни (точнее, жизнях). С этим тоже можно смириться. Но сам метод!

Виктор особенно не возражал против того, чтобы посидеть в тюрьме. Денек-другой. Еще и не такие люди там сидели. Можно даже в кандалах, если это кому-то нужно. Но телесные наказания были противны его сути.

Сидя на матрасе, набитом соломой, Антипов очень переживал по этому поводу. Его кулаки непрерывно сжимались и разжимались, в то время как Виктор, не обращая ни на что внимания, вынашивал планы побега. Эти планы разбивались о суровую реальность, но молодой человек не переставал думать.

«С кандалами я далеко не убегу, – рассуждал бывший студент. – Понятно, что меня сразу же схватят. Хотя, с другой стороны, зачем бежать? Можно ведь красться. Вопрос лишь в том, как, куда и что я буду делать там, где окажусь».

Кроме всего прочего, сыну лесоруба было бесконечно жаль, что его блестящая идея по поводу обучения у опытного фехтовальщика накрылась медным тазом. Если не получится сбежать, то барон, естественно, потащит его обратно в замок. И потом, даже если удастся перетерпеть наказание, нужно будет возвращаться в город пешком по незнакомой и неприветливой местности, где каждый феодал считает себя властителем судеб, а люди относятся к путешественникам в высшей степени подозрительно. И эту подозрительность может смягчить только одно из двух: сильный отряд за спиной или быстрая лошадь. По какой-то странной причине люди относятся с большей враждебностью к тому, кого могут поймать, чем ко всем остальным.

Виктор с трудом дождался темноты. Он не мог сказать, что с ним плохо обращались. Напротив, все смотрели с каким-то сочувствием. И даже позвали к ужину на кухню. Антипов кое-как, по-черепашьи, спустился по лестнице, гремя кандалами. Его никто не пытался обижать. Даже Теанар с перевязанной головой при встрече во время ужина похлопал по плечу. Ободряюще. Словно то ранение, которое получил воин, не идет ни в какое сравнение с теми ранами, которые приобретет Ролт.

– Привет, Теанар, – сказал ему Виктор. – Ты прости, что так получилось. Я не хотел ведь. Собирался просто сбежать.

– Зря побежал, Ролт, – ответил молодой воин. – Покаялся бы – глядишь, его милость и смягчил бы наказание. А так – пятьдесят плетей, не шутка.

Антипов еще не до конца понимал, что это значит, но интонации сказанного вызвали мурашки на коже.

– А что, потом долго болеть придется? – спросил он.

– Болеть – не то слово. Если вообще выживешь. Но тут зависит от того, как бить. Можно с силой, когда кожа и мясо рвутся после каждого удара, а можно и послабее. Если послабее, то еще ничего, выкарабкаться можно. А если с силой… сам понимаешь.

И сын лесоруба понял. Только сейчас понял, что означают в реальности пятьдесят плетей, предписанных ему господином бароном, а также сочувствующие взгляды. Наказания ведь можно не пережить! Зависит, конечно, от мастерства палача, но шансы на то, чтобы покинуть экзекуцию живым, наверное, не очень велики. Алькерт в приступе ярости, похоже, решил убить Ролта. Чтобы другим неповадно было.

Осознание этого бросило молодого человека сначала в жар, а потом в холод. Он кое-как, не помня себя, закончил ужин, а потом, оказавшись в своей комнате, прежде всего впал в панику. Одна-единственная мысль свербела в мозгу Виктора: его, наверное, скоро убьют. Убьют насовсем, навсегда, и никакой Арес уже не поможет. Его, весельчака, оптимиста и, в общем-то, неплохого человека, не будет. Та, первая, смерть казалась даже легкой по сравнению с этой, потому что наступила внезапно, а перед второй смертью Антипов должен еще мучиться от знания ее срока.

Молодой человек пару часов бродил туда-сюда, еле переставляя ноги и не обращая внимания на жесткие металлические кольца, натирающие кожу. Когда первое ошеломление прошло, он начал думать о том, где же совершил ошибку, и ничего не находил. По его представлениям, все действия были совершенно правильны. Но, похоже, кодексы поведения Виктора-студента и Ролта-лесоруба слегка различались. И цена за пренебрежение этим различием была очень проста – смерть.

Поэтому когда наступила глубокая ночь, Виктор решил оставить на потом вопрос о кандалах и реализовать напрашивающуюся возможность побега. Он отбросил последние сомнения и принялся за дело. Все его вещи остались при нем, включая кошель с монетами. Благородный барон не занимался крохоборством. И за неимением других режущих предметов Антипов остановил свой выбор как раз на монетах.

Достав одну из серебрушек из кошеля, он принялся точить ее край о цепь кандалов. Металл поддавался легко – не сталь ведь, поэтому уже через несколько минут ребро монеты стало достаточно острым.

Порезать матрас из мешковины на полосы тоже было, в общем-то, просто. Связать их обычным двойным узлом – еще проще. Теперь оставалось окно. Там не было стекла – просто наглухо вделанная в стену рама, затянутая какой-то пленкой. Возможно, кожей, или кишками животного, или еще чем-то в этом духе.

Виктор не стал размышлять о том, какой убыток нанесет владельцу постоялого двора, а просто вырезал эту пленку из окна. Лаз получился не очень широким, но в целом, при большом желании, протиснуться было можно. Желания у Антипова имелось в избытке.