Книга Досье Уильяма Берроуза - Уильям Сьюард Берроуз

Им попадается семья в последней палатке. Черные лица покрыты шеей. Вот тебе зеленая слюна. Они издают влажные обстоятельства и фиброзные места. Они угрожают тебе в будущем. Поговаривают, он читал испанский вестерн, спрятавшись многоножкой, но иногда yosoy urvpobre muchacho и это высочайшее наслаждение. Потом он умрет в лунном свете, покрытый льдом, и его стащит зловещий албанский делец. Глубоко под землей спит болезнь. Густое липкое предупреждение в запахе поганок напевая страх и экскременты. Большой каменный дом соломенные тюфяки на деревянных нарах. Злые духи мальчиков под названием «La Cuerda». Замороженная эрекция зимнее солнце Северное сияние. Солдат сел по различным причинам. Наполовину негритянка, ваши документы не стоят сигареты. Мальчик роняет. Стоит обнаженный его восставший фаллос – очередное нарушение. Голый не считая визы. На пляже под пальмовым деревом чешет в паху. Расстегивает ширинку, достает форель с шевелящимся крепнущим стволом и хлопает по животу. В жопке чешется. Время послали ко всем чертям. Он вручает Карлу маску уничтоженного пожранного зверя. А теперь так сказать звуковое сопровождение. Венецианское окно. Отец утра думаю мальчику лет четырнадцать видит будущих родителей. Тихие призраки животных так и вьются вокруг Карла. Обезьяна шакал. Робкая улыбка тоже сыграй мне. Похоже, призрачный техник виден всем. Очко шея. Кадеты Смерти отмечают тебя и смотрят в будущее. Вышвырнули на пенсию с пожилой индианкой-крестьянкой. Опухшую рябую пятнистую в этой здоровенной болячке. А теперь просим так сказать обеспечить распахнутые глаза колядовщиков. Ах дрожащие штаны ах мать косится бормочет от желания служить на грязных улицах. Скаты и дельфины на елке. Пикник раздают произвольным свиньям пока она несет ляжку и щеку ля-ля-тополя потом насмехается над ним за звериный. Личность неопределенного пола плюется как кобра. Глаза вспыхивают что твой электрический бильярд. Ловушка психа будь осторожнее. Внимательно патрулируй приливную реку…

Высокие джунгли с одной стороны, снежные пики с другой. Река течет сквозь город. Мы не ходим у задних дверей высматривать пикник раздают время задних дверей моряка где держат мертвых свиней и две стороны женщины встречаются ляжка и щека и Джордж плот Кон-Тики и все остальное оставь с бататом разногласия вот что я говорю хотя знать ничего не хочу об этом и закончил с дикими лошадьми Белфаста старуха-процентщица кто-то спорит на мосту не я не хочу ужин только не после самоубийства Клэнси ответ в журналистике он сказал с потрясающим апломбом ничего не знаю сказал он хороший выбор – тут в обычае платить? он сказал сри в постель полную испанкой по колени в устрицах серая медсестра патрулирует приливную реку туда-сюда туда-сюда синий взрыв рассвета на следующий день из окна мы идем бросать его непреклонно и результативно и медленно как черная патока в январе ты он двуличный перекресток того-сего и это связанные штаны высохли пока не поздно полицейского – гнойник плюется как кобра. Так что Центр Рокфеллера -любимое бистро – самолет эякулирует на фоне неба кипящего от монструозных ракообразных в Северном сиянии… его разбил полный паралич и все нужды удовлетворяет медсестра которая иногда робко сексуальная потом фригидно строгая и надменная согласно чисто произвольным критериям… заставит его ждать ужина или срать в кровать пока шумно флиртует с интерном а потом насмехается над ним за звериный бардак… крупье руки неловкие лицо без выражения руки идеальные лицо дергается – триумфальная сдача снизу крапленой колоды глаза вспыхивают как пинбол или далекое богоподобное мраморное лицо и неумелые шаловливые ручки.

