Книга Срединный пилотаж - Баян Ширянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А то «догнаться, догнаться»: Хуй тебе, а не «догнаться»!..
Нет, совсем уж детьми мы тогда уже не были. Но выглядели достаточно
молодо. Кто отличит по внешнему виду студента-второкурсника от десятиклассника? Мало таких, правда? Вот в том-то все и дело.
Но молодость эта наша не мешала нам быть уже прожжеными торчками. Винтовыми. Варили, мутили, трескались, ебли девок по общагам… Ну и прочее такое…
Но была проблема. Исходник. Если химикаты достать было почти просто. Жили в общаге студенты из хим-вузов, они-то и таскали и стендаля, и тягу фирменную. Ну, и сами приобщались к винтовой культуре: Но речь сейчас не об этом, а о том, как мы навострились совершенно бесплатно доставать то, что нам надо.
Эх, русский народ, русский народ: Широка твоя душа:
С радостью ты бьешь незнакомому человеку ебало, а потом, как пройдет угар от синьки, водовки, али портвея дешевого, готов лобзаться с ним и раны его, тобой же нанесенные, любовно залечивать! А уж по трезвяку кому занедужившему помочь – так то вообще – и просить-то почти не надо. Сам пойдешь ты навстречу болящему и скорбящему. Утешишь, полечишь. И не только лекарством или словом добрым, а нальешь ты больному стакашку водочки, ибо по твоим понятиям – стакашка водочки – первейшее лекарствие.
Вот. Но то лирика. Давайте ж вернемся к реалиям жизни нашей студенческой.
Сидим мы как-то в общаге. В потолки плюем. Нет у нас салюту. Нечем поставиться. И тут прибегает Чевеид Снатайко. Прибегает, размахивая прямоугольничком бумажным. И не просто бумажка то, а настоящая вытерка на салют! Это ее Чевеиду Снатайко в сем-здрах-пункте прописали, чтобы он от астмы лечился!
Но, понятно, что не только он один будет лекарством этим лечиться, а все мы. И не на месяц-другой его хватит, а, при соответствующей обработке, всего на сутки какие-то. Ну, на двое, если хвосты посрубать.
А время уж позднее. Семь только стукнуло. А драги до восьми. Совок, бля.
Мы по бырому одеваемся, зима ж на улице, и ломимся в ту драгу, где неделю назад один из наших салют вырубить смог. Пока один автобус до метро ждали, пока второй, от метро, до каличной, все, кабздец, восемь прибило. Прибегаем – и видим, как тетка дверь аптеки запирает. Мы к ней:
– Ой, пустите, пожалуйста, нам срочно.
А она, стерва:
– Поздно, мальчики, завтра приходите.
И пиздец.
Вот она, нормальная, врачем даденая терка на салют, а хуй втрескаешься! И такое зло нас разобрало, что заляпали мы аптечную витрину, и эту тетку за ней, а она уборщицей оказалась, снежками. Она, падаль, из-за стекла шваброй грозит, а мы-то что? Нам-то по хую! Не вылезет же она нас этой шваброй в одном халате по улицам шугать? Нет, не вылезет. А что нам завтра тут же отовариваться придется – о том мы и думать забыли. Молодежь.
Совершили мы акт мщения и готовы были уж обратно в общагу подорваться. Но тут Чевеид Снатайко намертво в землю заледенелую врос и говорит:
– Мужики, если мы сегодня не вмажемся – сдохну до завтра от оголтения.
А мы-то что? Мы и сами не прочь. Но где взять?
И тут Чевеид Снатайко и предложил:
– А, может, по подъезду пройтись?
– А на хуя?
– Да, салют поспрашивать!
Переглянулись мы. Покумекали и поняли – дело говорит Чевеид Снатайко.
И пошли мы по подъезду. Поднялись на последний этаж. Чевеид Снатайко, как активист, телегу разработал.
Вот он в дверь звонит, его шапка и шарф – у нас. А мы – на полпролета ниже. Слушаем.
– Кто там?
– Ой, извините, пожалуйста! Я сосед ваш снизу.
– Что случилось?
– Понимаете, мы сегодня с братиком в зоопарк ходили. И он простыл. Кашляет, температура поднялась.
– Ой, действительно, беда!
– Я в аптеку побежал – а она закрыта.
– Да: Да:
– Может, у вас лекарство найдется?
– Так у нас много от простуды:
– Вот, мне мама написала какое надо. Салю: Со-лу-тан. Солутан есть у вас?
– Солутан? Не знаю. Сейчас посмотрю.
Пауза.
– Извините. Нет.
– Спасибо большое. Извините, пожалуйста.
– Да, ничего, ничего: Ты попробуй в квартиру этажом ниже заглянуть. Там может быть:
Восемь раз повторялся этот диалог. Разные квартиры, разные вариации. Но в девятой выдали нам салют! Но всего полбанки.
Но это был успех! Фантастический успех!
Ободренные, мы продолжили изыскания. Ко второму этажу девятнадцатиэтажки у нас было уже три целиковых пузыря. Два по половине и пара даже не вскрытых!
А на очередной звонок и начало телеги «братик заболел» дверь, которую
все жильца обычно все же оставляли запертой на цепочку, она вдруг распахнулась. И перед Чевеидом Снатайко возникла тетка. Уборщица драгстера. Та самая, которую мы часа полтора назад закидывали снежками.
– Солутан, говорите? – Наступала она на Чевеида Снатайко. – Солутан, значит? Солутану захотели, наркоманы поганые?!
И тетка извлекла свою натруженную шваброй ручищу из-за спины. А в ней оказалась скалка! Отполированная, блестящая и деревянная скалка. Такая точно, которой ебошат мужей-алканавтов их ревнивые жены на карикатурах.
И Чевеид Снатайко с позором ретировался. Он вырвался на улицу, мы – за ним, а вслед нам неслось:
– Только посмейте появиться в этой аптеке! Враз в милицию сдадим!..
Но хули нам тетка со шваброй?.. Или без швабры, но со скалкой? Да по хую она нам уже была! Ведь вырубили мы уйму салюта! Этого же: На неделю хватит!
На неделю, конечно, не хватило. В три дня протрескали.
Но методика нам понравилась. И с тех пор стали мы разъезжать по Москве: Аскать салют по подъездам, прикрываясь заболевшими братиками-сестренками.
Года четыре мы так делали. А к пятому курсу торчать как-то незаметно перестали.
Вот так-то. Лет десять уж прошло с той поры. Да, больше, уж!
Встречаемся мы иногда, одногруппники. Вот и недавно встретились, коньячку выпили, что кВинт называется. Повспоминали вольницу студенческую. И вдруг – звонок в дверь.
Я открываю – там пацан.
– Извините, пожалуйста, – говорит, – у меня братик заболел. Нет ли у вас такого лекарства, как солутан?
– Нет, – отвечаю. – Сами все давно проторчали. Извини.
Вернулся я к гостям, и только через минут десять дошло до меня, что же я сказал! Я-то еще мимоходом удивился, что у пацана того глаза какие-то квадратные стали.
