Книга Тварь 1. Графские развалины - Виктор Точинов

Конечно, бегущий с изменившимся лицом к пруду призрак некогда замурованной в стене графини – чушь и ерунда. И роковые лилии на Торпедовском пруду не цветут, – утопленных графских жен стоит поискать в водоемчике, вырытом на шести сотках артиста Смехова. Но тем не менее…

Неспроста ведь по всему миру ходят рассказы о местах, где случалось в старые времена нечто жуткое и которые до сих пор несут отпечаток старой трагедии. Несут и передают ныне живущим. Понятно, все эти байки надо делить на шестнадцать, но какой-то процент невыдуманных историй в сухом остатке все равно обнаружится.

Заодно, кстати, стоит узнать, как дворец дошел до нынешнего состояния. «В войну» – ответ уж больно расплывчатый. Когда-то в детстве Ленька Кравцов слышал рассказы об этом от стариков, но сейчас ничего не вспоминалось. Да и то сказать: кто из пацанов внимательно слушает и запоминает стариковские занудные истории? Значит, расспросить еще раз. Очевидцев событий военных лет, конечно, стало с тех пор поменьше, но должны еще оставаться…

И заодно уж стоит…

Тут мысли Кравцова оборвались. Он вновь обнаружил исчезновение поплавка. Потянул и ощутил на конце лески незначительное сопротивление. Крохотная плотвичка выскочила из воды. Презрительно глянула на Кравцова красным глазом, разжала губы, шлепнулась обратно. По всему судя, висела она на кончике червя. Ладно, не рыба и была.

Стоит пополнить план подпунктом Пять-бис, – закончил мысль Кравцов. Раздобыть сведения обо всем странном, бывавшем в Спасовке, пусть с развалинами и не связанном. Легенда, мотивирующая подобное любопытство, – сбор материалов для нового триллера. А почему, собственно, легенда? Можно и на самом…

– Напрасно, Ленька, стараешься, – проскрипело сзади. – Ничего не добудешь.

Кравцов резко обернулся. Слова Ворона на какое-то мгновение показались издевательским комментарием к обдумываемым планам.

– Здравствуйте, Георгий Владимирович, – холодно сказал Кравцов.

Старик стоял за спиной, опираясь на палку, – такой же, как всегда. Такой же, как двадцать лет назад. И так же проигнорировал приветствие. Но как он умудряется каждый раз подходить незаметно и неслышно? Ниндзя-черепашка какой-то…

Одет был Ворон в парусиновый летний костюм – когда-то белый, но принявший с годами несколько сероватый оттенок. Всегда, сколько помнил старика Кравцов, одевался тот по летнему времени именно так. Поэтому ничего удивительного, что в ночном кошмаре Ворон дирижировал сводным ансамблем не то спящих, не то мертвецов в этом костюме. И все же…

И все же у Кравцова так и вертелся на кончике языка вопрос: а чем вы занимались минувшей ночью, Георгий Владимирович? Может, сны какие интересные видели?

Чушь, конечно, полная, и ничего спрашивать Кравцов не стал. Хотя поговорить со стариком – в рамках родившегося плана – стоит. Наверняка тот, коренной спасовец, знает много. Но вопросы должны созреть. Недаром говорится, что правильно поставленный вопрос содержит две трети ответа.

Ворон сегодня оказался чуть более разговорчивым. Продолжал:

– Говорил я тебе, Ленька: по сторонам поглядывай! А ты… Вон там рыбка-то держится, у броду… – Старик указал в сторону своей палкой, тоже древней, как само время. – Только в воду не суйся, холодна еще…

У Кравцова явно росла и развивалась мнительность – и тон, и фразы старика опять казались на что-то намекающими.

Но в любом случае Ворон сегодня держался не совсем обычно. Сказав пару-тройку фраз, не развернулся и не зашагал без прощаний обратно. Стоял и смотрел на Кравцова. А тому не захотелось поворачиваться лицом к речке, а затылком к старику. И – если уж начистоту – к его увесистой палке. После сегодняшнего сна – совсем не хотелось. Кравцов, пожалуй, позабыл вставить шестым пунктом своего плана: как можно серьезней отнестись ко всем своим предчувствиям, к подспудным желаниям и нежеланиям. Прислушался бы повнимательнее к внутреннему голосу во время первого, за неделю до вселения в вагончик, визита в Спасовку – глядишь и не вляпался бы во всю здешнюю мутную мистику.

Он еще не знал, что внутренние голоса бывают разные. Очень разные.

В общем, под пристальным взглядом старика Кравцов подхватил удочку, сунул в карман коробочку с червями, попрощался и отправился к указанному броду.

Ворон не произнес в ответ ни слова и следом не пошел, остался на том же месте. И то ладно.

Брод оказался неглубоким речным перекатом, к которому с двух берегов подходила накатанная тракторами и грузовиками грунтовка – полуразмытые следы колес виднелись и на дне. И выше и ниже брода было мелко, дно везде просматривалось. Никакой рыбы Кравцов не увидел, кроме стайки шустрых мальков. К тому же, пока он приглядывался, к броду подгромыхал раздолбанный и грязный «зилок», пересек его с шумом, плеском, замутив прозрачную воду.

Похоже, Ворон решил разыграть незамысловатую деревенскую шуточку над «городским». Раньше он над Ленькой Кравцовым так не издевался, и советы его порой помогали вернуться с хорошим уловом. Кравцов обернулся, но старика уже не увидел. Слишком далеко уйти за это время тот не мог, очевидно скрылся из виду за какой-то складкой местности. А может, наблюдает исподтишка, как будет тут позориться глупый писатель?

Кравцов собрался было уйти, но тут за спиной плеснуло. Он обернулся. Ниже брода, куда снесло поднятую «зилком» муть, расходились круги. Только что там сыграла рыба, и не мелочь. Старик над «городским» не издевался.

Понятно. Машины взрывают дно, как плугом; выкопанных ими червей, личинок и прочих беспозвоночных сносит ниже, и осторожная рыба подходит туда на кормежку, отвыкнув пугаться шума и плеска. Ай да Ворон! Профессор рыбных дел.

Кравцов выставил малую глубину и пустил поплавок по течению, вдоль кромки свисающей в речку прошлогодней осоки – именно там, по его разумению, таились подводные обитатели в ожидании порции угощения от очередной машины.

Догадка подтвердилась. Хорошо видимая в прозрачной воде тень метнулась к насадке. Но на этом все и закончилось. Поплавок плыл дальше беспрепятственно.

После третьей безуспешной попытки Кравцов понял, в чем дело. Раскрашенная яркой флуоресцентной краской вершина поплавка пугает рыбу на глубине в четверть метра…

Он снял и поплавок, и грузик, оставив лишь крючок. Отломил кусочек стебля сухой полыни, захлестнул на нем петлей леску. Получившаяся конструкция ничем насторожить хитрую рыбу не могла. А воду стоит замутить самому.

Кравцова, пока он взмучивал дно валявшейся неподалеку доской, охватило чувство сродни дежа-вю: вновь у него напоминающая детство немудреная снасть, и вновь он готов последовать совету старого Ворона…

…Обломок полыни резко исчез под водой. Гибкое удилище согнулось, в воде блеснул бок увесистой рыбины. Кравцову показалось, что тащит он крупного карася – встречались в Славянке такие одинокие рыцари, закованные в латы из крепкой чешуи (медлительную карасиную мелочь, кишевшую в окрестных прудах, в речке быстро подъедали окуни и щуки).