Книга Самая черная птица - Джоэл Роуз

Искренне ваш, Сэм Кольт.

— Отвезите его обратно.

Но посыльный уже шел к двери, не слыша, не понимая, а может — попросту игнорируя слова главного констебля.

Протест Хейса остался без ответа — возница исчез. Детектив тяжело опустился на стул, намеренно не глядя на кресло, стоящее посреди гостиной.

— Ольга, ты закончила со своими делами? — спросил он.

— Закончила.

— Я читал «Похищенное письмо» мистера По. Снова детектив Дюпен… За всю жизнь я ни разу не слышал слова «шевалье». Что оно означает?

— Это французский термин. Так называют человека чести. И благородного…

Он фыркнул.

Дочь, в свою очередь, спросила о подарке от полковника Кольта: почему это так огорчило отца?

Он отказался ответить.

Ольга вздохнула.

— Посиди в нем, папа. По крайней мере пока кресло тут стоит, ты можешь это сделать. Тем более если оно такое удобное, как ты мне говорил. Не будь таким упрямым.

— Я не приму этот подарок, — резко возразил детектив. — К твоему сведению, меня можно упрекнуть в чем угодно, но только не в упрямстве.

— Не глупи, папа. Ты ведь говорил мне за обедом: когда сидишь в кресле Кольта, перестают болеть ноги. Не поступай назло самому себе.

Хейс фыркнул, со злостью затянулся трубкой и презрительно посмотрел на кресло. Потом сдался, сел и откинулся на спинку.

— Хочешь, я дочитаю тебе повесть?

— Да, это было бы очень мило с твоей стороны.

Ольга отправилась наверх и вернулась с брошюрой, озаглавленной «Новые логические рассказы». Вынув закладку, она продолжила чтение с того места, где сыщик остановился:

— «И тогда, словно в довершение окончательной моей погибели, во мне пробудился дух противоречия. Философы оставляют его без внимания. Но я убежден до глубины души, что дух противоречия принадлежит к извечным побуждающим началам в сердце человеческом — к неотторжимым, первозданным способностям, или чувствам, которые определяют самую его природу».[13]

Отец прервал ее:

— Чем дальше мы углубляемся в творчество мистера По, тем больше интуиция подсказывает мне, что я должен добраться до этого человека и заставить выложить мне все, что ему известно о Мэри Роджерс. — И, уже сонно, пробормотал: — Я бы сказал, что у него не все дома.

В этот вечер Старина Хейс был не способен долго слушать. По-прежнему крепко сжимая зубами трубку, он закрыл глаза и, расслабившись в удобном кресле, под успокаивающее мурлыканье дочери крепко заснул.

Глава 39

Расхитители могил

Отец Томми Коулмана, подручный партийного босса, состоял на побегушках у своего хозяина. С тех пор как он потерял старшего сына на виселице, климат в Шестом районе и трущобах Файв-Пойнтс сильно изменился. Теперь ирландцы гуляли рука об руку с членами штаба Демократической партии, научившись пользоваться близостью к власти.

Когда стало ясно, что Джону Кольту не уйти от палача, его старший брат отправил среднего, Джеймса, к подручному партийного босса Коулману, чтобы дать последнему понять простую истину: обе семьи находятся в одной лодке. Ведь Томми тоже грозит петля…

Тимо с благоговением смотрел на этого богатого и могущественного человека, снизошедшего до беседы с ним, и внимательно слушал.

После этой знаменательной встречи он, сжимая шляпу в руке, отправился к своему новому начальству.

Стороны провели плодотворные переговоры, в ходе которых был прямо выдвинут и принят ряд предложений, обещано щедрое вознаграждение, а также разработан хитроумный побег.

Прежде всего им пришлось придумать план поджога и достать труп — для этой роли подошел горемыка алкоголик, утонувший в открытом канализационном люке на Ченел-стрит.

Пожар разразился, как и было задумано. Тело обнаружили. Следствие замяли, присяжных подкупили.

Финальным актом должна была стать эксгумация трупа пьяницы с кладбища, где его в спешке похоронили, чтобы никто не мог установить, что это был вовсе не Джон Кольт.

Сбежав из тюрьмы, Томми Коулман узнал, что роль расхитителя могилы отведена ему. Если не останется никаких свидетельств подлога, ни одно следствие ничего не сможет доказать. Кого волнуют слухи и сплетни? Более мудрого решения не придумать.

Пришло время главарю банды платить по счетам, и он, в сопровождении полудюжины своих самых надежных ребят, покинул убежище в миссии Файв-Пойнтс и отправился на зловонное дело по грязным улицам города.

При мысли о намечающихся событиях сердца всех участников мероприятия леденели от ужаса. В умах их царили страх и зловещее веселье. Избранные члены «Сорока воришек» молча сидели в холодной плоской телеге, наедине со своими черными мыслями. Копыта лошадей цокали по камням мостовой. За спиной Томми, в ногах у его головорезов, лежали лопаты, ломы, кирки, мотыги, веревка — снаряжение для тяжелой ночной работы.

На углу Второй авеню и Одиннадцатой улицы, напротив церкви Святого Марка, находилась конюшня. Главарь банды натянул поводья под раскидистым каштаном, листва с которого полностью облетела под порывами холодного ветра. Там он выжидал, наблюдая, как редеет число прохожих с приближением полуночи. Наконец торговцы и праздношатающиеся словно вымерли — наверняка отправились домой, в теплые постельки. Кругом тишина, мрак и ни души.

Через некоторое время бандитам был подан сигнал — вспышка лампы на Одиннадцатой улице. Потом из конюшни вышел мальчик в грязном пальто и знаком показал, что все чисто. Главарь банды натянул поводья, щелкнул кнутом, и телега еще долго катилась вперед, прежде чем остановиться у железных ворот со столбами. Томми высадил своих самых крепких парней, Курносого О’Пью и Боффо по прозвищу Сбитый Кулак, снабдив их кирками и лопатами.

Кроны деревьев шевелил легкий ветерок, и Щебетун Тухи поделился с товарищами своими страхами: а вдруг это мертвецы сетуют на то, что их побеспокоили? Ребята мало разговаривали, да и то вполголоса, поскольку тишина, время и место, в каком они находились, действовали угнетающе.

Курносый и Сбитый Кулак вскоре обнаружили свежую могилу и спрятались под сенью трех больших вязов в нескольких футах от захоронения.

Земля влажная, но недавно вскопанная, легко поддавалась. Томми со своего наблюдательного пункта смотрел, как ребята вытаскивают останки несчастного пьянчуги с его последнего ложа.

Драчун Курносый с воодушевлением размахивал лопатой: он явно получал удовольствие от этой небывалой работы, и боязливая ухмылка на его лице представляла собой яркий контраст с напряженной гримасой ужаса, застывшей на дрожащих губах огромного Боффо. Некоторое время слышен было только шум ссыпающейся рыхлой земли и гравия. Наконец лопата глухо стукнула, а через несколько секунд ночной ветерок донес до них едкий запах ее величества смерти.