Книга Будь моей - Лора Касишке

«Вы обязательно должны его навестить!» — заявила она, и меня пронзило чувство вины. В носу защипало, набухли слезы и тонкими струйками потекли в горло, где их немного сладковатый вкус смешался со слабым привкусом мятной жвачки, которую я положила в рот по дороге в колледж, и что-то острое, но в то же время сахаристое, шибануло изнутри.

— Извините, — сказала я. — Мне очень жаль, что я к нему не выбралась. Я была так…

— Занята! — воскликнула она, словно участвовала в соревновании и радовалась, что быстро выкрикнула правильный ответ, заполнив графу бланка единственным нужным словом, которое я подбирала.

— Миссис Сеймор! — ликовала она. — Именно для этого мы тут и сидим. Это наша работа — заботиться о людях, у которых нет родных. И о тех, чьи родные не располагают временем, чтобы за ними ухаживать.

Я выпрямилась на стуле.

Что это было? Критика — блестящая, искусная, с наигранной веселостью и дружеским упреком? Или констатация жестокой правды?

Это не имело никакого значения. Я хотела извиниться. Меня переполняло желание поделиться с ней.

«Послушайте! — сказала бы я ей. — У него всегда был тяжелый характер. Даже когда я была еще ребенком. За долгие годы я едва ли пару раз видела на его лице улыбку. На самом деле мы никогда не были близки. Я очень любила маму, а отца воспринимала мрачной тенью, которая…»

Я бы рассказала ей, что у меня был брат. Он всегда общался с отцом намного теснее, чем я, но он покончил самоубийством, расквитался с собственной жизнью. Не знаю, как оценивать этот поступок — как крайнюю степень предательства? Не знаю, заслуживает ли он осуждения за то, что навеки ушел, не думая ни об отце, ни обо мне. А мне теперь одной нести груз ответственности? Почему всегда и за все должна отвечать дочь, которая…

Тут она прервала меня, смешав мои мысли:

— Вы ничем не можете ему помочь, миссис Сеймор, — проворковала она. — Мы сами сделаем все возможное.

Мне показалось, в ее голосе прорезались собственнические нотки, словно мой отец теперь принадлежал ей.

Над скоростным шоссе, прямо над головой, медленно поворачивались строительные краны, похожие на доисторических чудовищ или огромные блестящие распятия — один покорно следовал за другим, издавая громкие, вибрирующие звуки.

Может, они разговаривают друг с другом? Или взывают к остальному миру?

— Так-так, — сказал Джон, встречая меня в дверях. — Что же такое стряслось с тобой ночью, что ты работу прогуляла?

На лицо ему падал свет с улицы, проникавший через оконный проем, и в этом свете он выглядел совершенно непохожим на себя: думаю, случись мне опознавать его в шеренге других мужчин или столкнуться на улице, я бы ошиблась. Я видела, что он улыбается, но понятия не имела, принужденно или искренне.

— Будильник подвел, — ответила я. — Вот и проспала.

Его улыбка поблекла. Он сделал шаг ко мне, выйдя из солнечных лучей.

— Я тебе не верю. Ты была с любовником. Я бросила сумку на пол и тряхнула головой.

— Да, — продолжил он, обнимая меня. — Я чувствую на тебе его запах, Шерри. — Он погрузил лицо в мои волосы. — Все нормально. Можешь мне все рассказать.

Я почувствовала в затылке сверлящую тупую боль — очевидно, какой-то кровеносный сосуд сдавил нерв. На глаза навернулись слезы, но я сдержалась.

— Ты прав. — Я сглотнула и добавила: — Он меня связал.

— Боже мой! — воскликнул Джон, резко поднимая голову, чтобы взглянуть на меня. — Он тебя действительно связал?

— Да.

— О, Шерри, — сказал Джон, кладя руку мне на грудь. — Вот здорово. Пошли наверх. Я хочу, чтобы ты в деталях рассказала мне, как это было.

Мы уже закончили заниматься любовью, приняли душ, вернулись в постель, но член Джона тотчас снова поднялся. Во время секса Джон заставил меня выкрикивать имя Брема.

— Назови его имя, — говорил Джон. — Я хочу услышать, как ты его произносишь, когда буду кончать.

Я сказала: «Брем», и в тот же миг увидела над собой его лицо и услышала слова: «Помни, детка, ты вся моя».

Как же так, недоумевала я. Любовник ревнует и жаждет безраздельно владеть мной, а муж раздает меня направо и налево. Я произнесла его имя еще раз, Джон со всей силой и страстью вошел в меня и кончил.

Некоторое время спустя он притянул меня к себе и спросил:

— Ты сказала ему, что хочешь привести его сюда? Что хочешь трахаться с ним в нашей священной брачной постели?

Джон говорил и насмешливо, и серьезно, и его сарказм больно резанул мой слух.

Все это для него игра, думала я с горечью. Не только моя связь, но и наш брак. Я вспомнила, как мама грозно нависла над моим братом — ему было тогда лет двенадцать или около того, — когда он сказал в ее адрес что-то мерзкое, одну из тех гадостей, что без конца повторял: «Ты сука», или «Я тебя ненавижу», или «От тебя воняет мочой», и улыбнулся издевательской улыбкой. «Подожди, я вышибу из тебя эту улыбочку», — ответила она.

— Ну так как? Спросила его? — настаивал Джон.

— Забыла.

— Забыла? — Джон на минуту погрузился в раздумья, но улыбка все так же блуждала по его лицу. — Ты шутишь, Шерри. Как ты могла забыть такую вещь? Нет, ну надо же. Она забыла!

По правде говоря, я не забыла. Я думала об этом весь день и большую часть ночи. Брем в нашем доме, в нашей постели. Я думала об этом, пока вела уроки. Лежала рядом с Бремом на матрасе и думала об этом. И по дороге домой. У меня в мозгу, словно гулком туннеле, грохотало эхом:

«Чего я хочу? Привести Брема в свой дом, в свою постель? Или я соглашаюсь, потому что Джон этого хочет? А хочу ли я, чтобы Брем этого захотел?»

И почему меня не покидало чувство, что, несмотря на настойчивые уверения мужа, этот поступок стал бы еще большим предательством нашего брака и всей нашей жизни?

Или это не так?

Нет. Конечно, не так.

Разве можно изменить нашему союзу больше, чем я уже ему изменила, когда раздвинула ноги перед Бремом? Пустила его внутрь своего тела. Спала с ним.

Откровенно говоря, до того как Джон завел весь этот разговор, у меня мелькала мысль привести к себе Брема. Показать ему, где и как я живу. Разве могла крошечная съемная квартирка с одним матрасом и набором тарелок на две персоны дать ему правильное представление обо мне? В ней я оставалась женщиной без прошлого, без семьи, без дома, без вкуса. А мне так хотелось продемонстрировать ему свой сад, дровяную печь, одним словом, свою настоящую жизнь. Я представляла себе, как вожу его по дому, как на экскурсии. Смотри, вот моя комната, а вот мои вещи…

— Завтра обязательно скажи, — заявил Джон.

Я посмотрела на него.

Его возбужденный член все еще давил мне в бедро.