Книга Здесь обитают призраки - Джон Бойн

— Где ты? — повторила я.

И тогда я услышала голоса. Два голоса. Беседу. Спор. Раздавались они в глубинах дома. Говорили не дети, ибо дети играли снаружи. И не миссис Ливермор с мистером Уэстерли, ибо комната их располагалась слишком далеко и оттуда не долетело бы ни малейшего эха, даже если глас несчастного этого человека сумел бы одолеть пределы постели. Я внимательно прислушалась и решила, что голоса доносятся сверху, не с первой площадки, но со второй. Нежданное спокойствие снизошло на меня, ни малейший страх меня не встревожил, когда я направилась вверх по лестнице, вся обратившись в слух; голоса зазвучали громче, однако слова пребывали неразборчивы. Голоса ли? Не поймешь. Быть может, просто ветер шнырял в щелях.

На голоса я пришла к двери в конце коридора, прижала ухо к филенке, и у меня оборвалось сердце: я не ошиблась. То безусловно были два голоса, увлеченные жестокой ссорой. Мужчина и женщина. Ни единого слова я не разбирала, лишь тихое бормотанье, но различала, что собеседники разного пола, и улавливала их тон, что поминутно становился все яростнее.

Я больше не желала страшиться. Я схватилась за ручку, повернула ее, распахнула дверь и ворвалась в комнату, и думать забыв о сохранности своей жизни.

Но комната пустовала. В углу валялись старые игрушки, стояли пыльная лошадь-качалка и детская колыбель. В остальном же здесь не было ничего — и, что существеннее, никого.

— Где вы? — спросила я громче, в бешенстве своем, в страхе и панике едва не закричав. Слова мои эхом разлетелись по всему дому быть может, даже горемычный полумертвый мистер Уэстерли, лежа в своей постели под крышей, в недоумении слегка поерзал на матрасе. — Где вы?

Но не было мне ответа.

Глава девятнадцатая

Сойдя с поезда на Паддингтонском вокзале, я как будто ступила в прошлое. Пассажиры носились туда и сюда, пересаживаясь с поезда на поезд, и едва ли замечали девушку, что стояла на перроне, озираясь и вдыхая знакомое зловоние лондонского воздуха, в коем столь долго ей было отказано. Остановись они и вглядись в мое лицо, узрели бы гримасу опасливого облегчения. Я вернулась домой, однако здесь более не было мне дома.

День, по счастью, выдался не дождливый, и я вышла на Прейд-стрит, мимо знакомых цветочников и прочих лавочников, и направилась к Глостер-сквер, где стоял скромный дом моего детства. Странное томление охватило меня; я страшилась потерять власть над чувствами, боялась, что лавина счастливых воспоминаний накатит и одолеет меня при виде этого дома, но, к моему успокоению, слезы не навернулись мне на глаза. В окне фасада немолодой мужчина протянул книжку мальчику, и они вместе принялись ее листать; женщина — несомненно, супруга мужчины, мать мальчика — внесла вазу с букетом, что-то сказала своим близким, а затем рассмеялась, выслушав ответ сына. Распахнулась парадная дверь, наружу вышла девочка лет семи со скакалкой и помедлила, разглядывая меня.

— Добрый день, — сказала я.

— Добрый день, — отвечала она. — Вы маму ищете?

Я улыбнулась и покачала головой.

— Я просто мимо шла, — пояснила я. — Я прежде жила в этом доме. Провела здесь всю жизнь.

— Я Мэри, — сообщила девочка. — Я знаю алфавит и как называются все книги Нового Завета по порядку.

Мэри.Как покойную мою сестру. Значит, в этом доме все-таки поселилась некая Мэри.

— А Ветхого? — вновь улыбнулась я, и она неуверенно сморщилась.

— Это я не очень хорошо помню, — сказала она. — Папа говорит, мне надо прилежнее учиться. А когда вы тут жили?

— Совсем недавно. Пару месяцев назад.

