Книга Нет царя у тараканов - Дэниэл Ивен Вайсс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эсме помочилась, но и это не помогло. Я не утерпел. Она скомкала туалетную бумагу, и тут я помчался по ее ягодице – я хотел быстро лизнуть влагалище. Я должен был знать.
Все произошло очень быстро. Наверное, она обладала самым чувствительным задом в мире: она протянула руку и скинула меня. Я упал в унитаз, прямо на распадающийся тампон, и тут получил ответы на все вопросы. Тампон довольно долго держал меня на поверхности – я видел, как она подтирается. Я впервые заметил золотое кольцо на безымянном пальце. Эта женщина замужем за дантистом. Это миссис Макгайр. А химия на растекшихся волокнах рассказала мне остальное. Под лимонно-лаймовым запахом скрывалась она.
Миссис Макгайр – моя Цыганка. Дикая, свободолюбивая анархистка – теперь побритая, пропо-лощенная, дезинфицированная, тампонированная и замужем за дантистом.
Еще один план рухнул. Даже сумей я вернуть ее Айре, после такой метаморфозы она бесполезна. Секреция Руфи ее уничтожит.
Словно в наказание за эту мысль Цыганка обернулась и спустила воду. По крайней мере, злоба осталась при ней.
Она встала. Ее силуэт медленно изгибался, натягивая трусы. Стремительный холодный поток швырнул меня в стену, и я понесся по кругу, все быстрее и быстрее, пока кишки не прилипли к спине. Водовороты ревели надо мною, я ничего не видел и не слышал, но по-прежнему чувствовал слабый привкус гормонов Эсме. Бедный я. Бедная Эсмеральда. Надеюсь, цивилизация хоть чем-то вознаградила тебя за все твои утраты.
С этой похоронной песней я пронесся по дну унитаза и рухнул ему в глотку.
Кровавое волокно тампона и обрывки туалетной бумаги стреножили меня, ледяная лавина поволокла вниз. Падение с холодильника было ужасно, но я хоть видел, куда падаю. А в этой трубе – черная бесконечность.
Сколько я еще выдержу эту жуткую скорость? Я приготовился к удару. Внезапно свободное падение закончилось – но я не достиг дна. Меня прижал к стене выброс из другого стока. Не будь прослойки из дерьма, меня б расплющило об оцинкованную трубу.
Несколько секунд бешеного напора – и поток ослаб. Но он смыл с меня волокна целлюлозы, что уберегали от ударов, и я понесся еще быстрее. Секундой позже я затормозил об трубу, затем промчался вниз по желобу. Падение закончилось. Я, целый и невредимый, плавал в тихом коллоидном пруду. Канализация. Я бы никогда не поверил, что буду так счастлив сюда попасть.
Канализация всегда казалась мне пугающей преисподней на дне стока раковины. Теперь я видел, что фантазия меня подвела. Очень любезно со стороны людей создать обширную сеть неприступных тоннелей, чтобы мы могли безопасно передвигаться по всему городу. Идеальный способ изучить новые квартиры, навестить друзей и родственников, или – для отдельных особей – вернуться домой после смерти очередного плана-выкидыша, порожденного тупостью.
Мозг уже кишел новыми проектами; мне не терпелось обсудить их с Бисмарком и остальными. Осталось лишь доплыть до дома. Я вытянул ноги и оттолкнулся. Тело не двинулось с места, зато нечистоты вокруг заколыхались, взвихрились, сгустки фекалий облепили дыхальца, точно иммигранты – лоток с мороженым. Я слегка почистился и робко поплыл, стараясь не опрокинуться. А я-то считал, что плавать умеешь от рождения, – я и подумать не мог, что этому надо учиться.
Течение клоаки неторопливо несло меня вперед. Я не сомневался, что попаду в океан. Мне казалось, я уже различаю шум прибоя. Океан. При одной мысли о нем я заледенел. Существа, что похожи на водоросли, или светятся в темноте, или вырабатывают электричество. Вся эта одноклеточная экзотика – ни животные, ни растения. Повсюду слизь. Мои предки вышли из воды сотни миллионов лет назад, и я уверен, у них на то имелись чертовски убедительные причины.
Ноги дергались, точно лопасти в маслобойке. Но что толку? Я обречен. Ничего не поделаешь.
Из глубин отчаяния всплыла мысль: а ведь Айрина квартира может оказаться по пути в океан. Где я сейчас? Время от времени в огромные акведуки пробивался свет. Я различал буквы и цифры на стенах – ничего похожего на известные мне городские ориентиры. Только бы успеть разгадать этот шифр до того, как меня разобьет о буруны.
Долгие часы, проведенные под сиденьем унитаза, сослужили мне хорошую службу: я различал районы по экскрементам. Вот сейчас – жирный вкус пережаренных пророщенных бобов со следами метеоризма, желтый рис, масло и увядшие семена помидоров. Моча едкая, кислая, тоже с помидорами. В мясе – ошметки кокосовой стружки. Я проплывал под районом к югу от границы.
Следующая проба – на удивление чистая. Вскоре чтение по экскрементам усложнилось: нередко в один тоннель выходили сточные воды маленьких районов с размытыми границами. Чтобы не перенасытиться, не пропускать нюансы, я брал пробы осторожно, лишь изредка, всегда из маленьких труб, перед тем как поток из них сливался с основным течением.
Я все искал намеков на свое местонахождение. От керамической трубы, что, казалось, пролежала в темноте не меньше века, откололись громадные глыбы. Никакой роскоши, люди сюда не войдут, если не случится глобальная катастрофа. Я представил, как это будет. Душный летний день. Жара пропитает асфальт, один крошечный сдвиг в дряхлом отрезке трубы – и все. Поток дерьма побежит по улицам, смывая старых и слабых людей, каких-нибудь Фифи и, что лучше всего, толпы американских бирюков. Смытые волной модные ботинки запрыгают в нечистотах. Смертельно опасные болезни размножатся во влажной жаре и накинутся на людскую популяцию, несмотря на отчаянное сопротивление Минздрава. Съемочные группы и вертолеты помчатся к передним эшелонам экскрементов, снимая километры говна на километры пленки. Кто-то будет утверждать, что во всем виновата политическая коррупция, другие распознают послание господа.
Судя по тому, что я вижу здесь, внизу, пойдет к черту вся городская структура: водоснабжение, энергоснабжение и телефонные станции тоже. Начнут рушиться фундаменты. Величайшие вертикали города станут горизонталями. И тогда никто не остановит Блаттелла Германика: мы захватим каждую квартиру, каждую контору, кухню и ванную. Воодушевляющая перспектива.
Я проплыл через порожек в следующий тоннель. Внезапно стемнело, воздух стал горячим и наполнился трупным зловонием. Вряд ли я под деловыми кварталами, однако смрад наводит на мысли о каннибалах.
Это продолжалось недолго. Вскоре я проплыл под аккуратной шеренгой желтых сталактитов, затем опять через порожек и снова попал в океан бодрящего аромата свежих нечистот.
Я оглянулся. На поверхности держался унылый глаз, но он не плыл по течению. Напротив – такой же. Вдруг я понял. Я-то решил, что рябь – тампоны и туалетная бумага; на самом деле это кожистая шкура. Застоявшееся дерьмо в центре трубы – это нос. Я только что миновал пасть громадного аллигатора.
Аллигатора, подарок из Флориды, скорее всего, смыли сюда в раннем детстве, когда он был длиной в несколько дюймов. Теперь он умудрился вырасти до тридцати пяти футов, пасть – шириной футов пять. Великолепный камуфляж. Словно животное прямо тут и родилось.
