Книга Ведун Сар - Сергей Шведов

— Если тебе удастся сохранить для империи Арль, Дидий, то божественный Антемий осыплет тебя милостями, — криво усмехнулся Афраний.

— Увы, друг мой, я уже получил указания от сиятельного Ореста, идущие вразрез с твоими надеждами. Мне приказано от имени императора заключить союз с готами на любых условиях, даже самых невыгодных для Рима. А чтобы я не вздумал нарушить предписания префекта Италии, ко мне приставлен в соглядатаи корректор Глицерий.

— Это который Глицерий? — удивленно вскинул правую бровь Афраний.

— При императоре Валентиниане он был трибуном конюшни, — напомнил Дидий. — Но потом чем-то не угодил Галле Плацидии и был отправлен в Русцию простым нотарием. Видимо, там его Орест и подобрал.

— А чем же он так прогневил императрицу? — удивился Афраний.

— Откуда же мне знать, — развел руками Дидий. — Ходили слухи, что он был участником ночных безумств божественного Валентиниана.

— Еще один демон, — криво усмехнулся Афраний. — Ты к нему присмотрись, Дидий. Сдается мне, что Орест двигает наверх этого человека неспроста. Я тоже попытаюсь выяснить здесь в Риме и в Медиолане, что это за гусь прилетел к нам из Русции.

— Аппия расспроси, — посоветовал Дидий. — Сенатор в молодые годы входил в ближний круг Валентиниана, он должен знать о похождениях Глицерия много интересного.

Увы, как ни пытался Дидий разговорить корректора, тот только плечами пожимал в ответ на все намеки комита финансов. Глицерию уже давно перевалило за сорок. Это был человек среднего роста, ни худой, ни толстый, с одутловатым и совершенно непроницаемым лицом. Цвет его глаз Дидий по началу никак не мог определить и только спустя какое-то время сообразил, что они разноцветные: один — карий, другой — зеленый. Под постой римскому посольству гостеприимные готы, чувствующие себя в Арле полными хозяевами, отвели небольшое палаццо, принадлежавшее когда-то сенатору Паладию. Тому самому безумному Паладию, который своими причудами попортил Дидию немало крови, впрочем, не только ему. Именно из этого дома начался стремительный взлет сенатора, подсаженного на римский Олимп твердой рукой сиятельного Аэция. В Медиолане еще доживала свой век вдова Паладия матрона Стефания, а в родовом гнезде сенатора уже распоряжались чужие люди. Во всяком случае, Дидий очень надеялся, что это все-таки люди, а не демоны, которых так боялся покойный Паладий.

— Ты ведь слышал о демонах, высокородный Глицерий? — покосился Дидий на своего молчаливого сотрапезника.

Комит финансов, привыкший жить за последние годы в довольстве и даже в роскоши, прихватил с собой в Арль не только слуг, но и повара, чьим искусством он сейчас наслаждался.

— Каких еще демонов? — вздрогнул корректор.

— Тех самых, что погубили магистра Валериана и свели с ума сенатора Паладия, — охотно пояснил Дидий. — Ты попробуй гусиную печенку, высокородный Глицерий, лучше моего повара ее никто не готовит. Это знает весь Рим.

— Но ведь это было давно, — пожал плечами Глицерий и резко поднялся из-за стола. — Спасибо за угощение, высокородный Дидий, но я, пожалуй, пойду к себе.

Похоже, Дидий нащупал-таки слабое место в глухой обороне высокомерного корректора. Со временем следует расширить брешь и если не переманить Глицерия на свою сторону, то хотя бы нейтрализовать этого верного пса сиятельного Ореста. Сам Дидий был еще слишком юн в пору, когда божественный Валентиниан развлекался со своими ближниками в домах почтенных жителей Медиолана, иначе наверняка был бы вовлечен в эту порочную игру. И опоздал-то он всего ничего, на каких-нибудь четыре года, но, похоже, упустил массу интересного из не такого уж давнего прошлого. Наверное, бывшая хозяйка этого палаццо матрона Стефания многое могла бы ему рассказать о бурной юности божественного Валентиниана. Еще больше о ней знала матрона Климентина, непосредственная участница тех событий. Но к ней сейчас, пожалуй, не подступиться, уж очень тяжело супруга сиятельного Эмилия переживала смерть старшего сына, так нелепо погибшего в самом расцвете лет. Дидий, чувствовавший за собой вину за смерть Либия Севера, недовольно поморщился и отставил в сторону кубок. Зря он поддался тогда посулам Афрания, заурядный Антемий — слишком слабая замена блистательному сыну божественного Валентиниана, которому римские интриганы помешали расцвести.

