Книга Волшебный витраж - Диана Уинн Джонс

Миссис Сток, решившая сегодня еще разок передвинуть пианино, что бы там Эндрю ни говорил, была страшно раздосадована, когда застала его в гостиной. В отместку она распахнула стеклянные двери и заявила, обернувшись с порога:

– Староваты вы уже комиксы читать!

После чего двинулась в кабинет Эндрю, бормоча:

– Хотя бы вытру пыль с этого компотера!

И принялась сеять смерть и разрушение: складывать первые попавшиеся бумаги в аккуратные стопочки, сыпать брошюры в картонную коробку, которая очень кстати нашлась поблизости, и запихивать все книги, какие только смогла отыскать, в сервант, где Эндрю их никогда не найдет. А напоследок недрогнувшей рукой протерла компьютер.

Машина была отключена, но все равно протестующе урчала и попискивала.

– Я тут ни при чем! – провозгласила миссис Сток. – Як нему и не прикасалась. Дурацкая штуковина! Вечно в облаках витает!

Между тем Эндрю в гостиной с интересом обнаружил, что первое письмо от бабушки Эйдана к его деду и правда написано пятьдесят лет назад. Там говорилось:

Дорогой Джослин Брендон —

Возьму на себя смелость – наша семья совсем не дружная – мои родители рассорились с Вашими – а потом и со мной – я ведь стала певицей – но это не повод нам с Вами не дружить – я только что получила область попечения в Лондоне и мне было бы большим подспорьем – если бы Вы согласились консультировать меня время от времени – мне говорили – Вы лучший волшебник в стране – прекрасно пойму – если Вы не пожелаете знаться со мной – но надеюсь – все сложится иначе.

С надеждой

Ваша

Адела Кейн (урожденная Брендон)

Эндрю вслух расхохотался. Отчасти его насмешило представление Аделы о пунктуации, но на самом деле хохотал он от радостного удивления. По счастливой случайности он сказал Аркрайтам чистую правду – по крайней мере, соврал куда меньше, чем думал. Адела Кейн и правда приходилась ему дальней родственницей, а следовательно, и Эйдан тоже. А значит, Эйдан имел полное право приехать сюда и поселиться здесь, точно так Эндрю имел полное право поехать к Аркрайтам разузнавать о нем. «Замечательно!» – подумал он и обратился к следующему письму.

Старик Джослин, который тогда был вовсе не старик, а мужчина слегка за пятьдесят, судя по всему, отправил Аделе сердечный ответ. В следующих десяти ее письмах, написанных за несколько лет, были либо дружеские просьбы дать совет, либо благодарность за помощь. А в следующем письме Адела уже сама давала совет Джослину. «Если этот зверь – Ваш мистер Браун, – говорилось там, – и вправду из тех – кто не ведает железа – запишите дословно – что именно он говорит – такие обведут Вас вокруг пальца при первой возможности – ужасные люди – но они бывают очень беспечны – оставляют лазейки – и тогда можно и самому их обмануть».

Еще два письма, а потом – грустная записка:

Мой дорогой Джослин —

Спасибо за доброе письмо с соболезнованиями по поводу смерти моего любимого Гарри Кейна – мне ужасно его не хватает – но я соберусь с силами – мне ведь надо растить мою дочурку Мелани —

Ваша

Адела

«Странно, – смущенно подумал Эндрю. – Будто без спроса лезешь кому-то в душу».

Он прочитал еще несколько писем. «Как Вы обходитесь с вуду? – я бы не стала вмешиваться – но у меня по улицам расхаживают их боги…» и «Не знаю – что она подмешивает в свои приворотные зелья – знаю только – что одна несчастная девушка покончила с собой». А потом вдруг: «Прошу у Вас совета по личному делу – насколько я знаю – у Вас дочь и вы не очень ладите – как мне быть с Мелани? – ей уже пятнадцать – и на меня она вечно сердита – или посматривает свысока…»

Эндрю вздрогнул: он-то думал, эта история не имеет к нему никакого отношения! А ведь Адела писала о его матери! Судя по дате на письме, это было спустя много лет после того, как его мама прекратила всякое общение с Джослином. Эндрю так и не узнал, что послужило причиной окончательного разрыва. Тогда он был выше этого – честолюбивый трудяга, только-только закончивший университет и корпевший над диссертацией… Точно! Это, наверное, было примерно тогда, когда его вдруг ослепила мысль о подлинной природе истории, то самое откровение, что натолкнуло его на решение написать книгу, которую он вот сейчас и пытается писать… Ладно, надо читать письма дальше.

После этого Мелани упоминалась в письмах очень часто. Вернулась домой пьяная. Вернулась домой под наркотиками, и Аделе чудом удалось уберечь ее от обвинения в наркоторговле. Все это время Мелани оскорбляла мать, как только могла. Адела просила совета по поводу дочери почти в каждом письме. Эндрю назвал бы Мелани пропащей, вот только почти все ее оскорбления подозрительно напоминали то, что его мать говорила о Джослине, с поправкой на пол конечно. «Суеверная старая карга!» – да-да, очень знакомо, как и «Ха-ха! Мамаша верит в феечек – вот дура!».

Возможно, Адела просто не понимала Мелани – была с ней слишком строга; вот и Эндрю давно подозревал, что Джослин плохо обращался с его матерью и вынудил ее все на свете делать ему наперекор. Мятежницы и революционерки. Обе.

А потом он дошел до письма, написанного тринадцать лет назад, в то самое время, когда Эндрю уехал на стажировку во Францию и временно потерял деда из виду.

Дорогой Джослин —

Спасибо – я сама привезу к Вам Мелани – но не останусь – пока я рядом – Вы с ней ни за что не найдете общего языка – уповаю – что все-таки найдете – поезд прибывает в Мелфорд в 2.15 —

С признательностью

Адела

«Значит, Мелани здесь побывала!» – подумал Эндрю. Интересно, помогло ли. Минуточку. Тринадцать лет назад?!

И точно, в следующем письме говорилось: «Да, Мелани, к сожалению, беременна – твердит, что это не мое дело – но по некоторым обмолвкам я подозреваю, что отец – тот самый Ваш одиозный мистер Браун – нет – нет – Вы тут ни при чем – нельзя же было не пускать девушку гулять в Ваши леса – я знаю, как он коварен – и знаю Мелани» …

У Эндрю возникло особенно острое чувство, что он без спросу лезет кому-то в душу, и он стал просматривать письма с удвоенной скоростью – или, скорее, дело было в том, что он словно бы украдкой подсматривал в конец детективного романа, надеясь поскорее узнать, кто убийца, а подобной несдержанности Эндрю всегда стыдился. Мелани сбежала от Аделы, и года два от нее не было ни слуху ни духу, а потом вернулась домой на последней стадии рака… «А ребенок – она назвала его Эйдан – считает, что это имя верно произнесет только тот, кто нужно – а у Эйдана вши и блохи – Джослин – я же не справлюсь!»

Едва Эндрю прочитал этот крик души, как Стейси постучала в дверь и пропела:

– Эндрю, можно войти?

– Да, конечно, – отозвался он, складывая письма обратно.