Книга Американская звезда - Джеки Коллинз

– Э… привет, – сказала она, стараясь как-то выйти из неловкого положения.

Сток сжал челюсти, глаза его сверкнули, рука потянулась к ширинке, а затем он прошел мимо, словно она вообще не существовала на свете.

«Ну и ладно. Если ты хочешь таких отношений, Сток Браунинг, я вполне могу это пережить».

Джои ждал ее у парковки, заводя мотоцикл.

– Влезай, – сказал он. – Надо торопиться, прежде чем нас застукают.

Она вскочила сзади, и они помчались. Ее не заботили последствия. Она ехала к Нику, она хотела с ним увидеться, и только это имело значение.

24

– Спасибо, миленький, – у женщины в серебристо-сером «кадиллаке» были огромные груди, которые так и выпирали из розового свитера. За эту неделю она дважды приезжала заправляться, хотя необходимости не было, в этот раз он даже перелил галлона три лишку.

Ник неспешно обошел автомобиль.

– Может, мне посмотреть, как у вас там с маслом и водой?

– Ну почему же нет, миленький?

Пока он возился под капотом, она рассматривала себя в блестящей серебряной пудренице. Сначала женщина внимательно рассмотрела глаза с густо накрашенными ресницами и подведенные черным. Затем нос – о. тут требовалось побольше пудры. И наконец – губы, полные, чувственные губы, блестящие от помады и готовые ко всему. У нее были длинные рыжеватые волосы, одета она была в меховое пальто, которое едва прикрывало выдающуюся, обтянутую свитером грудь. Она была старая. По крайней мере, лет тридцать. Ник мастерски определял возраст женщин.

– Это кто такая? – спросил он у Джорджа в первый же раз, как она приехала.

– Никогда не видел раньше, – сказал Джордж, жуя табак, – на табличке иллинойский номер, наверное, кого-нибудь навещает.

– У вас здесь есть уборка? – спросила женщина, захлопывая пудреницу.

– Что есть?

– Комната для девочек. Он показал куда идти.

И она вышла из автомобиля.

Женщина была высокая – по счастью, подумал Ник, потому что, имея такую грудь, она не смогла бы подняться, упав на живот.

Меховое пальто доставало только до бедер. Под ним была короткая юбка и высокие, до бедер, замшевые сапоги.

– Вы здешняя? – спросил он, зная, что она приезжая. Она облизала губы:

– Я на пути к цивилизации. Остановилась здесь на неделю у сестры.

– Поразвлечься? – И ему сразу же захотелось дать себе тумака. Что за дурацкий вопрос? Неужели в Босвелле можно поразвлечься?

Она, не спеша, оглядела его – ее соблазнительные глаза обшарили его с головы до пяток.

– Нет, – сказала она и запрыгала в дамскую комнату. Джордж заговорщически подмигнул.

– А она с тобой не прочь, парень. Будь начеку. Видел эти буфера? Я бы и сам того… – Джордж причмокнул и хохотнул.

Несколько недель назад, подумал Ник, эту женщину можно было бы попытаться уложить, но сейчас… зачем ему? Его интересовало только одно – побольше заработать, как можно больше. Как только у него будет пять сотен, он удерет из этой вонючей дыры.

На переднем сиденье женщина оставила раскрытую сумку. Из нее высовывался бумажник, набитый купюрами. Когда она вернулась, он сказал:

– Не стоит так оставлять сумку – могут быть неприятности.

– Но так было всю мою жизнь, – и улыбаясь: – Как с моим маслом?

– Прекрасно!

– У меня все в порядке?

– Все, абсолютно.

Она подала ему кредитную карточку, он проштемпелевал «Джинивьев Роуз». Он успел заметить обручальное кольцо на руке – толстый обруч, усыпанный бриллиантами.

– А вы откуда? – спросил он, пока она расписывалась.

– Из Чикаго. Был там когда-нибудь?

– Нет. У меня дружок оттуда. Его отец был полицейским. – И опять глупо. Иисусе! Что это с ним сегодня?

– Полицейский, да? Ненавижу полицейских. – Она сунула ему пятидолларовую бумажку на чай и молча отъехала.

– Эй, она мне пятерку дала, – сказал он Джорджу.

– Вставь ее в рюмочку, – ответил Джордж, – потому что это в первый и последний раз тебе столько дали.

– Ага, – он пошел в туалетную комнату, вдохнул в себя воздух. Еще пахло ее духами. Он сбрызнул лицо холодной водой и опять посмотрел в треснувшее зеркало. Джордж говорил, что не стоит того, чтоб тратиться на новое. Он вгляделся внимательно и легонько дотронулся до носа. Он теперь был не такой, как прежде, и никогда не будет прежним, но выглядел не очень плохо. Не такой прямой, как раньше, немного изогнутый и придает ему довольно свирепый вид. Но лицо от этого приобрело выражение твердости, и он определенно теперь выглядит старше семнадцати лет. Бетти Харрис сказала, что сломанный нос делал его мужественнее, этой силы раньше в лице не было.

Может быть, и так, но он не уверен.

– А когда ты станешь знаменитым, ты сможешь его выправить, – добавила она.

«Знаменитым!» Как дерьмовски прекрасно это звучит. Ведь такие слова из уст Бетти – настоящий комплимент.

И оказалось, что Б, етти Харрис стала единственным человеком, которому он верил. Теперь, когда ему не надо было ходить в школу, он делил свое время пополам: часть дня для денег, часть для удовольствия. И долгие сидения с Бетти были агонией пополам со счастьем. Ничто еще не давало ему такого наслаждения, как игра. С тринадцати лет главной приманкой для него был секс, но после того, как он был с Лорен, просто секс, без мысли и чувства, его не так привлекал, поэтому всю свою энергию он теперь отдавал тем ролям, которые Бетти позволяла ему играть. Особенно ему нравился Гамлет, а также роль Стэнли в пьесе «Трамвай «Желание». О да, он действительно мог отдаваться этому всецело, все эмоции, все движения души – этим в высшей степени сложным характерам.

Он производил на Бетти впечатление. Она постоянно его хвалила, и ее одобрение очень помогало ему держаться. Когда его бросили в каталажку, после того как он накатавасил с доктором Шеппардом, Бетти внесла за него залог, и его выпустили. Его обвинили в порче личного имущества. Будь его воля, он бы вообще послал этого старого седовласого гнома отсюда в вечность: если бы не старик, Льюк мог бы выжить.

После внезапно пережитого потрясения Арета Мэй вновь обрела свой привычный стоицизм. Для Примо все было безразлично – Льюк для него ничего не значил. Синдра ходила печальная. А Харлан был безутешен. Каждую ночь Ник слышал, как мальчик рыдает, пока не заснет. Несколько раз Синдра брала его к себе в постель, и утешала его, и рассказывала разные разности, и пела ему. Иногда включался Ник. Они образовали тройственный союз. И первый раз после того, как мать умерла, Ник чувствовал, что у него есть семья.

Примо попытался поднять скандал насчет фургона. Но тут Арета Мэй так ему врезала, такое ему наговорила, что он не скоро мог позабыть. Примо хвост поджал, как побитая собака.