Книга Каменный век. Книга 2. Племя Тигра - Сергей Щепетов

У Семена возникли кое-какие ассоциации, он задал вопрос и попал в точку: левой руки у этого «путешественника» нет по той же причине, что и глаз, – дабы не навредил людям. «Блин, как же мы недалеко ушли, а? Ведь знаем же, что это чистой воды условность, и тем не менее все „левое“ кажется нам сомнительным, вроде „левого“ товара, „левых“ заработков и так далее. Даже сексуально неудовлетворенный муж гуляет от жены не куда-нибудь, а именно налево! Да и дьявол, по христианской версии, подстерегает каждого, находясь за левым плечом. Кстати, по данным науки, неандертальцы были, как и мы, преимущественно „правшами“».

Больше ничего путного из собеседника Семен вытянуть не сумел. Понял только, что ему предстоит находиться здесь так долго, как того пожелает Мгатилуш. В конце концов Семен горько вздохнул, матерно выругался, набрал полную грудь воздуха и… полез обратно в пещеру.

– Послушай, старик! Уж не знаю, как вы тут понимаете время, но я довольно долго жил в будущем – среди тех, кто еще не родился здесь. Может быть, это будущее и не ваше, но оно явно имеет к вам отношение.

Слепец резко вскинул голову:

– Ты говоришь, что оно есть?! Что Окончание не состоялось?!

– Нет, я этого не говорю, – усмехнулся Семен. – Для тебя все начала и концы связаны с темагами – теми, кого вы понимаете как людей. А нирутов за людей не считаете, как, впрочем, и они вас. Я – человек из будущего – говорю тебе: это неправильно. Вы извращаете волю и замысел великого Аммы. Минуют десятки тысяч лет, и на этой земле не будет ни темагов, ни нирутов. Твоя рука видела мое лицо – разве я тот или этот?

– Ты ни тот и ни этот. Что стало с темагами?

– Из будущего в прошлом видны лишь следы… – Семен растерялся. Что стало с неандертальцами, доподлинно неизвестно: то ли они вымерли, не оставив прямых потомков, то ли слились с кроманьонцами. Результаты генетических исследований костных остатков вроде бы однозначно свидетельствуют о том, что смешения не происходило – неандертальских генов в нас нет. С другой стороны, характерные неандертальские черты в строении черепа и скелета довольно часто наблюдаются у современных людей. По мнению многих ученых, это свидетельствует о смешении двух человеческих рас (видов? подвидов? разновидностей?). В свое время Семен изучил свою внешность в зеркале и сравнил ее с иллюстрациями к научно-популярной статье. Результат был неутешителен: оказалось, что он, коренной славянин-великоросс, принадлежит к промежуточному типу. Точнее, телосложение-то у него классическое кроманьонское, а вот лицо… Ну, в общем, лицо у него серединка на половинку. Зато знакомый академик из Москвы выглядит стопроцентным неандертальцем. С третьей же стороны, имеются данные, что ранние кроманьонцы, пришедшие на территорию Европы, были во многом похожи на местных неандертальцев. Так или иначе, но любая версия, будучи выраженной местными понятиями, означает прекращение существования тех, кто называет себя темагами – то есть единственно настоящими людьми. Что же ответить?

– Из будущего видны лишь следы на тропах прошлого. Эти тропы извилисты, они часто пересекаются и раздваиваются.

– Ты не говоришь правды, посланец из будущего, – горько усмехнулся Мгатилуш. – Ты боишься ее. Не бойся – она известна нам. На тропе темагов ловчая яма. И мы на краю ее. Бездна разверзлась пред нами, и лишь Великая Жертва позволит миновать ее!

– Никакая жертва не позволит миновать бездну, – на всякий случай сказал Семен – уж очень ему не нравились упоминания о всяких жертвах. Другое дело, что старик под бездной явно имел в виду не какую-то абстракцию, а нечто вполне конкретное. – А что за бездна такая? Она что, только перед вами разверзлась? И больше ни перед кем, да?

