Книга Слепой инстинкт - Андреас Винкельман

Он медленно двинулся к двери, осторожно переставляя ноги, словно крадущийся тигр. Мышь застыла в углу комнаты. Она прижалась к стене так, что растоптать ее было сложно.

Он пнул ногой стену, и песчанка испуганно отшатнулась. Бедное животное бросилось бежать — прямо на него. И вновь последовала эта жутковатая пляска святого Вита[9]. Несчастная мышка погибла еще быстрее, чем предыдущая. Он прыгал, топча ее труп, до тех пор, пока не начал задыхаться. Сердце бешено билось в груди. Наклонившись вперед, он уперся ладонями в колени и глубоко вздохнул, пытаясь нормализовать дыхание. Пот градом катился по лбу и капал на пол. Но ярость утихла. Теперь он сможет все обмозговать, разложить пасьянс и придумать, как все вернуть под свой контроль.

И тут он что-то почувствовал. Он по-прежнему стоял, опершись на колени и глядя в пол, но сейчас к нему вновь прикасался чей-то взгляд. Холодный, расчетливый, смертоносный, бездушный, целеустремленный взгляд чьих-то черных пронзительных глаз.

Этот взгляд взрезал его спину раскаленным ножом.

Он вспомнил, что в спешке оставил открытой заслонку террариума. И теперь зеленая мамба, его dendroaspis viridis, выбралась наружу, собираясь поохотиться.

Змея выбрала своей жертвой его.

При мысли о ее извивающемся чешуйчатом теле, ползущем по полу вне террариума, его бросило в холодный пот. Яички болезненно поджались. Медленно выпрямившись, он повернулся к панорамному стеклу. Песчанки копошились на полу, заслонка была открыта. Миры поменялись местами. Мыши очутились в безопасном месте, а ему самому угрожал укус мамбы. На мгновение он даже подумал, что стоит выбежать из комнаты и забаррикадировать дверь. Но так он уступит свое любимое место отдыха змее, а этого он допустить не мог. Ему нужны были эти пространства бесконечного покоя, где можно укрыться от всех невзгод мира. Нет, он не позволит себе трусливо сбежать. Нужно поймать мамбу. Но где же она?

Он развернулся к террариуму, пошаркав по полу ногами, чтобы обратить на себя внимание змеи. Но мамба не показывалась.

Может быть, она вообще не выползла наружу? Перебраться по веткам к заслонке для нее было несложно, но оттуда нужно было спрыгнуть на пол, а ведь окошко находилось на высоте двух метров… Впрочем, он знал, что мамба способна на это и легко справится с падением с такой высоты. Устройство для ловли змей, полутораметровая алюминиевая палка с зажимом на конце, висела рядом с панорамным стеклом на стене. Это приспособление всегда оставалось там — он был очень щепетилен в подобных вопросах. От палки его отделяли три метра, но, пока он не видел змею, это расстояние казалось непреодолимым. Опустившись на колени, он заглянул под стол и под кресло, но мамбы там не было. Не может же он вечно стоять тут, посреди комнаты! Собравшись с духом, он направился к панорамному стеклу. Перебежка завершилась благополучно, и он смог без помех снять со стены палку. Теперь террариум оказался у него за спиной, и в его свете осматривать комнату было проще.

Прошло секунды две, прежде чем он осознал свою ошибку. И немедленно совершил еще одну. Вместо того чтобы шагнуть вперед, он повернулся назад.

Узкая голова с черными маслянистыми бусинками глаз висела в тридцати сантиметрах от его лба. Большая часть тела еще находилась в террариуме, но змея уже успела перевеситься через заслонку.

Мамба смотрела на него.

Господи, ну и взгляд! Словно острие скальпеля, этот взгляд вонзался в его сознание. Он чувствовал жестокий холод ее глаз, волю к жизни, выпестованную долгими веками эволюции истину: у охотника не должно возникать сочувствия к жертве, не должно возникать сочувствия ни к кому, даже к себе. Есть только бытие здесь и сейчас, и бытие это направлено на убийство, убийство ради еды, ради сохранения собственного вида.

Под этим взглядом он сам превращался в мышь. Дыхание перехватило, ноги подогнулись, сознание затуманилось.

Охотник превратился в беззащитную жертву, мгновенно сместившись из верхнего звена пищевой цепи в самый низ. Он чувствовал, как стремительно меняется его мышление.

А потом змея метнулась вперед, и ее зубы впились ему в щеку.

Глава 42

Макс валялся на мягкой перине в гостинице, подложив под голову руки, и любовался игрой солнечных бликов на белом потолке. Он проснулся десять минут назад, но никак не мог заставить себя встать с кровати. Унгемах думал о вчерашнем вечере. Едва открыв глаза, он проверил мобильный — на ночь он всегда переводил телефон в бесшумный режим. Пропущенных звонков от Франциски не было. Макс пытался думать о расследовании, но постоянно отвлекался, вспоминая вчерашний вечер, поцелуй у двери. Он чувствовал на своих губах это нежное прикосновение до того момента, как уснул, и теперь мучился сомнениями: не следовало ли ему проявить больше инициативы? Если бы Франциска вчера не остановилась, он переспал бы с ней. Это было ее решение. Но ее слова дарили Максу надежду. «Не сейчас». Это не значит «нет». То было обещание наверстать упущенное, только в другой день и в другом месте. Возможно, когда она завершит расследование и станет для него просто Франциской, а не комиссаром полиции…

Внизу живота сладко заныло. Макс возбудился только от того, что подумал о своем будущем с этой девушкой.

Он вскочил с кровати. Унгемах привык решать проблемы при помощи своих мышц, силы, движений. Лежать в кровати, ломая голову, — это не для него.

Упав на пол между кроватью и шкафом, он принялся отжиматься, как и каждое утро после пробуждения. Сто отжиманий, не меньше. Рутина. Будни.

После пятидесяти рывков он стал двигаться медленнее и, сделав сто, остановился. Сейчас Макс чувствовал себя лучше, кровь бурлила в его теле, придавая ощущение силы, но возбуждение так и не спало.

Раздраженно сняв трусы, он отправился в душ. Обычно поутру Макс обливался холодной водой, потому не раздумывая залез в кабинку, наслаждаясь плеском прохладных струй. Через пару минут вода потеплела, и Унгемах, отрегулировав температуру, принялся намыливать тело гелем для душа. Он уже немного успокоился и смог поразмыслить над расследованием.

Имя Вилкенса, названное вчера Франциской, ему ни о чем не говорило, но было важным для следствия. У Макса была только одна возможность узнать что-то об этом рыбаке, который десять лет назад, возможно, приезжал на берег ручья. Задачу, поставленную перед ним, нельзя было назвать невыполнимой. Однако это очень сложно. Еще вчера, вернувшись с Франциской в родной городок, Макс понял, насколько это сложно. По пути к пляжу они прошли в пятистах метрах от дома его родителей. Кроме крыши, Унгемах ничего не рассмотрел, но в этом и не было необходимости. Он чувствовал присутствие этого дома, и это чувство стокилограммовой глыбой обрушилось на его плечи, так что Макс не мог поднять голову и посмотреть вперед…