Книга Соседкины проблемы в наследство - Наталья Ботина

— Что это!? — я с трудом обрела способность говорить.

— Черт! — в отчаянии выругался Андрей, — только этого не хватало!

Андрей тоже испугался, и в первое мгновение никак не мог сообразить, что произошло. Но в следующую минуту он понял, это взорвалась его машина.

— Так это твоя!? — ужаснулась я, выглянув через его плечо на улицу, — Мамочка! — по-детски заскулила я.

— Тихо! — скомандовал Андрей.

Он нащупал мою руку, ледяную и дрожащую, как осиновый лист. Крепко сжал ее. Его руки были напротив горячие и влажные от напряжения.

— Сейчас мы с тобой спокойно, чтобы не привлекать лишнее внимание, пойдем в ту сторону, — он показал направление, противоположное от горящей машины, а также от фонаря, слабо освещающего двор, — ты только держись за меня крепче.

Я и не думала отпускаться. Наоборот, схватилась за его руку, словно утопающий, которому в самый последний момент бросили канат. Мы осторожно вышли из подъезда, и пошли прочь от злополучного места. Я боялась повернуть голову, не то, чтобы оглядеться вокруг. На ватных, не слушающихся ногах мы прошли вдоль детской площадки. Я физически ощущала, как во всем доме у каждого окна стоит наблюдатель. Конечно, этими наблюдателями были обычные жители, которых любопытство заставило прилипнуть к своим окнам. Но мне повсюду мерещились бандиты, наблюдающие именно за нами, за мной и Андреем. В любую секунду я готова была броситься наутек без оглядки, но инстинкт самосохранения не позволял сделать этого, и заставлял, превозмогая страх, идти как можно спокойнее.

Именно такое поведение позволило нам преодолеть расстояние от подъезда до угла дома никем не замеченным. Любопытные взгляды жителей были направлены в сторону пожара, который все еще полыхал. Где-то вдалеке послышался звук сирены. От страха и напряжения ни Андрей, ни тем более я не могли различить принадлежность звука к той или иной спасательной службе. А первой на место взрыва прибыла полиция, и только спустя несколько минут подоспела пожарная машина.

А мы уже не видели этого, мы благополучно свернули за угол и бросились бегом в сторону подземного перехода. Но тут острая пронзительная боль обожгла мне руку чуть выше локтя. Я взвизгнула, схватилась за больное место и сразу почувствовала теплую липкую влагу под рукой. В первое мгновение я решила, что на бегу, умудрилась зацепиться за гвоздь, правда, откуда он мог взяться, даже не подумала. Жгучая боль быстро распространилась по всей руке. Я замедлила бег.

— Что? — Андрей не понял, почему я сбавила скорость.

— Не знаю, — слабеющим голосом отозвалась я, — больно очень.

Андрей остановился и пощупал мою руку. Резкое прикосновение причинило страшную боль, я вскрикнула.

— Кровь! — ужаснулся и одновременно удивился он.

— Кровь? — я и сама не поняла, почему сразу не догадалась, что это кровь.

— Как ты так?

— Не знаю, — еле слышно проблеяла я.

В это время между нашими лицами со свистом стремительно пронеслось что-то невероятно быстрое. Мы как по команде отпрянули друг от друга.

— Черт! Стреляют!

Андрей первый понял что происходит. Он схватил меня за здоровую руку и, увлекая за собой, потянул к подземке.

— Пригнись, — скомандовал он на ходу.

Я послушно пригнула голову, все еще недоумевая, отчего Андрей решил, что в нас стреляют, ведь выстрелов я не слышала. Но мое недоумение объяснялось легко: нервное напряжение было настолько велико, что кроме собственного тяжелого дыхания и бешено колотящегося сердца лично я, да и Андрей, вероятно тоже, ничего не слышали. К тому же звуки от взрыва и его последствий производили столько шума, что по всей вероятности, выстрелы вообще никто не слышал.

Бегом, спускаясь по лестнице в подземный переход, я запнулась за арматуру, торчащую из одной ступени, и кубарем полетела вниз. К дикой боли в простреленной руке прибавились вывихнутая нога, разбитое колено, порванное пальто и, скорее всего, сотрясение мозга, потому что я потеряла сознание.

Очнулась я через несколько секунд, когда Андрей тряс меня за плечи и с дрожью в голосе повторял:

— Таня, Танечка! Очнись! Умоляю, очнись!.. Слава богу! — выдохнул он, когда мои ресницы дрогнули и глаза открылись.

Я сразу вспомнила, что со мной случилось, и тут же попыталась встать.

Но боль в вывихнутой ноге, на время заглушившая боль от огнестрельной раны не дала даже подняться.

— Я сейчас, — приговаривала я, — сейчас я встану.

Я лихорадочно искала позицию, при которой бы боль в ноге не доставляла бы таких мучений, но это никак не удавалось. Обессилев, я сдалась, обмякла и сквозь слезы проговорила:

— Я не могу!

Андрей метался вокруг не в силах облегчить мои страдания. Испытывая настоящее отчаяние оттого, что ничем не может помочь, он стал похож на разъяренного тигра в клетке, на глазах которого злые охотники загнали его самку в капкан. Вдруг он замер, уставив взгляд на кожаный чемодан, который до сих пор держал в руках. Тот самый, который мы нашли в квартире старика Худорожкова и из-за которого по всей вероятности и преследуют нас преступники.

Безусловно, инстинкт самосохранения подсказал, что в покое нас не оставят до тех пор, пока не получат этот злосчастный чемодан и все его содержимое. Но и получив его, бандиты вряд ли оставят нас в живых. Я без слов понимала его терзания. Мгновение ушло у Андрея на раздумья. Он судорожно оглядывался вокруг и я тоже. На глаза мне попался длинный узкий желоб для сточных вод, какие обычно есть в каждом подземном переходе. В тусклом свете грязной лампочки заметно было, что одна из железных решеток, которыми прикрыт желоб, чуть сдвинута с места.

— Туда! — подсказала я, указывая ему направление.

Он бросился к решетке, а я молилась, чтобы желоб оказался достаточно глубоким. Моя молитва была услышана. Когда Андрей не без усилий сдвинул решетку, и поместил в сток чемодан. К нашей общей радости в желобе осталось вполне достаточно места, чтобы сточные воды могли пройти мимо, не испытывая преграды на своем пути.

— Лишь бы от сильного напора воды чемодан не развернуло поперек, устроив тем самым затор, — пробормотал он себе под нос, водружая железную решетку на место.

Андрей вернулся ко мне. Я в это время от страха и отчаяния почти обезумела. Теперь, когда злосчастный чемодан был спрята, я радостно подалась Андрею навстречу, но боль заставила вскрикнуть и отказаться от очередной попытки встать самостоятельно.

— Сейчас, сейчас, милая, — движения Андрея были нежными, но твердыми. Он легко, как пушинку приподнял меня и поставил на здоровую ногу, — потерпи и держись крепче, — с этими словами он подхватил меня, перекинул через плечо и побежал в глубь подземки.

В считанные минуты он преодолел расстояние до выхода из перехода. Я, от боли закусила губу, здоровой рукой крепко держалась за куртку Андрея. Простреленная рука повисла как плеть, я почти не чувствовала ее. К счастью кость была не задета, пуля прошла навылет, но кровопотеря давала о себе знать: рука похолодела и занемела.