Дидий, отяжелевший после сытного обеда и обильной выпивки, с трудом добрался до спальни и, отдуваясь, толкнул дверь. Гостя он заметил не сразу, а когда наконец разглядел человека, спокойно взгромоздившегося на его ложе, было уже поздно звать кого-то на помощь. Дидий издал горлом странный звук, но тут же прикрыл рот ладошкой, дабы не сердить незнакомца с острым кинжалом в руке. Блеск стали неожиданно успокоил комита финансов — демону оружие ни к чему. Последние слова он произнес вслух и сам удивился звуку своего голоса.

— А при чем здесь демоны? — спросил высокородный Марк, зажигая светильник.

— По слухам, именно они погубили твоего отца, сиятельного Валериана, — пояснил окончательно пришедший в себя Дидий.

— А кто погубил моего брата, комит? — нахмурился Марк. — Тоже демоны? Или в дело вмешались люди?

— Легионеры кивали на высокородного Модеста, — пожал плечами Дидий, — но так ли это, я судить не берусь.

— Судить буду я, комит, — холодно произнес Марк. — И я же приведу в исполнение приговор.

— Я бы тебе не советовал, возвращаться в Рим, — покачал головой Дидий. — Тебя либо закуют в железо, либо просто убьют.

— Время терпит, — сказал Марк, присаживаясь на край ложа. — А пока что у меня к тебе есть просьба, комит. Ты должен свести меня с рексом Эврихом.

— Зачем? — удивился Дидий.

— Префект Ратмир хочет заключить с ним сделку, выгодную обоим. Почему бы тебе, комит, не поспособствовать благому начинанию.

— Я представляю здесь интересы божественного Антемия, а потому не волен в своих поступках.

— Сочувствую тебе, высокородный Дидий. Но у всякого человека кроме долга перед императором есть еще долг перед самим собой. Если ты откажешься выполнить просьбу сиятельного Ратмира, то мне придется тебя убить.

— Вот так просто?! — растерялся несчастный посол.

— Ты участник заговора против моего брата, комит, — с ненавистью выдохнул Марк, — но я даю тебе шанс искупить свою вину. Не надо упрямиться, Дидий, это не в твоих интересах.

— Хорошо, — развел руками посол. — Где и когда?

— Послезавтра. В загородной усадьбе Антонина.

— А кто он такой, этот Антонин?

— Местный куриал, — любезно ответил Марк. — Будет лучше, если Эврих приедет на встречу с небольшой свитой.

— А если он откажется?

— Тем хуже и для него, и для тебя.

Дидий за время переговоров с готами уже успел присмотреться к брату верховного вождя. Благородный Эврих был человеком честолюбивым, но тщательно скрывал этот порок от окружающих. На словах он всячески подчеркивал свое почтение к брату, но делал это, по мнению Дидия, слишком часто. Создавалось впечатление, что за всей этой словесной шелухой скрывается глубокая неудовлетворенность умного человека, вынужденного перебиваться на вторых ролях. Поговаривали, что в свое время именно Эврих нанес роковой удар рексу Торисмунду и тем расчистил путь к власти своему брату Тудору. Но человек, убивший родича однажды, вполне способен на это преступление и во второй раз. Правда, между Торисмундом и Тудором имелась существенная разница: Эврих был братом первому только по отцу, а второму еще и по матери. Именно поэтому Дидий сомневался, что сиятельному Ратмиру удастся склонить хитрого Эвриха к бесспорно преступному деянию, осуждаемому как богами, так и людьми. Тем не менее Дидий набрался смелости и передал просьбу префекта Галлии надменному готу. Эврих так долго и пристально разглядывал римского посла, что тому стало не по себе.