Книга Имя мне - Легион - Роджер Желязны

— Робот — это машина, которая выполняет некоторые операции всоответствии с инструкциями, заложенными в программу. Палач же принимал своисобственные, самостоятельные решения, понимаете? И я подозреваю, что,попытавшись произвести на свет нечто такое, что близко к человеческому мозгу поструктуре и функциям, по-видимому, неизбежно в его моделировании будетзакладываться случайность. Это не было машиной, следующей заданной программе.Палач был слишком сложен для этого. Возможно, потому он и погиб.

Дон усмехнулся.

— Неизбежное следствие получения свободы воли?

— Нет. Я уже говорил, что они навалили много всякой всячины.Все, что казалось им насколько-либо подходящим, покупалось и пихалось туда.Например, возникла некая идейка у психофизиков, они предложили ее испытать

— и ее использовали в Палаче. Очевидно. Палач представлялсобой изобретение в области связи. Фактически ему передавались все чувства иощущения его операторов.

— Абсолютно все?

— По-видимому, так, с небольшими ограничениями. Все, чтозакладывалось в первичные цепи манипулятора, было порождением индукционныхполей в мозгу оператора. Машина воспринимала и усиливала образцы электрическойдеятельности, поступавшие внутрь Палача — можно сказать, в его «мозг», а затемвсе проходило через сложный модулятор и вливалось в индукционное поле в мозгуоператора — это я перехожу из своей области в ту, которой занимались Вебер иФечнер — но невроны имели порог, выше которого они возбуждались, а ниже — нет.Там было каких-то сорок тысяч невронов, сведенных в коробке для мозга и такимобразом, что каждый из них имел несколько сотен связей с другими вокруг него. Влюбую секунду часть из них могла находиться ниже порога возбуждения, в товремя, как другие были в положении, которое сэр Джон Экклес в свое времяохарактеризовал как «равновесие в критической точке» — готовность квозбуждению. И стоило лишь одному из них перешагнуть порог возбудимости, какэто тотчас же влияло на разряд в сотнях и тысячах других — точнее, за 12миллисекунд.

Пульсирующее поле обеспечивало такой толчок достаточноубедительно, чтобы подсказать оператору, что такое пришло в голову Палачу. Ипри недостатке вариантов у Палача должна была быть его собственная встроеннаяверсия подобной штуки. И родилась также идея, что это может произвестиочеловечивание машины тем или иным образом, так что она будет полнее оцениватьважность своей работы — приобретет нечто вроде лояльности, если можно таквыразиться.

— Вы думаете, это каким-то образом содействовало внеизвестной сейчас нам ситуации? Если вам нужна догадка — я отвечуутвердительно. Но это лишь предположение.

— Угу, — сказал он. — А каковы были его физическиевозможности?

— Антропоморфная конструкция, — пояснил я. — Как потому, чтопо происхождению своему он был манипулятором с телеуправлением, так и попсихологическим причинам, о которых я только что упоминал. Он мог пилотироватьсвой собственный маленький космический корабль. Конечно, там не было системыжизнеобеспечения. Оба, и Палач, и его корабль, были снабжены силовымиводородными агрегатами, так что топливо проблемой не было.Самовосстанавливающийся. С возможностью выполнения огромного разнообразияутонченных текстов и измерений, проведения наблюдений, формулированиязаписей-сообщений, изучения новых материалов, отправки отчетов по радио о своихнаходках в Центр управления полетами. Возможность функционировать практически влюбых условиях. В действительности он нуждался в меньшей энергии для работы навнешних планетах — охлаждающие агрегаты не перегружались, поддерживая его мозг,расположенный в туловище, в сверхохлажденном состоянии.

— Насколько он силен?

— Не помню всех данных. Может, в дюжину раз мощнее человека втаких упражнениях, как подъем груза или толчок.

— Он произвел для нас разведку на Ио и принимался за Европу?

— Да.

— Затем он начал вести себя неуверенно — тогда мы думали,что это вызвано изучением планеты?

— Верно, — ответил я.

— Он отказался подчиниться прямому приказу исследоватьКаллисто и затем направился к Урану.

— Да. Прошло несколько лет с тех пор, как я читал сообщения…

— И без того плохое функционирование его стало еще хуже.Долгие периоды молчания разнообразились искаженными передачами. Теперь, когда ябольше узнал о его природе, мне кажется, что это походило на предсмертный бред.

— Это представляется вероятным.

— Но на некоторое время он снова пришел в себя. Он высадилсяна Титании и начал посылать нам нечто, весьма похожее на сообщенияисследователя. Правда, это продолжалось лишь короткое время. Он снова принялнеразумное решение, означавшее, что он собирается высадиться на Уране, и,похоже, так и сделал. Больше мы не слышали о нем ничего. Теперь, когда я знаюоб этом приспособлении для чтения мыслей, я понимаю, почему психиатры из Центрауправления были настолько уверены, что Палач никогда больше не заработает.

— Об этой части его путешествия я не знал.

— Зато я знаю.

Я пожал плечами.

— В любом случае это было дюжину лет назад, — сказал я, — и,как я уже говорил, прошло много времени после того, как я что-либо читал обэтом.

— Корабль Палача затонул — или, может, это выгляделоприземлением — в Мексиканском заливе пару дней назад.

Я только и смог, что выпучить глаза.

— Корабль был пуст, — продолжал Дон, — когда поисковаяпартия в конце концов обнаружила его.

— Ничего не понимаю.

— Вчера утром, — продолжал он, — владелец ресторана МэнниБарнс был найден забитым до смерти в собственной конторе в Мейсон Сент-Мишеле,Нью-Орлеан.

— И все равно не понимаю…

— Мэнни Барнс был одним из четырех операторов, которыепрограммировали… простите, «учили» Палача.

Молчание затягивалось.

— Случайное совпадение? — спросил я наконец.

— Мой клиент так не считает.

— А кто ваш клиент?

— Один из трех оставшихся членов этой группы операторов. Онубежден, что Палач вернулся на Землю затем, чтобы расправиться со своимипрежними операторами.

— Он известил о своих опасениях своих прежних нанимателей?

— Нет.

— Почему?