– Она поглотит весь мир – разжует огненными зубами и проглотит. Земля и скалы, вода и ветер, люди и все живое исчезнут в огненном скрежете.

«М-да, врет, как очевидец, – подумал Семен. – А слепые бывают очевидцами? Тем не менее фантазия у старика буйная – наверное, это компенсация за потерю зрения».

– Послушай, жрец! После вас люди будут жить многие тысячи лет! Причем жить на краю бездны. Они будут называть это Концом Света и ждать, что он вот-вот настанет: завтра с утра, или через год, или через десять лет. Так было, наверное, десятки или сотни раз. Просто время от времени находился кликуша (Семен употребил выражение «вестник», «предсказатель», «пророк», но с пренебрежительным оттенком), которому Амма лично открыл свои планы. Иногда люди верили и начинали всерьез готовиться, иногда смеялись над пророками и забрасывали их камнями. Так или иначе, но конец света все равно не наступал, и люди жили дальше.

– Ты сам сказал, что твое знание не о нашем будущем, – покачал головой Мгатилуш. – Наверное, то, что говоришь ты, – правда. Но известно ли тебе, ПОЧЕМУ не разверзлась бездна? Или ты считаешь, что те, кого ты назвал «кликушами», лгали?

– Послушай, жрец! Жизнь в будущем совсем иная, и я многого в ней просто не смогу тебе объяснить. Лгать в твоем понимании – это утверждать то, что не соответствует действительности. Раз катастрофа так и не наступила, значит, пророки лгали. Значит, они неправильно что-то поняли.

– Как ты наивен! – сморщилось в улыбке безволосое лицо старика. – Ведь если на охоте ты ранишь зверя и я скажу тебе: «Он уйдет!» – ты добьешь его и скажешь: «Мгатилуш обманул меня!» – не правда ли?

– Что-то я плохо понимаю… К чему ты клонишь? К тому, что Конец Света не наступает потому, что люди предпринимают какие-то действия, да?

– Конечно! Как же может быть иначе?

– Ну, не знаю… Ты уж поясни мне, бестолковому!

– Ты не можешь не знать этого!

– Наверное, я неправильно выразился. Я всего лишь хочу, чтобы мое и твое знание было… м-м-м… на одном языке, чтобы мы понимали друг друга.

– Ты хочешь моего видения?! – старик помолчал. – Со мной в путешествие… с камнем Аммы?

Вопрос был непростой, но с ответом никто не торопил, и Семен позволил себе задуматься: «Проще всего назвать это все бредом, достать из-под полы автомат и… М-да-а… Еще и камень какой-то обозначился… Волшебный, конечно. В общем, они явно собираются принести меня в жертву. Точнее, использовать в качестве жертвы. Что им ответить? Что я, Семен Васильев, этой самой жертвой быть не желаю? Разве это серьезно? Подумаешь, жить он хочет! Пара дней пыток, и расхочется – делов-то! Вон, индейцы-ирокезы своих пленников неделями поджаривали, да еще и петь при этом заставляли!

Со всеми этими богами и их подобиями, конечно, чушь собачья, но… То есть получается, что эти хьюгги-темаги должны либо съесть меня, Семена, либо начать методичное истребление своих соседей. Причем речь идет не об одноактном событии или вылазке, а об изменении смысла жизни, которым станет охота за головами, а просто охота – в свободное, так сказать, время. Сейчас, похоже, дело обстоит наоборот. Как оказалось, „дикие“ хьюгги вполне могут действовать организованно, есть у них и руководители, и многовековые традиции, и идеологическое обоснование. Помнится, еще перед посвящением я поинтересовался у старейшин, не страшно ли им принимать в род Волка человека, на которого, вероятно, начата Большая охота. Кижуч выразился в ответ примерно так: „Кто может знать заранее: нам ли за тебя придется умереть или тебе за нас?“