Ловушка. Надо быть осторожнее. Карл увидел тюбик смазки. Он пошевелил его ручкой метлы, и в тот же миг из стены вылетел гарпун и вонзился туда, где стоял бы любой, задумавший в столь ограниченном пространстве нанести лубрикант на интимное место кабинка была до тысячных долей дюйма рассчитана так чтобы личность неопределенного пола оказалась в той точке куда войдет смазанный гарпун раскалившийся докрасна от запущенной реакции.

Карл заметил что дверь заперта изнутри и большой медный ключ торчит в медном замке покрытом патиной; скорпионы ползали по мраморным раковинам и пыльным писсуарам с медными ободками. Он открыл дверь и вышел на площадь где местные жители застыли как бледные суровые призраки. Земля вокруг площади была абсолютно плоской. Группа мужчин с уровнями и геодезическими приборами изучала территорию. Изредка один из работников в припадке ярости швырял свой уровень или землемерную треногу в морду прохожему.

На одном из тюфяков лежит обнаженная девушка. Мальчик с дерзкой усмешкой раздвигает ей ноги. Одной рукой та ласкает его пенис изящными ритуальными жестами храмовой танцовщицы. Она крутит чреслами, двумя пальцами тянет его вниз, и струя брызжет ей на плоский животик. Тела теряют очертания растворяются в синем свете взрывом разлетаются по белым ущельям улиц Танжера по лязгающим знаменам по грязной арабеске задницы танцующего мальчика расплескиваются по глинобитным стенам под солнцем от которого кожа покрывается мурашками.

Мне знакомы страпоны Лесбоса

И анальная смазка Содома

Я – единственный мужчина в Стамбуле

Я – единственный панк в исламе

Я – единственный бар в Скид-Роу

Я – единственная шлюха в порту

Так что прощайте, красные белые и синие ментоловые марионетки. Вниз по подиумам, мостам, лестницам, вырубленным в скале… прокуренные отели врезаны в крутой обрыв… круглая комната с маленькими спаленками и выходом в главный зал где жарят туши горных баранов и подают к столу. Паломники всех классов и положений безразлично смотрят друг на друга – а чего ты ждал монстра вроде снежного человека подозревают это помесь медведя и еще какой-то злобной херни? Стоматологов зовут лечить все, от искусственных челюстей до больной шляпы. Пей чай и сострадание с жадным писком наслаждения. Визгом оповещай по радио о результатах футбольного матча.

Местные жители смотрят на чужака, пылая ненавистью. Они кажутся забавно угловатыми, потому что во время ходьбы никогда не двигают тазом, держат его ровно, ставят ноги ровно одну перед другой. Карл увидел, что дети ходят со скрепами на тазу. Каждый носит или полицейский значок, или какую-нибудь форму. Его остановила группа ребят в форме. И м всем было лет по девять, лица тонкие, сжатые, старческие, и строгие, испытующие глаза…

– Мистер, у нас запрещено ходить, вихляясь.

– Приличные люди так не делают. -

– Ты чего, педик что ли? Кольцо медленно сжимается.

– Чужак…

– Надо его проверить… допросить.

Словно цепная реакция пробуждает их от угрюмой вялости к рычащей озлобленности. Единственное живое существо на полях. Ни цветка дерева стебля травы не тянется к небу. Земля плоская что бы ни говорил какой-то помешанный итальяшка. Озверевшие дети жарят пастилу над горящим негром.

Голоса плывут над школьным двором и оградой спортплощадки… героин у окна пустого магазина под взглядом синих глаз манекенов холодный ветер заносит снегом наши ноги – он отдал мне дозу в сигаретной пачке… «Товар куда лучше, чем обычно, и вес полный». Он сказал и поплыл сквозь вьюгу как старая газета на зимнем ветру. Он умер в одиночестве, чужак в меблированных комнатах, тяжелые капли, фонтан, юный грек задницей к небу.