Книга Роковое зелье - Елена Арсеньева

– Вам, конечно, ведомо и то, что де Лириа получил самыестрогие инструкции из Мадрида, призывающие его оказывать всяческое содействияЖюбе. Поэтому ему пришлось на некоторое время спрятать в карман свои насмешки.Поэтому он выдал аббату, для ограждения его безопасности, письменный вид, чтоЖюбе является посольским духовником и капелланом, коему дозволено проживать укнягини Ирины Долгорукой.

Кейт снисходительно кивнул: в этом также не состояло длянего ничего нового.

– Чтобы более удобно было вести великое делокатолической пропаганды в Москве, – продолжал Алекс, – Жюбе убедилбрата княгини Долгорукой, князя Голицына, уступить ему свой загородный дом.Здесь он и написал два свои мемуара: об иерархии и церковных книгах Московии, атакже о способах обращения греков[20]в унию. Уния эта будет называться Галликанский патриархат. Об его образованииговорилось у нас на собрании сторонников плана Жюбе, которое происходило взагородном доме князя Голицына. Кстати, наш аббат был настолько уверен вуспехе, что уже начал совещаться о соединении церквей с такими русскимииерархами, как Феофилакт Лопатинский, Варлаам Войнотович, Евфимий Колетти иСильвестр, бывший епископ Рязанский. Все они не терпят Феофана Прокоповича, нуа тот не скрывает своих противоположных пристрастий. Особенно ненавидитПрокоповича его ближайший соперник, первый кандидат на патриарший престол,ректор Московской духовной академии Феофилакт Лопатинский. Вам известно, что ониздал труд «Камень веры», обличающий ереси Прокоповича? В «Камне веры» сказано,что он не признает церковных преданий, хулит учения святых отцов, смеется надцерковными обрядами, акафистами, Минеями и Прологами, хулит пение церковное, авосхваляет орга́ны лютеранских соборов, призывает искоренить монашество.За такие дела ему может грозить лишение сана и заточение в монастырь. Во всякомслучае, де Лириа этого очень желает и надеется на это.

Кейт кивнул.

– Многое из того, что вы сказали, мне ужеизвестно, – проговорил он, однако по блеску его глаз Алекс мог понять, что«Хакоб» только всего лишь старается сделать хорошую мину при плохой игре. Насамом же деле он узнал для себя и кое-что новое, только не желает в этомпризнаться. Например, о собрании поборников унии в доме Голицына он явно услышалвпервые, и это не удивительно: отцы-иезуиты отлично умеют конспирироваться.

– А известно ли вам, что Жюбе и Рибера пишут целоесочинение, целью которого будет защита «Камня веры»? – спросилАлекс. – Это тоже выступление против Прокоповича.

Наконец-то Кейт нахмурился. Масоны, которые пока еще не былисамостоятельной политической и духовной силой, способной в одиночкупротивостоять католичеству или православию, стакнулись с протестантами.Прокопович спал и видел установление протестантской веры в России, будучи вэтом верным последователем Петра Первого. Даже идея Петра стать главою церквибыла порождена его попытками подражать англичанам!

Прокопович и его последователи сейчас нужны были Кейту в егодалеко идущих замыслах по изменению верховной власти в России.

– Ну, что бы мы могли тут предпринять? –пробормотал он без всякой язвительности, а явно озадачившись. – Попытатьсязаставить протестантов в России и Германии ополчиться против «Камня веры» и егоиздателя. В «Лейпцигских ученых актах» поместить его строгий разбор… Как глупо,что Остерман недооценивает борьбу умов, борьбу идей в нашем деле! В концеконцов, именно от этого будет зависеть, кто окажет решающее влияние наимператора: Прокопович или Жюбе. Католики или протестанты. Прощайте, Алекс. Мненеобходимо идти.

Кейт удалился так неожиданно, что Алекс не успел задать емуглавного вопроса: прощен ли он все-таки или нет, может ли оставаться в Москвеили принужден будет явиться в Лондон на суд братьев, которые припомнят емуслова клятвы: «Да сожгут и испепелят мне уста раскаленным железом, да отсекутмне руку, да вырвут у меня изо рта язык с корнем и зароют в морском песке принизкой воде, за кабельтов расстояния от берега, где прилив и отлив проходятдважды за двадцать четыре часа…»?

Проклятье этому русскому разбойнику, который ограбил его ипомешал исполнить почетную миссию, возложенную орденом на неофита! В самом деле– быть может, Кейт прав? И Алексу лучше было бы погибнуть в тех богопротивныхЛужках, покорно подставить горло под нож Никодима Сажина или дать замучить себяего нечестивой дочери?

Да, он уже почти смирился с тем, что гибель неминуема.Однако кто-то – неведомо, Бог или враг рода человеческого, – поставил наего пути эту девушку. Дашу… И сколько ни скреплял свое сердце Алекс, он не могни Господа, ни дьявола винить за это. Мог только благодарить – что бы там нитвердил Кейт и эхо каких бы клятв ни звучало в голове Алекса: «Да перережут мнегорло, да будет повешен мой труп посреди ложи при посвящении нового брата какпредмет проклятия и ужаса, да сожгут его потом и да рассеют пепел по воздуху,чтобы на земле не осталось ни следа, ни памяти изменника…»

Сентябрь 1729 года

Как ни пыжился, как ни тужился Петербург, силясь изобразитьиз себя Северную Пальмиру и новую столицу империи, для большинства русских оноставался чужим, страшным, пугающим городом – холодным, сырым, всегда, дажелетом, противно-осенним, пропитанным тлетворными миазмами болот, на которых былпостроен. Да и слишком много кровушки, слишком много костей человеческих былоположено в его основание неуемной волею преобразователя, чтобы хоть кто-то могчувствовать себя уютно в этом городе. Ну да, там можно было выстроить дом,пытаться сколотить состояние, силком заставлять себя привыкать к беспрерывноймороси и морскому ветру, однако жить, а не существовать, можно было только вМоскве. Именно Москва оставалась истинным стольным градом русским, и даже те измолодых людей, кто вроде бы одобрял новизну и показную яркость Петербурга,втихомолку признавали: по-настоящему повеселиться можно только в широкой,просторной, разгульной, по-старинному тороватой Москве.