Книга Конец света отменяется - Кирилл Кащеев

Или он – великий артист, и место ему в Голливуде, или он говорит чистую правду. Вряд ли человек, который сам готовил взрыв, попрется к бомбе поближе! Вадька вытащил из кармана брусок взрывчатки, сорванный с двери диспетчерской. Провода выразительно торчали во все стороны.

Соболев принял самодельную бомбу в руки как… как принимают бомбу!

– Шесть штук по разным местам, резонируют между собой… Смело бы все. И всех, – тихо сказал Вадька.

– А вы как узнали? – также тихо ответил Соболев.

– Увидели. В мини-вэне вашего сына, – коротко сообщила Кисонька, очень надеясь, что Соболев-старший не станет вдаваться в подробности. – Потом его барабанщик расставил бомбы по территории…

– Я ничего не делал! – немедленно завопил барабанщик. – В смысле, если я чего и делал, так чего мне сказали, то и делал! Матвей сказал: нацепи на горки, я и нацепил… Меня и так уже из всех групп выгоняли – тупой, говорят, даже для барабанщика! Если еще и отсюда выкинут, куда я денусь – на похоронах играть? Так там барабаны не нужны!

– Мотька решил взорвать мой аквапарк? – В голосе Соболева слышалось явное неверие. – Мотька, ты где? – завертел головой Соболев.

– Здесь я, – послышался слабый голос откуда-то сверху. Все дружно задрали головы. Горе-певец сидел на отгораживающей бассейн декоративной стене, и вода медленно стекала с его белого костюма.

– Надо же, а вроде бы толстый и неспортивный, – оценивая высоту и гладкость декоративной стены, изумилась Кисонька.

– С бомбой под задницей все классно прыгают, – заключила практичная Мурка.

– Ты мой аквапарк собрался взорвать? – в лоб поинтересовался Соболев-папа.

– Ты сам разрешил! – немедленно завопил Мотя.

– Я тебе пиротехнику разрешил, а это – бомба, – отставляя собственную руку с бомбой подальше, будто боясь, что она еще может взорваться, буркнул отец. – Ты где ее взял, ненормальный?

– А если я тебе скажу, ты нам новые инструменты купишь? Эти промокли! – начал торговаться Мотя.

Кисоньку накрыл один из редких приступов бешенства.

– Если ты быстро не скажешь, я стряхну тебя оттуда, как грушу, а потом буду топить в той воде, что осталась… – она величественным жестом указала на бассейн. – Как котенка! И ни мама, ни папа тебе не помогут! Мы жизнью из-за тебя рисковали!

Взгляд сидящей на мокрой плитке Надежды Петровны враз обрел осмысленность: она издала слабый возглас и с ужасом посмотрела сперва на Кисоньку, потом на сына. Вадька на всякий случай аккуратно переместился за спину Соболеву-старшему.

– Скажи спасибо, никто не подозревает, что такая неумная особь, как ты, могла сама додуматься взорвать аквапарк, – продолжала наступать Кисонька.

Теперь уже Мотина мама прекратила медитировать над погубленными шубами и протестующе завопила:

– Неправда, Матвей умный мальчик, а что оценки плохие, так учителя просто его не понимают!

– Значит, сам придумал, сам взрывчатку сделал, умный мальчик? – вызверилась Кисонька. – А что, шпану же нанимал, чтоб нас с Муркой избили! Холодильник тоже ты скинул? И нападение в туалете? Все части одного плана, верно, хитроумный Мотя?

– Какая шпана, какой холодильник! – закричала женщина. – Много на себя берешь, девочка, Матвею ты совершенно неинтересна, правда, сыночек? Мальчик приехал в это захолустье только ради отца! И его аквапарка…

Мурка захихикала:

– С такой мамой и обвинителя не надо! Мотька, лучше колись скорее, пока мама от большого энтузиазма тебя не посадила!

– Не знаю я ничего! Это все он! – едва не падая со стенки, завопил Мотька.

– Кто? – дружно рявкнули все – и сыщики «Белого гуся», и музыканты, и манекенщицы, и Соболев-старший, и даже Мотина мама!

– Так этот… Фанат! – выпалил тот. И явно считая, что последними словами все сказано, уточнил: – Неизвестный! – и заторопился: – Чемоданчик возле нашего номера стоял, прямо за дверью! А там пиротехника и письмо, ну, не обычное, электронное, а такое, на бумаге: что это самая лучшая в мире пиротехника, новое изобретение! Такой еще ни у кого нет! И если я поставлю эту пиротехнику по специальной схеме, у меня в клипе будут кадры – закачаешься!

– Почти не соврал, – пробормотал Вадька.

– Слушай, мальчик, как там тебя – Мотя! – разглядывая его с интересом естествоиспытателя, сказала возникшая рядом с девчонками Катька. – Ты совсем дурак, да? Тебе мама не объясняла, что у чужих ничего брать нельзя – ни игрушки, ни шоколадки, ни тем более бомбу! С чего всяким посторонним о твоем клипе заботиться?

– Это ты дура мелкая! А я творец! У меня фанаты! – огрызнулся тот, предусмотрительно не торопясь слезать со стены. – Творцу все помогать должны, это нормально!

– Ну ты и натворил, творец, – оглядываясь вокруг, прокомментировала Мурка. – Схема где? С которой твой барабанщик по аквапарку лазал? И письмо. На бумаге!

– Письмо я сжег! – гордо объявил Соболев-младший. – Там написано было – сжечь, я и сжег! А схема… – Мотька сунул руку в карман своего белого костюма и вытащил уже знакомый сыщикам листок. С листка капало. Размокшая бумага расползалась под его пальцами, а нарисованная схема превратилась в бледно-фиолетовые разводы, будто ее чертили старыми чернилами или тушью.

– А схему ты утопил, – безнадежно кивнула Катька. – Ну и как мы теперь узнаем, кто бомбу подсунул?

– Не нужно ничего узнавать, – очень тихо сказал Соболев и шагнул к жене. – Это ведь ты, верно? Ты-ы-ы… – протянул он. – Сама? Или с конкурентами моими сговорилась?

– Что ты выдумал… Это не я! – Мотина мама испугалась. – Я хотела, конечно, устроить тебе что-нибудь такое, за все, что ты сделал…

– И что же я такого сделал? Бутик тебе завел? Сынку нашему безголосому клип оплатил? Телевидение приволок? Чем я перед тобой так страшно виноват? – наступая на жену, орал Соболев.

– Ты нас не уважаешь – ни меня, ни сына, – пятясь перед его напором, бормотала она. – Ты черствый, бездушный, ты… Ты поселил нас в этом отвратительном пансионате! За одно это с тобой надо сделать что-нибудь ужасное! А я не сделала! – тоном «цените, пока я добрая!» выпалила Мотина мама. – Да если бы даже все это задумала я! – Она широким жестом обвела разгромленный бассейн. – Я что, сумасшедшая террористка, чтоб самой тут во время взрыва оставаться? И уж точно я не стала бы втягивать Матвея! Кого угодно, только не моего мальчика!

И папа остановился. Сыщики «Белого гуся» переглянулись. Для тех, кто хоть немного знал Мотю и его маму, довод был серьезный.

– Мы слышали, как она с конкурентами договаривалась! В пансионате. Может, только прикидывается сумасшедшей мамашей, а сама готовилась папу взорвать, а сыночка подставить? – предположил Сева.

– Если б она притворялась, она б его песнопения слушать не смогла, – твердо ответила Кисонька. – Для этого надо сразу быть и мамашей, и сумасшедшей.