Книга Тридцать первый выстрел - Сергей Самаров

– Волоколамов – это твой напарник?

– Так точно.

– Не подставляй его.

– Ни его, ни кого-то другого, товарищ генерал. Это у нас оформлено в качестве негласного закона. Прочно сидит в подсознании каждого. Вообще в сегодняшнем деле потери для нас, признаю свою вину, неприлично велики.

– У противника потери больше, – попытался поддержать меня генерал, но я в костылях не нуждался, поскольку всегда хорошо понимал непредсказуемую силу обстоятельств.

– Так точно, товарищ генерал. Я еду в госпиталь. Если прибудете на место раньше нас, попробуйте успокоить коменданта. Бандит угнал машину, и мы для оперативного преследования вынуждены были поступить так же. К тому же наш «КамАЗ» теперь слегка побит… Не знаю, в каком состоянии будет первая машина.

Генерал выдержал паузу, и я слышал, что он с кем-то разговаривает.

– В плохом состоянии, – сразу вернулся он к продолжению разговора. – Мне сейчас доложили: машину нашли. Бандит бросил в двигатель гранату. «КамАЗ», слава богу, не загорелся, но подлежит серьезному ремонту.

– Значит, мы теперь «без колес»…

– Я смогу выделить вам БМП.

– Одной мало, не поместимся полным составом.

– Хорошо. Я поищу еще одну машину. И с комендантом поговорю. Поезжай в госпиталь.

– Уже едем…

* * *

В госпитале я сам разговаривал с дежурным хирургом.

– Капитана Поповского, если есть необходимость, могу оставить для лечения у вас. А вот капитана Волоколамова попрошу выдать мне на руки в любом состоянии. Он нужен мне для проведения важной боевой операции, где его нога не будет задействована. Главное, чтобы руки работали.

Хирург скривил физиономию и почесал нос.

– Обещать ничего не могу. Дайте хотя бы осмотр провести.

Результатов осмотра я дожидался в приемном покое, капитан Казионов остался в машине. Я попросил у медсестры пару листов чистой бумаги и успел написать рапорт о проведении ночной засады, чтобы потом не терять время на бумажную волокиту, поскольку дело приближалось к утру, а утром я планировал провести первый разведывательный полет.

Ждать пришлось долго, потому что в госпитале не было дежурного специалиста-томографиста, его вызывали из дома. Я уже написал рапорт и убрал его в планшет; успел бы еще три рапорта написать, когда вышел дежурный хирург, все так же почесывая нос.

– Я бы, честно говоря, оставил в госпитале и того, и другого. У капитана Поповского сотрясение мозга и трещина в большом плечевом бугре. Повезло. Большой плечевой бугор часто просто отрывается, и тогда была бы необходима операция. Но и в этом случае ему предписан постельный режим и полный покой. У второго… Как его…

– Капитан Волоколамов.

– Вот-вот… У капитана Волоколамова разрыв мениска. Нога будет в гипсе, сейчас его как раз накладывают. Ему, понятно, тоже необходим покой. Но сам Волоколамов от госпитализации категорически отказывается и даже оформил свой отказ в виде расписки. Можете забрать его. Но попрошу не перегружать его ногу и регулярно приезжать на прием в поликлинику. Я написал ему время приема хирурга. Он знает, когда нужно.

– Не переживайте. Служба у него будет сидячая и с нагрузкой в основном на руки. Когда его можно забрать?

– Минут через десять. Гипсовать закончат, и он выйдет. Мы выделили ему костыль, который я попрошу вернуть, как только купите ему новый в гарнизонной аптеке.

– Спасибо. Привезем сразу, как только купим, – пообещал я.

И тут же вспомнил о другом обещании, данном хозяину двора, в который мы ненароком въехали с помощью суперлубриканта, – произвести ему ремонт разрушенного сарая и забора. А сам ничего об этом генералу не сказал, хотя изначально намеревался. В самом деле, ведь не силами же спецназа вести строительно-ремонтные работы. Но я пообещал себе не забыть поговорить с генералом при скорой очной встрече.

Волоколамов вышел не через десять, а через пятнадцать минут, когда я уже встал, чтобы заглянуть за дверь хирургического кабинета. Не скажу, что костыль, на который опирался капитан, был ему к лицу. Но шел Волоколамов не морщась и для человека, утяжеленного гипсом, достаточно бодро. Я не стал предлагать ему облачаться в бронежилет, который ждал своего владельца на кушетке приемного покоя; забрал его сам, как и автомат. Но и капитана на руки принимать не стал. В мою задачу входило только придержать двойные двери да на лестнице высокого крыльца на всякий случай подстраховать.

* * *

Судя по тому, что во дворе комендантского городка было много света от фар понаехавших машин, переполох поднялся приличный.

– Тридцать Первый, куда ехать? – спросил из кабины майор Казионов.

Наушник «подснежника» уже доносил до нас отдельные фразы офицеров группы, не участвующих в преследовании последнего из бандитов. Потом отчетливо, хотя и слабо, стал слышен голос майора Желобкова, который объяснял кому-то, с какой целью была выставлена засада и какие у нас были основания ожидать это нападение. Я хорошо знаю, что следственные органы не воспринимают такие понятия, как интуиция или мысленные логические построения, поскольку вышеперечисленное законом не предусматривается и статьями Уголовного кодекса не регламентируется. Наверное, Желобкову пришлось объяснять следователю причину, по которой мы выставили засаду. При этом мой заместитель отодвинул микрофон ото рта, и потому голос его звучал слабо.

– Мерседес, гони прямо к ангару. Тридцатый, ничего им не выкладывай. Говори, что был приказ командира, и все. Я не отметаю возможность утечки информации из Следственного комитета. Ничего не говори. Сообщи, что я подъезжаю и буду сам все объяснять. А тебе запретил. Можешь так и сказать.

– Понял, командир! – Желобков, кажется, обрадовался моему вовремя произведенному вмешательству. Слышно было, как он передал мои слова кому-то.

Едва «КамАЗ» остановился прямо рядом с воротами, я выпрыгнул из машины и чуть не обнялся с генералом, спешащим меня встретить. За его спиной стоял комендант городка, главное материально пострадавшее лицо во всей этой истории. За комендантом – еще несколько офицеров, среди которых были люди и в синих прокурорских мундирах, и в форме с ярко-синими просветами[12].

– Здравия желаю, товарищ генерал, – козырнул я, перебросив автомат из правой руки в левую. – Прибыли из госпиталя.

– Что с твоими… пострадавшими?

– Капитан Поповский оставлен в госпитале. У него сотрясение мозга и трещина в большом плечевом бугре. Капитан Волоколамов написал расписку в отказе от госпитализации. Он в кабине. На ноге – гипс до середины бедра, но летать сможет. Только «тележку» нужно будет слегка реконструировать, потому что гипс не сгибается. Для его костяной ноги прорежем перегородку, если товарищ полковник, – я посмотрел на коменданта, – выделит нам рабочих в помощь. И все будет нормально, через несколько часов сможем взлететь.