Книга Остров Амазонок - Николай Прокудин

«Скорее! На весла! Налегай! — скомандовал сам себе обрадовавшийся Сережка. — Греби, бездельник! И раз, и раз... »

Лодка стремительно приближалась к побережью, и вот уже отчетливо стали видны убогие хижины, а рядом представители туземной общественности, торжественно выстроившиеся на берегу для встречи иностранной делегации.

«И где я теперь нахожусь, в прошлом или в своем времени? — промелькнула в голове тревожная мысль. — Вновь в нашем двадцать первом веке или по-прежнему в восемнадцатом? Или еще в каком другом? И кто они, темнокожие островитяне, друзья или враги, злобные людоеды или милейшие вегетарианцы? Я свой, я друг Николая Миклухо-Маклая!»

Состав группы встречающих оказался довольно занятным — примерно полсотни совершенно голых, даже без набедренных повязок, представителей женского пола. Старушенций, старух, зрелых дам, перезрелых девиц, юных девчушек и совсем еще девочек. Странно, но среди группы встречающих не было ни одного взрослого мужчины, подростка или старика, только несколько мальчиков-младенцев!

Сергей терялся в догадках: «Мужики затаились в засаде, или и впрямь на острове обитают одни бабы? Неужели это все мое?!»

Вот и сбылась мечта старого ловеласа: настоящий малинник, бабье царство! Правда, ягоды Малины были темно-коричневые, даже слегка черноватые, по цвету больше похожие на ежевику. Но ничего, перезрелая ежевика тоже хороша. Главное, суметь с ними объясниться, с амазонками этими! О боже, зачем же их столько и сразу, неужели нельзя было являться по очереди и в разное время?! Справится ли он в одиночку?

Тримаран быстро дрейфовал к берегу, приливная волна на всех парах несла его через подтопленный приливом барьерный риф. Позади песчаного берега росла стеной вечнозеленая растительность, и такой же, но только коричневой стеной стояли у самой воды товарищи женщины. Жалко, что не русские, не бледнолицые, не синеглазые, не блондиночки. Сергей никогда не был расистом но свои родные — рязанские, тамбовские — сердцу милее! Как говорится: своя баба ближе к телу.

Серега застегнул ремень на поясе, поправил кобуру с браунингом, автомат для удобства закинул за спину и решительно шагнул в воду и тотчас уколол пятку о какую-то острую ракушку. Он взвыл, в сердцах выматерился. Выбрался на берег, отряхнулся от песка и воды, молча и угрюмо уставился на голых теток. И он, и встречающие выжидающе молчали. Затем Строганов опомнился — все же он у них гость! — и заулыбался. Тетки продолжали глядеть хмуро, поэтому улыбка Сергея становилась все шире и радостнее: надо ведь как-то смягчить обстановку, расположить к себе местный контингент.

Дамочки действительно оживились под воздействием обаяния широкой лучезарной улыбки. Еще бы, тридцать два белых, словно жемчуг, зуба, ровные, красивые, с правильным прикусом! Женское любопытство пересилило страх. Самые смелые островитянки начали ощупывать его и тыкать пальцами в спину, гладить по мускулистым плечам, проверяя бицепсы. Спортивные штаны особенно заинтересовали молодух. А одна очень наглая девица лет восемнадцати на вид ухватила его ниже пояса за то, за что и хотела ухватить. Видимо, решила удостовериться в наличии искомого объекта у бледнолицего пришельца. Она пискнула, хохотнула и что-то выкрикнула товаркам, а те в восторге завизжали и пустились в пляс.

«Бедные! Видно, истосковались без самцов-аборигенов, соскучились по мужской ласке. Ну да, ласка-то у меня одна, а вас тут о-го-го сколько!» — подумал Серж, предчувствуя что-то недоброе.

А действительно, сколько же их? Строганов начал считать и сбился на четвертом десятке, потому что тетки продолжали лихо приплясывать, сотрясаясь всем телом. Танец был явно эротического характера, одновременно забавный и интригующий, потому что во время хоровода тетки поворачивались спиной к путнику и нагибались. Вульгарный, с точки зрения цивилизованного человека, совершенно первобытный танец!

Невольно наш скиталец стал вуайеристом. Постепенно эти чертовки пробудили желание своей эротической пляской, раздразнили и оживили былые возможности. У Сереги мелькнула шальная мысль: «А не овладеть ли кем-нибудь по согласию, без насилия? Но вдруг не поймут, полезут драться? Как объяснить добрые намерения?» И он тотчас отбросил эту дурацкую идею. Нет! Забьют, растерзают, затопчут толпой. Желательно в начале попить, поесть, а потом уже и все остальное, если повезет. Договорится он потихоньку с какой наиболее симпатичной особой за бусы или пуговицы.

Сергей через некоторое время осмелел, освоился и начал изъясняться на разных языках. Матерно и литературно по-русски, по-английски, по-французски, по-немецки, по-испански, но все попытки завязать диалог закончились ничем.

Бабы ничего не понимали, они щебетали, тэкали, мекали, бекали. А что за язык? Что за наречие? Папуаски, как есть папуаски! Фиджийки, малайки, аборигенки Вануату или Санта-Круз. Они каннибалки, или у них только самцы чужих мужиков жрут, а женщины рыбу да фрукты? А где мужская часть населения? На охоте? Ну и как же с этими дамочками общаться? Никаких матов не хватит, пока поймут что к чему.

Сергей съел преподнесенное угощение — гроздь спелых бананов и выпил кокосового молока. Силы прибавились, стало легче, прекратилось головокружение от голода и рези в желудке. Он решил перво-наперво коллектив построить, пересчитать. Почесывая грудь и живот, Строганов встал с корточек, обтер руки о штаны, оглядел гомонящее бабье стадо. Вспомнился товарищ Сухов. Надо перенимать опыт.

— Строиться! Становись! Эй, вы! — громко крикнул Строганов, но женщины его не поняли и продолжали галдеть.

Пришлось одну за другой брать за руки и ставить в ряд, плечом к плечу. Выровняв шеренгу, он скомандовал: «Равняйсь, смирно!» Но бабы не понимали, улыбались, щерились. Одни белозубыми улыбками, которые на фоне шоколадных физиономий особенно выделялись, другие щербатыми или вовсе беззубыми ртами. Ужас! Только таких самозваному российскому «графу» в наложницы и не хватало!

— Становись! Строиться! — в который раз крикнул Сергей.

Контингент подравнялся, выставив вперед поникшие груди, только у некоторых эта эротичная часть тела была округлая и крепкая, с бесстыдно торчащими вперед сосками. Бабы замерли. Сергей начал зачем-то пересчитывать их вслух. Оказалось сорок штук! Сам сорок первый, прямо как в книге о гражданской войне. Главное, не повторить судьбу того белогвардейца, сорок первого...

— Теперь будем знакомиться! — произнес вслух Сергей и достал из сумки блокнот и ручку.

Он оглядел шеренгу и громко назвался:

— Меня зовут Сергей! Серж! Серега! Я — Сергей! Сергей Иванович или по-простому — Сергей! Девушка, а как тебя звать?

Серега ткнул пальцем в огромную, словно спелая дынька, сиську, которая по цвету напоминала гигантскую сливу. Он попал точнехонько в коричнево-лиловую грудь дородной девицы, прямо в сосок. Туземка хихикнула, грудь колыхнулась, а она продолжала улыбаться.

— Я Сергей! А ты кто? Как тебя, милая, зовут, твою папуаса мать! — рассердился Строганов на непонятливую туземку и снова указал на нее пальцем.