— Мы сняли этот дом, пока наш не готов. Наш будет гораздо красивее.

— Но будет ли там столь же уютно? — спросила я, преданная семейному своему гнезду; мне не понравилось, что его уничижают.

— Наверно.

— Мэри!

Дитя обернулось на голос — в дверях появилась мать, миловидная дама с честным лицом. На миг она замялась, потом улыбнулась и поздоровалась со мною. Я ответила вежливо, однако, не желая длить беседу, попрощалась с Мэри и пошла своей дорогой. Хорошо, что в доме снова живет семья. Когда-то здесь царило счастье — быть может, оно вернется.

Мэдж Токсли согласилась присмотреть за Изабеллой и Юстасом, хотя и отметила, что едва ли за ними потребно присматривать, они замечательно воспитанные дети. Изабелла расстроилась, узнав, что они весь день проведут вдали от Годлин-холла, твердила, что «им не полагается уезжать», однако я напомнила, что она не возражала столь рьяно, когда им предстояло полдня провести на пляжах Большого Ярмута, и мои доводы девочку слегка утихомирили.

Я немало удивила Мэдж, явившись к ней на порог спозаранку в обществе сонных детей; я сказала, что безотлагательные дела призывают меня в Лондон и она окажет мне неоценимую услугу, если приглядит за детьми до вечера.

— Ну разумеется, — отвечала она, распахнув перед ними дверь; за ее спиною я увидела супруга ее Алекса в гостиной — тот взглянул на меня, а затем исчез из виду. — Надеюсь, ничего плохого не случилось?

— Нет, просто неотложные дела. Мне необходимо побеседовать с одним человеком.

Она кивнула, хотя ответ мой ее не удовлетворил, и я тотчас поняла, отчего так.

— Даю вам слово, что вернусь, — сказала я. — Я не брошу детей. Обещаю вам.

— Ну конечно, Элайза, — слегка покраснела она. — Я ни на миг не предполагала…

— Однако предположение было бы вполне постижимо, — сказала я, в знак дружбы и доверия пожав ей локоть. — Нет, что бы ни случилось, вечером я вернусь.

Призрак, кто бы ни был он, по видимости, не желал зла детям. Ненависть его устремлена была лишь на меня, но я не хотела рисковать. Душа моя была спокойнее, когда я знала, что дети не одни.

Потребная мне остановка омнибуса располагалась в пяти минутах ходьбы от прежнего моего дома; добравшись туда, я поставила сумку на землю и села подле пожилой дамы, каковая смерила меня весьма пренебрежительным взглядом. Подоплеку ее презрения я не уяснила; поутру я постаралась одеться получше, и все же пришлась даме не по вкусу. Мне почудилось, что предо мною миссис Хантингтон, коя изредка приглядывала за мною в детстве, но затем я припомнила, что добрая эта женщина несколько лет назад помешалась, когда муж ее и сын погибли от несчастного случая, и ее поместили в дом душевнобольных в Илинге, а посему вряд ли со мною соседствует она; впрочем, нынешняя моя соседка так походила на миссис Хантингтон, что вполне сошла бы за ее близнеца. Всеми силами души я безмолвно призывала омнибус прибыть поскорее, ибо взгляд дамы беспокоил меня и сердил. Когда омнибус приехал, я вошла, сообщила свое место назначения, уплатила кондуктору полпенни и села.

В прошлом лондонские улицы почти не привлекали моего внимания. Так оно обыкновенно и бывает, если живешь в городе, однако ныне, минуя эти улицы, я потрясенно отмечала, сколь они грязны; туман здесь словно вовеки не рассеивается, но оседает миазмами, и человек понуждаем пробиваться сквозь них с боем; я размышляла, почему столица наша до того испакощена, что с одной уличной панели едва ли разглядишь противоположную. В этом свете Норфолк обладал преимуществом — по меньшей мере, он чист. Воздух его свеж. Я готова была смириться с призраком ради капли свежего воздуха.