Книга Юсуповы, или Роковая дама империи - Елена Арсеньева

– За то, что он Романов! – патетически воскликнул Урицкий. – За то, что Романовы в течение трехсот лет грабили, убивали и насиловали народ, за то, что я ненавижу всех Романовых, ненавижу всю буржуазию и вычеркиваю их одним росчерком моего пера… Я презираю эту белую кость, как только возможно! Теперь наступил наш час, и мы мстим вам, мстим жестоко! Ваш муж арестован и должен отправиться в тюрьму.

Нина рыдала перед ним, но все было напрасно. Единственное, что удалось выпросить, это отправку в Дом предварительного заключения, где уже находились свои, родственники Гавриила. Сначала Урицкий позволил Нине приходить к мужу хоть каждый день, потом передумал – свидания были разрешены только дважды в неделю.

– Романов! Идите! – крикнул Урицкий.

Нину насилу оторвали от Гавриила. Она бросилась следом в слезах, потом бежала за автомобилем, в котором его увозили, кричала, рыдала… Вдруг автомобиль остановился, и Нина с Гавриилом обнялись еще раз.

Потом она пыталась понять: сам ли автомобиль остановился или у шофера прорезались какие-то человеческие чувства? Кто знает! Главное, что они могли еще раз поцеловать друг друга.

Нина не помнила, как добралась домой. Чудилось, она перестала жить. У нее отняли самое дорогое, самое близкое, отняли то, чем она жила…

Со слезами вспоминала она теперь людей, которые когда-то шептались за ее спиной: какая, мол, любовь? Нина просто нашла себе выгодного покровителя, богатого, знатного муженька, вот и держится за него!

Если следовать логике этих людей, ей нужно было бы сейчас радоваться, что она избавилась от опасного брака. А ей чудилось, что она вот-вот умрет от горя… Но этого позволить она себе не могла, потому что от нее зависела жизнь Гавриила. Почти без памяти Нина поехала к его матери. Теперь уж было не до счетов и обид, не до того, кто кого выше или ниже по рождению или положению. Имела значение только любовь, а этим богатством Нина Нестеровская обладала в избытке!

Гавриила раньше лечил доктор Манухин. Он был врачом политического Красного Креста, поэтому и теперь наблюдал за арестованными Петропавловской крепости, куда вскоре были переведены все князья императорской фамилии. 19 августа 1918 года он обратился с письмом к управляющему делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевичу.

«Тяжелый тюремный режим, в котором сейчас находится такой серьезный больной, – писал он, – является для него, безусловно, роковым; я обращаюсь к вам и совету народных комиссаров с просьбой изменить условия его заключения, а именно перевести арестованного в частную лечебницу под поручительство старшего ее врача (а если этого недостаточно, то и под мое личное поручительство) в то, что он никуда не уйдет и явится по первому вашему требованию. Я прошу хотя бы об этом».

Бонч-Бруевич-то не возражал. Однако против выпуска из тюрьмы больного князя был Ленин.

Манухин был знаком с Максимом Горьким, ну а тот считался всемогущим: большевики его на руках носили, его жена, Мария Андреева, была в чести у них за свои прежние заслуги…[12]При содействии Манухина Нине удалось получить письмо Горького к Ленину, которое кто-то должен был доставить в Москву. Горничная Нины немедленно отправилась туда.

Письмо было такого содержания:

«Дорогой Владимир Ильич! Сделайте маленькое и умное дело – распорядитесь, чтобы выпустили из тюрьмы бывшего великого князя Гавриила Константиновича Романова. Это – очень хороший человек, во-первых, и опасно больной, во-вторых.

Зачем фабриковать мучеников? Это вреднейший род занятий вообще, а для людей, желающих построить свободное государство, – в особенности…»

Специальное обращение на имя Совнаркома было направлено и членами Академии наук, в нем содержалась настоятельная просьба освободить из тюрьмы шестидесятилетнего великого князя Николая Михайловича, являвшегося, как говорилось в обращении, на протяжении многих лет председателем Императорского исторического общества. Просил и за этого князя опять-таки и М. Горький.

Резолюция большевистских лидеров была: «Революции не нужны историки»…

Нина с нетерпением ждала ответа из Москвы. Как-то раз доктор Манухин предложил сходить к Горькому.

Пришли. Нина и забыла, что бывают такие большие, богатые квартиры. Нину попросили подождать в прихожей – и, такое впечатление, забыли о ней. Наконец появилась Мария Федоровна – очень красивая женщина. Нина стала умолять ее помочь освободить мужа. Та ответила, что не имеет ничего общего с такими делами, но ей как раз предлагают занять пост комиссара театров, и если она согласится, то, может быть, по ее просьбе и станут освобождать заключенных.

Тут пришел Горький. Нине показалось, что глаза у него добрые… Впрочем, он поздоровался кивком и тут же вышел.

Нина не помнила, как жила в те дни. Не спала, не ела, думала каждое утро: а жив ли еще Гавриил? И вдруг Горький сообщил Манухину, что Ленин дал согласие освободить Гавриила Романова, бумагу везет сам Луначарский.

И надо же так было случиться, что именно в эти дни был убит Урицкий! На его место назначили Глеба Бокия, а он благоговел перед Горьким и неплохо относился к Нине Нестеровской. Однако он был прежде всего человеком партии. Бокий издал приказ, что объявляет всех арестованных заложниками, и если в Петрограде будет убит хоть один большевик, то за него будут расстреливать по нескольку заложников. Все великие князья значились в первой группе обреченных…

Нина прочла этот список, когда была у Горького, и упала в обморок.

Однако хлопоты Горького, распоряжение Ленина, а главное, настойчивость Нины возымели-таки действие. Почти тайно Гавриил был освобожден и увезен в частную клинику Герзони. Когда его оформляли в клинику, фельдшерица спросила, как его фамилия.

– Романов, – ответил он.

– Романов?! – переспросила она. – Какая у вас неприличная фамилия…

Да, человеку с этой «неприличной фамилией» лучше было не оставаться в Петрограде и в Советской России! Решено было уезжать.

В это время Андреева была-таки назначена управляющей всеми театрами Петрограда и помогала Нине хлопотать о разрешении на выезд в Финляндию.

От всех этих передряг они оба слегли – и Гавриил, и Нина. После испанки Гавриил уже не вставал. Нина хлопотала из последних сил…

И вдруг страшная новость: уволен Бокий! На его место назначили какую-то особу по фамилии Яковлева, которая решила не выпускать Романовых из России! В то же время пришла телеграмма от Ленина: «В болезнь Романова не верю, выезд запрещаю».

Мария Андреева сказала:

– Ну вот видите, не судьба. Оставайтесь-ка в России. Будете снова танцевать, ваш муж займется переводами…

И вдруг случилось чудо! Финляндия дала согласие принять Гавриила Константиновича с женой! И ЧК больше не стала чинить препятствий. Иногда комиссары вот так демонстрировали краткие приливы гуманности…