Книга Одинокий волк - Джоди Пиколт

По словам Джорджи, Кара не одобряла отключение отца от аппарата. Тебе ли этого не знать?!

Вчера она сказала мне, что больше не хочет мириться со всей этой ситуацией. Она не в силах беседовать с докторами о состоянии отца, не говоря уже о принятии каких-либо решений. Я не хотел никого обидеть. Только пытался помочь...

Он поднимает руку, давая мне знак молчать.

Что именно произошло?

Я нагнулся и схватил шнур. Медсестру я не толкал, она просто стояла между мной и аппаратом. Единственное, что я сделал, — выдернул штепсель из розетки, чтобы отключить аппарат. Потому что именно это и должно было произойти.

Джо не просит объяснить мое поведение. Он просто смотрит на факты и принимает их на веру.

За это выпускают под залог, это мелкое правонарушение, — говорит он. — В этом штате, если у тебя нет судимостей и есть семья, могут отпустить под твою собственную гарантию. Ты, конечно, несколько лет здесь не жил, но, думаю, это мы решим.

И что будет?

Я пойду к чиновнику, принимающему судебное поручительство, будем двигаться постепенно.

Я киваю.

Джо, у меня, если честно, нет денег, чтобы внести залог, — признаюсь я.

Сможешь вернуть долг, если понянчишь близнецов, пока я буду заново знакомиться со своей прекрасной женой, — отвечает он. — Серьезно, Эдвард. С этой минуты твое дело — сидеть тихо и позволить мне уладить все самому. Никаких фокусов. Никакого геройства. Понятно?

Я киваю. Но на самом деле я не люблю быть кому-то обязанным. Я так долго был творцом своей жизни, что чувствую себя крайне уязвимым, словно неожиданно оказался абсолютно голым посреди людной улицы.

Когда он встает, чтобы позвать полицейского, я понимаю, чем мне так понравился Джо Нг.

Вы единственный, кто не сказал, что сожалеет о том, что случилось с моим отцом, — задумчиво говорю я.

Он останавливается на пороге.

Весь мир знает твоего отца как ярого защитника окружающей среды и исследователя жизни диких животных. Я же знаю его как человека, который превратил жизнь Джорджи в ад, который вышвырнул несколько лет брака ради горстки диких псов, — прямо ответил Джо. — Я рад быть твоим адвокатом. Но я защищаю тебя не потому, что испытываю пиетет по отношению к Люку Уоррену.

Впервые за много дней я улыбаюсь.

Я это как-то переживу, — обещаю я.

«Обезьянник» в полицейском участке маленький и темный, выходит на стену, украшенную пожелтевшими плакатами и календарем за 2005 год. Меня посадили сюда ждать, пока прибудет чиновник, принимающий судебное поручительство.

Бывало, отец говорил, что животное только тогда чувствует себя в неволе, когда его дом кажется клеткой, а не просто территориально ограничен. Речь идет о том, что не хватает естественной среды обитания, а не об ограничении пространства. В конце концов, у животных есть их семьи, поэтому единственное, что меняется, когда волков содержат в неволе, — это их способность защищать себя. Они становятся уязвимыми в ту же секунду, как возводится забор.

Однако если вольеры оборудовать, стая может счастливо жить в неволе. Если включать кассеты, где записан вой конкурирующих стай, самцы стаи вынуждены будут сплотиться против предполагаемой угрозы. Если время от времени менять «интерьер» загонов или прокручивать несколько кассет с воем одновременно, самкам придется на ходу принимать новые решения, чтобы обезопасить стаю. Возможно, следует разделиться? Прекратить выть? Обследовать этот новый валун? Если заставить волков охотиться, а не просто закалывать добычу внутри вольера (где ее обязательно задерут), они поймут, как вести себя в дикой природе против хищника. Если в дикой природе волк убивает один раз на каждые десять охот, в неволе необходимо держать их в неведении, получат они сегодня еду или нет. Проще говоря, клетка перестает быть клеткой, если сидящего внутри волка убедить: без семьи ему не выжить.

Я слышу шаги, встаю и хватаюсь за прутья решетки в надежде, что сейчас мне сообщат, что наконец-то приехал чиновник. Но меня окутывают алкогольные пары задолго до того, как я вижу их источник, — полицейский ведет едва держащегося на ногах пьяницу. Тот раскачивается взад-вперед, лицо красное и потное, и я практически уверен, что вижу на его фланелевой клетчатой рубашке потеки рвоты.

Привел тебе сокамерника, — говорит полицейский, открывая металлическую дверь, и алкаш вваливается внутрь.

С Новым годом! — приветствует меня сокамерник, хотя на дворе февраль. И падает лицом вниз на цементный пол.

Я осторожно переступаю через него.

Когда мне было лет десять, я как-то сидел под пустыми трибунами возле вольера с волками в парке аттракционов Редмонда. Каждый день в час дня отец рассказывал здесь посетителям о волках, но в остальное время это было идеальное прохладное место, где можно было спрятаться с книжкой в людном, жарком парке. На самом деле я совершенно не обращал внимания на отца, который в примыкающем вольере рыл пруд, — волков на время перевели в другой загон. Неожиданно с обеденного перерыва вернулся парень по имени Ларк, который работал смотрителем до того, как отец нанял Уолтера. Он шел, покачиваясь и спотыкаясь. Когда он проходил мимо волков, звери пришли в бешенство: стали бросаться на заграждение, клацать зубами и подвывать, бегать взад-вперед, как они обычно делают, когда чуют, что вот-вот будет еда.

Отец бросил инструменты, подбежал к Ларку и толкнул его на землю. Сжав горло смотрителя рукой, он прорычал:

Ты что, пил?

У отца были жесткие правила для тех, кто работал с его животными: никаких шампуней с запахом, никакого мыла, никаких дезодорантов. И ни капли спиртного. Волк может учуять алкоголь в крови даже через несколько дней.

Меня приятели пригласили отпраздновать, — пробормотал Ларк, у которого недавно родился первенец.

В конце концов волки успокоились. Я никогда не видел, чтобы они так бесновались при виде человека, особенно одного из их смотрителей. Если человек нарушал их покой, — например, докучливые малыши, которые размахивали руками и визжали из-за забора, — волки просто убегали в глубь вольера и исчезали между деревьями.

Отец ослабил хватку, и Ларк, кашляя, откатился в сторону.

Ты уволен.

Ларк попытался было возразить, но отец, не обращая на него внимания, вернулся в вольер, где продолжил копать водоем. Я дождался, пока Ларк, грязно выругавшись, отправился наверх к вагончику собирать свои пожитки. Я вошел за заграждение и сел на траву рядом с вольером.

Плевать мне, пил он или нет! — с горечью произнес отец, как будто мы прервали разговор и ему необходимо было оправдаться. — Но ему следовало крепко подумать, прежде чем пить на работе. — Он воткнул лопату в землю и перевернул тяжелый ком. — Подумай об этом. Пошатывающийся пьяный человек... На кого он, по-твоему, похож?

Ну... На пошатывающегося пьяного? — предположил я.