Книга Аня из Авонлеи - Люси Мод Монтгомери

Глава 20 Как это часто случается

На следующее утро Аня поднялась рано и, когда знамена рассвета триумфально развернулись на жемчужном небе, радостно приветствовала новый день. Зеленые Мезонины лежали в тихой заводи солнечного света, испещренной танцующими тенями ив и тополей. За дорожкой тянулось пшеничное поле мистера Харрисона — огромное пространство бледно-золотистого цвета, которое покрывал легкой рябью ветер. Мир был так прекрасен и свеж, что Аня минут десять провела в блаженной праздности, опершись о садовую калитку и наслаждаясь прелестью утра.

После завтрака Марилла занялась приготовлениями к отъезду. Она брала с собой Дору, которой уже давно было обещано это удовольствие.

— А ты, Дэви, будь хорошим мальчиком и не досаждай Ане, — предписала ему Марилла. — Будешь хорошо себя вести, привезу тебе из города леденец на палочке.

Увы, в последнее время Марилла опустилась до порочной практики — подкупом склонять людей к добру!

— Я не буду плохим нарочно, но вдруг я окажусь плохим совершенно случайно? — решил уточнить Дэви.

— Постарайся уберечь себя от случайностей, — предупредила Марилла. — Аня, если мистер Ширер заглянет к нам сегодня, возьми у него кусок мяса для жаркого и пару бифштексов. Ну, а если он не появится, завтра придется зарубить к обеду курицу.

Аня кивнула.

— Мне не хочется готовить обед на двоих — жалко времени, — сказала она. — Нам с Дэви хватит остатков холодной ветчины, а бифштексы я поджарю вечером к вашему возвращению.

— А я сегодня с утра иду к мистеру Харрисону, — объявил Дэви. — Он звал меня помочь ему собирать красные водоросли и обедать, я думаю, тоже позовет. Мистер Харрисон ужасно хороший человек — по-настоящему компанейский. Я хочу быть похожим на него, когда вырасту… Ну, то есть вести себя как он. Выглядеть, как он, я бы не хотел. Ноя думаю, мне это не грозит, потому что миссис Линд говорит, что я очень красивый ребенок. Как ты думаешь, Аня, это так навсегда останется? Я хочу знать.

— Думаю, что да, — сказала Аня серьезно. — Ты красивый мальчик, Дэви… — Негодование на лице Мариллы было красноречивее всяких слов. — Но ты должен оправдывать ожидания окружающих и быть хорошим и добрым.

— А недавно ты сказала Минни Барри, когда ее обозвали «страшилой» и она плакала, что, если она будет хорошей и доброй, люди не будут замечать, какая она некрасивая, — отвечал Дэви недовольно. — Похоже, что на этом свете человеку ну ни в каком случае нельзя отвертеться от того, чтобы быть хорошим.

— Разве ты сам не хочешь быть хорошим? — спросила Марилла, которая уже многому научилась, но еще не осознала всю бесполезность подобных вопросов.

— Д-да, конечно, я хотел бы быть хорошим, но таким… не чересчур, — отвечал Дэви осторожно. — Ведь даже для того, чтобы стать ректором воскресной школы, совсем не нужно быть очень хорошим. Вот мистер Белл — ректор, а какой он плохой человек.

— Неправда! — воскликнула Марилла с негодованием.

— Правда! Он сам сказал! — торжественно заявил Дэви. — В прошлое воскресенье, во время молитвы. Он сказал, что он презренный червь, жалкий грешник и погряз в гнуснейшем пороке. Марилла, что он такое сделал? Убил кого-нибудь? Или церковь обокрал? Я хочу знать.

К счастью, в этот момент на дорожке, ведущей к Зеленым Мезонинам, показалась миссис Линд, и Марилла поспешила к двери, чувствуя себя словно птичка, упорхнувшая из сетей птицелова, и горячо желая, чтобы мистер Белл не выражался столь возвышенно и фигурально во время своих публичных выступлений, особенно когда его слушают маленькие мальчики, которые всегда и все "хотят знать".

