Книга Разбуженная страсть - Сесилия Грант

Наконец они добрались до молочной лавки, где Тео остановился, скрестив руки, и сделал вид, что разглядывает круг сыра.

– Я бы не стала его есть, даже если бы мне грозил голод, – заявила миссис Каннинг. – Хотите сказать, вы заходили к миссис Расселл?

– Несколько раз. Сколько попросят за этот несъедобный сыр?

– Восемь или десять пенсов за фунт. У них нет никакого стыда. Могу поклясться, он наполовину сделан из опилок. – Дама сурово нахмурилась. – Неженатому человеку не пристало заходить к вдове.

– Я тоже так думаю. Жаль, что я не привез с собой сестру, чтобы она следила за домом, тогда я мог бы отправить ее вместо меня. В подобных случаях от одинокого джентльмена немного проку. К тому же я не в состоянии поддерживать разговор. – Он с сожалением вздохнул.

– Вам не стоит ни о чем говорить. Неужели у нее нет родственников?

– Боюсь, никого. Они в основном заняты своими делами. – Тео прошелся вдоль прилавка. – Адвокат и тому подобное… Насколько я понял, она была замужем недолго и не успела обзавестись друзьями среди соседей. Масло должно быть такого цвета?

– Не говорите мне о масле. – Женщина сурово взглянула на него. – Знаете, что они туда добавляют, чтобы получить такой цвет? Медь!

– Медь? Поразительно! Знаете, миссис Расселл как раз интересуется такими вещами. Что едят бедняки, которым не под силу завести корову… и прочее в этом роде. Мне надо ей рассказать… Нет, лучше к ней не заходить. Вы совершенно правы. Хотя она угостила меня восхитительным пирогом. А теперь не могли бы вы выяснить для меня цены? – Тео достал карандаш и блокнот. – Сам не осмелюсь спросить, иначе куплю все.

Миссис Каннинг согласилась и принялась сурово допрашивать продавцов, недоверчиво повторяя каждую цифру, чтобы Тео расслышал и успел записать. А у него появилась пища для размышлений. Вскоре он сунул карандаш и блокнот в карман, поблагодарил женщину и настоял, чтобы она взяла салат – хотя бы на корм для свиньи.

Он собирался купить подарки, но, возможно, ему удалось сделать кое-что получше. Однако джентльмен должен уметь завершать начатое, поэтому он остановился у пекарни и выбрал булочку с изюмом. Оказавшись на улице, он кинул булочку светловолосому мальчику в окне, и тот со смехом поймал ее.

– Понятия не имею, как начать этот разговор. – Марта стояла у окна и смотрела, как Шеридан убирает только что постиранное белье. – Ее манеры не внушают мне оптимизма. Как только она узнает, что мне нужен ребенок, тут же поймет причину, после чего я окажусь в ее власти. А ей, насколько я поняла, сочувствия как раз и не хватает.

Шеридан провела щеткой по траурному платью, висевшему на дверце шкафа.

– Сомневаюсь, чтобы она до этого додумалась. Простым работникам не интересны интриги богатых людей. Возможно, ей все равно, кому будет принадлежать Сетон-парк.

– Сомневаюсь… не думаю… возможно… – пробормотала Марта, разглядывая потолок. Тяжко вздохнув, она добавила: – Если бы я знала, сколько мистер Джеймс Расселл собирается тут пробыть… Ведь если он не уедет до родов… Тогда у меня ничего не получится.

– Родится сын – все получится. – Служанка наклонилась и принялась чистить оборку платья.

– Да, но не стоит рассчитывать на такой исход. – Чем больше Марта увязала в этом предприятии, тем менее благоразумным оно ей казалось. Ребенок миссис Уивер мог оказаться девочкой. И вообще, как ей подступиться к этой теме? Может, договориться с разными женщинами, чтобы быть уверенной, что родится хотя бы один мальчик?

И все же она не жалела о содеянном. Потому что в противном случае оставалось бы только ждать, когда все достанется мистеру Джеймсу Расселлу.

– Сначала мне нужно добиться доверия этой женщины. – Марта скрестила руки на груди и посмотрела в окно. – Не сомневаюсь, что мне понадобится много сил. А о том, как начать разговор, подумаю потом.

– Верно. Только оставьте немного сил для мистера Мирквуда. – Лицо Шеридан было бесстрастным, когда Марта взглянула в ее сторону, хотя последние слова служанка произнесла с улыбкой.

– Мистер Мирквуд стал вполне благоразумным. – Марта снова посмотрела в окно – в сторону леса, через который он должен был прийти. – И в нем больше здравого смысла, чем я думала вначале. Сейчас я беспокоюсь за него менее всего.

– Поговорите со мной, как в то первое утро. – По его лицу, наполовину скрытому тенями, скользил слабый свет. После двух темных ночей он оставил зажженной одну свечу, и ее пламя озаряло его аристократические черты; в глазах же у него появились какие-то дьявольские огоньки.

– Не понимаю, о чем вы… – Ей было приятно спорить с ним.

– Нет, понимаете. Вы сказали, что этим можно разбудить и мертвого. – Он откинул голову и посмотрел на нее из-под полуопущенных век. – Только в этот раз скажите слово полностью. Чем именно разбудить мертвого?

– Очевидно, вашими гениталиями.

– Гениталиями? Боже! Неужели ваш муж так и не научил вас правильным словам?

– Мой муж был почтенным человеком. Он знал разницу между женой и проституткой.

– Неудивительно, что вы с ним не получали никакого удовольствия. – Тео приподнялся на руках и выгнул спину. Отблески пламени плясали на его груди и обрисовывали очертания мускулов на животе. Он мог бы оставаться в таком положении очень долго, и ей не надоело бы на него смотреть. Не надоело бы соприкосновение их тел. Она знала, на что способна, а чего не сделает никогда. Но она хорошо представляла, на какие его движения могла бы ответить.

Он чуть склонил голову и взглянул ей прямо в глаза.

– Скажите, чего вы хотите от меня.

По телу ее пробежала холодная волна страха. Он знал! Он прочел ее мысли!

– Мне от вас нужно лишь семя. Вам это известно. Вы опять пили? – поспешно спросила она.

В ответ он прижался губами к ее губам.

– Попробуйте! – властно произнес он, отстраняясь. – Ну как?

– В этом не было необходимости.

– Возможно, для вас.

Ему не следует позволять себе таких вольностей. Несомненно, она лишь приободрила его, позволив ему слишком многое в то первое утро. Но сегодня-то он точно не был пьян.

– Я жду. – Его голос был нежен, как весенний дождь, соблазнявший выйти на улицу из уютного дома. – Скажите что-нибудь неприличное, Марта. То, что вы никогда не сказали бы своему мужу.

Она невольно поежилась.

– Не знаю, что вы хотите услышать.

– Неужели? – Казалось, его взгляд проникал в самую душу.

И Марта вдруг почувствовала, что краснеет. Проклятый свет, который позволял ему видеть ее лицо!

– Я не могу этого сказать.

– Не можете? – Его улыбка стала шире.

– Вы же знаете, что мне неприятно говорить непристойности. К тому же все это бессмысленно.