Книга Скандальная дуэль - Дон Мактавиш

– В этом нет никакого смысла, Дженна. Вы моего мнения не измените.

– Возможно, но это еще неизвестно. Выслушайте меня. Пожалуйста, сядьте. Независимо от того, что вы думаете, я вам не враг. Меня очень огорчило, что вы, очевидно, так считаете.

Эвелин колебалась минуту, потом, откинув золотые локоны, поплыла к креслу и пышным цветком уселась в него.

– Спасибо, – сказал Дженна. – Я хочу знать, почему вы считаете, что я не подхожу вашему дяде.

– Он Саймон. Я не думаю о нем как о дяде.

– Полагаю, в этом и заключается проблема. Он ваш дядя, как бы вы о нем ни думали. Между вами ничего не может быть, Эвелин. И вы это знаете.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – ощетинилась девушка.

– Вы умная девушка, а не безмозглая кукла. Думаю, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вы явно увлечены вашим дядей, и я угрожаю этим чувствам. Вы ведь не меня лично не любите. Вы меня совсем не знаете, и это я надеюсь изменить. Вы сердитесь на меня, как сердились бы на любого, кто вмешивается в то, что касается вашего дяди. Это понятно, учитывая, что он ваш покровитель, и у вас сформировалась естественная привязанность. Но… разве это прилично теперь?

– Прилично? Какое отношение к этому имеют приличия? Разве вам прилично постоянно называть Саймона моим дядей, когда вы знаете, что мне это не нравится?

– Но он именно дядя, Эвелин, – не уступала Дженна. – Я пытаюсь, убедить вас, что вам нужно признать это. – Поколебавшись, она шумно вздохнула. – Знаете, я ревновала к вам… вначале, потому что вы занимаете в сердце вашего дяди место, которое для меня недосягаемо. Я сказала ему, что хочу извиниться перед вами за это.

– В-вы обсуждали все это с Саймоном? – пронзительно вскрикнула Эвелин, снова вскочив на ноги.

– Конечно, – сказал Дженна. – Я все обсуждаю с вашим дядей. Он мой муж, Эвелин.

– В-вы сказали ему, что у меня на сердце… что… что я…

– О нет, в этом не было нужды, – перебила Дженна. – У вашего дяди прекрасная интуиция. Он вас очень любит. Вы ребенок его брата и дороги ему. Ничто не в силах это изменить. Я уже говорила, что вы и Криспин занимаете особое место в его сердце. Нужно, чтобы вы это поняли и признали, так будет лучше и для вас, и для вашего дяди. Потому что, тоскуя о несбыточном, вы упустите возможности на другом фронте. А это ужасно расстроит вашего дядю.

– Это совершенная бессмыслица. Какие возможности? Что за другой фронт?

– Я надеялась, что вы уже сами это заметили, – замялась Дженна. – Но поскольку этого не произошло…

– Что? – торопила Эвелин, топнув ножкой по ковру.

– Придется мне нарушить клятву и рассказать вам, – продолжала Дженна. – Не могу сказать, что мне легко это сделать. Но если бы я увидела нечто хорошее раньше, чем… Ладно, это не важно. Рядом с вами, глупышка, есть человек, у которого сердце разрывается от любви к вам, а вы даже не замечаете его существования!

– И кто же это? Фелпс, я полагаю? – огрызнулась Эвелин. – Или, может быть, преподобный отец Нэст?

Дженна не ответила. Твердо взглянув в горящие гневом голубые глаза Эвелин, она скрестила руки и, наклонив голову, ждала.

Эвелин в замешательстве осела в кресле, ее влажные глаза вспыхнули так, словно она всматривалась в развертывающееся перед ней прошлое.

– К-кто вам это сказал? – выдохнула она.

– Он сам, – ответила Дженна. – Вы никогда не замечали, как он смотрит на вас? Сейчас, за обедом, он с вас глаз не сводил, Эвелин.

– Я ничего подобного не видела.

– Конечно, поскольку вы дулись из-за того, что вам не удалось сесть рядом с дядей. Это все заметили.

– Я в это не верю… не верю вам! Да он же старый! Он…

– Он не старше вашего дяди и боготворит вас. Если не верите мне на слово, убедитесь сами. Это нетрудно будет сделать. Бедняга не скрывает своих чувств, а его глаза полны боли.

– Ох! – всхлипнула Эвелин и, прежде чем Дженна успела ответить, выбежала из комнаты.

Саймону понадобилось осушить два стаканчика бренди и выкурить трубку своего любимого табака, чтобы подступиться к волнующему вопросу. Но все равно он не был уверен, что поступает мудро, поскольку викарий еще и первый стаканчик не допил. Однако ничего другого не оставалось. Дженна права. Как он раньше этого не видел? И почему Роб никогда не говорил на эту тему? Осталось только раскрыть глаза несчастному болвану.

Но сначала надо еще выпить. Налив бренди, он откинулся на спинку кресла, открыто изучая ничего не подозревающего приятеля.

– Что? – сказал викарий в ответ на его пристальный взгляд.

– Почему ты мне никогда не говорил? – спросил Саймон, откладывая трубку.

– О чем? – нервно рассмеялся викарий.

– Ради Бога, не увиливай, Роб. Не делай из меня дурака. Ты ее любишь! Ты любишь Эви. Как я этого до сих пор не видел? Значит, я только собой был занят?

Викарий сник и отвел взгляд.

– Тебе Дженна сказала, – пробормотал он.

– Я сам убедился в этом сегодня вечером.

– Она меня не замечает, Саймон.

– И кто в этом виноват?

– Это нечестно. Я предпочитаю унести чувство с собой в могилу, чем выставить на посмешище.

– Почему ты доверился Дженне, а не мне?

– По тем же самым причинам, по которым Дженна доверилась мне, а не тебе.

– И каковы они?

– Саймон…

– Пожалуйста. Я хочу знать. Со мной действительно настолько трудно говорить? Ты думал, что я этого не одобрю? Что я посмеюсь над тобой?

– Вряд ли я потерпел бы это.

– Вы оба меня не знаете, и ты, и Дженна.

– Саймон, я духовное лицо. Мне исповедуются. Открывшись Дженне, я ничего не терял. Кроме того, если быть точным, я ей ничего не поверял. Она разоблачила меня, и я попросил ее сохранить мою тайну.

– Я рад, что она этого не сделала. Иначе я, возможно, ничего не заметил бы. Я в последнее время слишком с собственными делами замотался.

– Что ты собираешься делать, Саймон?

– Не меняй тему!

– Ты не можешь ее отпустить. Ты ее любишь!

– Я не могу держать ее на цепи в подвале, Роб. Я пробовал запереть ее. Но не стану держать ее здесь против ее желания.

– Но ты собирался сделать именно это. Что изменилось?

– Мы заключили перемирие до первого бала Эви. Ха! Я голову сломал, пытаясь понять, почему она настояла на том, чтобы устроить бал здесь, а не в городе. Теперь я понял. Она хотела дать тебе шанс.

– Это ничего не изменит, Саймон.