Оставшись одна, Аня решительно взялась за работу, и вскоре комнаты были подметены, кровати застелены, куры накормлены, муслиновое платье выстирано и повешено на веревку. Теперь предстояло заняться периной. Аня отправилась на чердак и там облачилась в первое попавшееся под руку старое платье — им оказалось кашемировое, цвета морской волны, которое она перестала носить около трех лет назад. Оно явно было слишком коротким и таким же «тесным», как и достопамятное желтовато-белое платьице, которое было на ней во время ее первого появления в Зеленых Мезонинах. Но зато такому платью уже не могли существенно повредить пух и перья. Наряд был дополнен повязанным вокруг головы большим красно-белым носовым платком, некогда принадлежавшим Мэтью. И, снарядившись таким образом, Аня отправилась в комнату над кухней, куда Марилла перед отъездом помогла ей перенести перину.

Здесь у окна висело треснувшее зеркальце, и в недобрый час Аня заглянула в него. Те самые семь веснушек на ее носу сияли более грозно, чем когда бы то ни было, или так только казалось в лучах яркого солнечного света, вливавшегося в комнатку через незатененное окно.

"Ох, я забыла вчера вечером протереть нос жидкостью от веснушек, — подумала она. — Надо сейчас же спуститься в кладовую и сделать это".

Бедняжка перенесла уже немало страданий, пытаясь избавиться от этих веснушек. Одна из попыток закончилась тем, что с носа сошла вся кожа, но веснушки остались. Несколько дней назад она нашла в каком-то журнале очередной рецепт чудодейственного средства и, так как все необходимое оказалось под рукой, немедленно изготовила его, к большому неодобрению Мариллы, считавшей, что, если уж Провидение посадило вам на нос веснушки, ваша святая обязанность оставить их там, где они есть.

Аня сбежала вниз по лестнице в кладовую. Эта комната никогда не была очень светлой из-за большой ивы, раскинувшей свои ветви у самого окна, а летом, когда окно затягивали сеткой от мух, здесь царил полумрак. Аня схватила с полки заветную бутылочку и обильно смазала свой нос ее содержимым с помощью маленького тампона, специально приготовленного для этой цели, и с чувством исполненного долга вернулась к своей работе. Любому, кто когда-нибудь пересыпал перья из одного тикового чехла в другой, можно не говорить, что, когда Аня завершила сей тяжкий труд, на нее стоило взглянуть. Платье ее было белым от пуха, а волосы надо лбом, выбившиеся из-под платка, украшал настоящий венчик из перьев. И в этот благоприятнейший момент раздался стук в дверь кухни.

"Это, наверное, мистер Ширер, — подумала Аня. — Вид у меня, должно быть, ужасный, но переодеваться некогда: он всегда так спешит".

И Аня бросилась к кухонной двери.

Если милосердный пол хоть когда-нибудь раскрывался, дабы поглотить несчастную, покрытую пухом и перьями девицу, то полу в кухне Зеленых Мезонинов, несомненно, следовало срочно оказать подобное благодеяние Ане. На крыльце стояла Присилла Грант во всем великолепии своего шелкового наряда, а рядом с ней еще две дамы: одна — низкого роста, полная, седая, в полотняном костюме, другая — высокая, величественная, элегантно одетая, с красивым породистым лицом, большими фиалковыми глазами и длинными черными ресницами. Аня, как выразилась бы она в прежнее время, "инстинктивно почувствовала", что эта высокая красавица и есть знаменитая Шарлотта Морган.

При всем смятении момента из хаоса мыслей выплыла одна, и Аня ухватилась за нее, как за пресловутую соломинку. Все героини миссис Морган отличались тем, что, какими бы ни были обрушивавшиеся на них невзгоды, всегда "оказывались на высоте положения" и неизменно демонстрировали свое превосходство перед лицом любых происков времени и пространства. Аня почувствовала, что ее долг последовать их примеру, и исполнила этот долг с таким совершенством, что, как впоследствии признавалась Присилла, никогда Аня Ширли не вызывала у нее большего восхищения, чем в ту минуту. Каковы бы ни были Анины уязвленные чувства, она ничем не обнаружила их. Она приветствовала Присиллу, и была представлена ее спутницам, и держалась при этом с таким спокойствием и свободой, как если бы была облечена в порфиру. Конечно, было до некоторой степени потрясением выяснить, что высокая дама, в которой Аня "инстинктивно почувствовала" наличие характерных черт великой писательницы, — совсем не миссис Морган, но совершенно неизвестная миссис Пендекстер, в то время как маленькая, полная, седая особа и есть та самая знаменитая миссис Морган, — но в большом потрясении малое теряет свое значение. Аня провела дам в гостиную, а сама поспешила во двор, чтобы помочь Присилле выпрячь лошадь.