Книга Сальмонельщики с планеты Порно - Ясутака Цуцуи

— На берегу не получишь точных данных о содержании цитроксина. В открытом море совсем другая картина. Для тебя это не новость.

— Да в секторе развития этих неженатых — человек пять-шесть. Зачем меня-то посылать?

— Никто из них самостоятельно работать не умеет. Ты же знаешь.

— У меня хроническое заболевание, — не сдавался я.

— Знаю. Сердце не в порядке.

— Это наш завсектором вам сказал?

Зав пристально посмотрел на меня.

— Да нет. Доктор Масуи. — Так звали врача, который работал в нашей компании.

— Вряд ли он что-то знает о моей болезни. Что он вам сказал?

— Что у тебя нервное расстройство.

— А про сердце не сказал?

— Сказал, что ты уже всех достал со своим сердцем, — усмехнулся зав.

— То есть я выдумываю? — вздохнул я. — Шарлатан он, а не врач.

— Ну а врачи, к которым ты ходишь, что говорят?

Я начал рассказывать заву о своей болезни. Это моя любимая тема, поэтому слова лились из меня как по маслу. Сам завожусь от своего рассказа. Натура у меня такая. Нервы, конечно, расстроены. Но это называется кардиокоронарный невроз. Не просто нервное расстройство и не просто болезнь сердца. Это очень сложное заболевание. Масуи в неврологии ни бум-бум, потому и делает такие безответственные заявления. Мой лечащий врач, доктор Кавасита, прекрасно разбирается и в психоневрологии, и в терапии. Мне страшно повезло, что я встретил такого замечательного специалиста. Я бы уже давно умер от инфаркта, кабы не он. Это точно. До него по каким только я больницам не ходил! Сколько врачей перевидал! И все как сговорились: у вас нервное расстройство. А у меня сердцебиение, дышать тяжело. И боли в сердце начались — жуткое дело. Разве такое при обычном неврозе бывает? И только доктор Кавасита поставил правильный диагноз: кардиокоронарный невроз.

Зав слушал со скучающим видом, пока не поднял руку, прерывая мою речь:

— Хорошо. Пусть будет кардиокоронарный невроз. А в чём причина?

— В моём случае, видимо, виноваты стрессы.

— Так это же замечательно! — Зав хлопнул ладонью по столу с таким видом, будто мы обо всём договорились, — На глухом островке у тебя ни стрессов, ни конфликтов ни с кем не будет. Работа… несколько раз в день берёшь пробу воды, делаешь анализ. И всё — ни забот, ни хлопот. Что-то вроде оздоровительных процедур. Что? Правильно я говорю? У-ха-ха-ха!

Я был в шоке.

Ладно. Видимо, можно и так на это посмотреть. Но как быть с ещё одной причиной моей болезни — неладами в семье? Моя жена — женщина истерического склада. Ещё она любит пощеголять, повеселиться, показаться на людях. Разве она выдержит несколько месяцев на заброшенном острове, где, кроме десятка рыбаков, никто не живёт? Если её туда заслать, она день и ночь будет устраивать мне истерики. Это же пытка.

Но конечно, жаловаться начальнику на семейные обстоятельства было не по-мужски.

— Э… И на сколько ехать? — нервно спросил я.

— На восемь месяцев.

— А меньше нельзя?

— Обычно бывает год. За это время можно отследить изменения уровня цитроксина. И ты это знаешь. Специально для тебя сократили срок до восьми месяцев. Тебе же без жены и сына придётся.

— Как? — У меня округлились глаза, — Их нельзя с собой взять?

Теперь уже глаза округлились у зава:

— А ты разве хочешь?

— Вы шутите? А если у меня случится приступ? Кто поможет?

— Ну что же, тогда поезжайте вместе, — Зав снова улыбнулся, — Я слышал у тебя жена красавица.

Он намекал, что я боюсь её одну оставлять. В общем, в самую точку попал.

— На следующий год мы выводим сектор развития из исследовательского отдела и преобразуем в самостоятельный отдел. — Зав вдруг посерьёзнел, — Завсектором Омомацу станет начальником отдела развития. А под ним будут два новых сектора.

— Понятно. — Я проглотил слюну.

— Даю слово, — изрёк зав и кивнул, — отсидишь на острове — мы тебя завсектором сделаем.

— Знаешь, меня опять на остров посылают, — сообщил я жене, вернувшись в тот день с работы, — Думал, когда женюсь, никуда больше посылать не будут, а оно, видишь, как выходит.

Несколько секунд жена молча смотрела на меня и наконец спросила:

— Почему ты не отказался?

— Откажешься, как же! Завотделом в обмен пообещал сделать меня завсектором.

— Ты и без этого должен стать завсектором. Все, кто вместе с тобой пришёл в компанию, уже давно завсекторами. Кое-кто даже без командировок обошёлся.

— Здрасте! Они же не техники.

— Ну и что? Всё равно ты один такой. Пока был холостой, четыре раза ездил на какие-то острова. Теперь у тебя семья, ребёнок. С какой стати ты опять должен ехать? Зачем согласился?! Сколько можно эти пинки терпеть?! — Голос жены становился всё громче, слова вылетали из неё всё быстрее, — Не фирма, а дерьмо! Ты что, не видишь? Они тебя просто используют! Опять меня все ваши жёны поднимут на смех! Хоть на улицу не показывайся! — Она уже перешла на крик.

Наш сын смотрел на маму круглыми от изумления глазами.

— Да я отказывался, — вздохнул я, — Сказал, что болен.

— А-а! — Жена закатила глаза к потолку, издала протяжный вздох и тряхнула головой, словно не хотела верить моим словам, — Значит, ты начальнику и о своих болячках рассказал! Раздул тему и ну трепаться?! Руками, наверное, принялся размахивать. «Ах, моё сердце! Ах, моё сердце!» Поди такого останови! — Она выпучила глаза и скривила губы, передразнивая меня.

— Что я раздул? Что есть — то и говорю. Всегда, — возмутился я, — Не скажи я ему, как бы он узнал?

— Сколько раз тебе говорить?! Перестань об этом болтать на каждом углу! Не терпится — расскажи мне. Но других-то не грузи этим! Почему, думаешь, завсектором тебя терпеть не может? Потому что ты достал его со своими болячками! До смерти надоел! Он к тебе с каким-нибудь делом, а ты ему опять про сердце! Чуть покажется, что оно стучит не так, сразу крик поднимаешь. Что бы ты ни делал — работа у тебя или нет. Все дела побоку, и в больницу.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Уж это-то мне известно! Ты там, у себя, в посмешище превратился. Вот тебя и задвигают. И на остров выпихивают потому, что шеф тебя не переносит. Лишь бы избавиться. Факт!

— Хочешь, чтобы я умер, да?! — взъярился я. — Может, шеф и вправду меня не любит, но ты-то что на меня набросилась? Люди от сердца умирают, между прочим. Конечно, здоровые всегда смеются над больными. Мне наплевать на это. Смейтесь! Но если я умру, вам не до смеха будет. Для чего я слежу за здоровьем, хожу по больницам? Ради тебя и сына.

— Только не делай мне одолжения! — закричала жена.