Книга Прости грехи наши - Ромэн Сарду

— Я — первый дьякон его высокопреосвященства.

— Да, конечно… Мой отец все еще в Риме?

— Я не могу вам этого сказать.

* * *

Неожиданный приезд сына Энгеррана дю Гран-Селье в Рим вызвал у канцлера такую же негативную реакцию, как и у его секретаря. Эймара ждали здесь не раньше чем на следующей неделе. Еще заранее было решено, что он предстанет перед тем же комитетом, что и его отец. Поскольку такого злостного еретика ни в коем случае нельзя было допускать в Рим, предполагалось расставить на основных дорогах, ведущих в город, достаточное количество стражников, которые должны были перехватить Эймара и сопроводить его в надежное место. Однако его преждевременный приезд свел на нет все эти тщательные приготовления.

Базан попытался, как мог, ослабить гнев канцлера. Артемидор не мог позволить себе дожидаться следующего собрания комитета, на котором комиссия должна была заслушать дело Эймара: содержать младшего дю Гран-Селье в Риме, соблюдая должный уровень секретности, было затруднительно. Канцлеру ничего не оставалось, как самому принять этого злополучного типа.

Де Базан проводил Эймара в частный дом своего патрона, находившийся напротив дворца Латран. Перед этим секретарь отпустил де Лорри. Тот хотел было тут же вернуться в казарму стражников, однако ему не позволили это сделать и почему-то отвезли его в дислоцирующийся к северу от Рима гарнизон, о котором Жильбер никогда раньше не слышал.

В доме Артемидора Эймара проводили в гостиную. Узорчатые шторы и кипрские ковры были просто огромными. Обычно канцлер любил принимать гостей в своей спальне (как это было принято у правителей на Востоке и у европейских магнатов), но он не захотел впускать человека с одиозным прошлым в комнату, где он, кардинал, спал.

Вскоре в гостиной появился и сам канцлер. На нем был плащ из лосиной кожи, на котором ярко выделялась красная лента — могущественный талисман, отгоняющий злых духов и бесов.

— Добрый день, ваше высокопреосвященство, — поприветствовал канцлера Эймар.

Артемидор ответил на приветствие кивком головы и присел на диван.

— Имейте в виду, ваше высокопреосвященство: я хотел бы, чтобы мое дело было рассмотрено в срочном порядке, — заявил Эймар, не дожидаясь, пока канцлер начнет разговор.

Артемидор поднял брови.

— Подобная просьба делает вам честь, — сказал он. — Можете быть уверены, что она будет исполнена. А зачем же еще вас привезли в Рим?

— Мой отец, по всей видимости, попросил об аудиенции у Папы Римского, чтобы я — или он сам — мог выступить в мою защиту. Я рассчитываю, что меня будет судить трибунал в ограниченном составе, который без долгих проволочек отлучит меня от Церкви и приговорит к сожжению на костре или же отправит в крестовый поход, чтобы я мог там умереть достойной смертью.

— Крестовый поход? Вот те раз! — кардинал, не сдержавшись, хохотнул. — И зачем бы мы стали принимать такое решение?

— Вы частенько заставляете провинившихся становиться крестоносцами… чтобы они искупили свои грехи или чтобы вы могли избавиться от присутствия этих людей, отправив их за тридевять земель.

— Друг мой, участие в священной войне уже давным-давно не искупает ничьих грехов… и тем более не спасает ничьих душ… Это всего лишь позволяет отсрочить выплату долгов, ввести в заблуждение простодушных людей и — иногда — спасти подмоченную репутацию. Однако в вашем случае участие в крестовом походе было бы абсолютно бесполезным делом.

— Значит, мне предстоит умереть. Пусть будет так. И покончим с этим!

— Спокойнее, мой юный друг, спокойнее. Уж слишком вы пылкий.

— Не надейтесь, что я буду раскаиваться. Не знаю, что обещал вам мой отец, однако я со своей стороны не собираюсь отмежевываться от своих грехов. Итак, что вам от меня нужно?

— От вас — ничего. А вот ваш отец сумел выполнить то, что от него требовалось.

— А именно?

— Ну… передать вас в наши руки.

Артемидор начал теребить толстыми пальцами застежки на своей одежде.

— Давайте поговорим начистоту, — сказал прелат. — Вы своим преждевременным приездом в Рим застали нас врасплох, а потому мы принимаем вас здесь не совсем так, как следовало бы. Данный разговор между мной и вами вообще не планировался, однако…

— Я вас слушаю.

— Я не единственный, кто участвует в рассмотрении вашего дела и кто организовал ваш приезд сюда. Кроме меня к этому делу имеют отношение несколько важных особ. Планировалось, что вы сначала предстанете перед этими особами, при этом должен был присутствовать и я. Тогда каждый из нас смог бы поговорить с вами и задать вам различные вопросы, чтобы лучше вас узнать и, возможно, понять. Это мы умеем делать.

На губах Эймара появилась откровенно презрительная усмешка.

— Я знаю, ваше высокопреосвященство. Когда я служил под командованием графа де Беллема в его полку в Шарлье, члены военного трибунала тоже пытались меня понять и как-то повлиять на меня, чтобы я стал более исправным воином. Они сломали на этом свои зубы. Вижу, вам тоже неймется перевоспитывать людей. Искупить мои грехи? Это невозможно — вы же сами это сказали. Умереть? Слишком уж просто. Перевоспитать меня? Именно на этом вы и остановились… Мне заранее известны все эти нравоучения, и я их ненавижу. Поэтому ваши усилия ни к чему не приведут.

— Я в курсе того, что произошло, когда вы служили под командованием графа де Беллема. Мне все известно о вашей военной карьере. Вы не подчинились решению, принятому по вашему вопросу, и вернулись домой. Несколько недель спустя вы поступили в семинарию, чтобы, как вы тогда говорили, помогать бедным во имя Христа. Так ведь?

Эймар ничего не ответил.

— Часто говорят, что человек может помочь другому человеку только в том, что имеет отношение к его телу. Что же касается души человека, то и целой жизни не хватит, чтобы помочь ему… Это тема для серьезной дискуссии. Я не знаю, насколько вы компетентны в данном вопросе, однако принято различать телесную оболочку и духовное начало. Такой подход я понимаю и соглашаюсь с ним, тем более что он принят священниками и признан догматами отцов Церкви. Разделение тела и духа — давняя догма. Однако вам, с глазу на глаз, я могу признаться, что такой подход содержит в себе принципиальную ошибку, и вы быстро поймете, в чем она заключается. Мы отнюдь не такие амбициозные, какими вы нас считаете, друг мой, судя по вашим предыдущим словам. Наоборот, мы вполне отдаем себе отчет в том, что совершаем. «Тело и дух — едины, и они объединены в душу» — вот наше принципиальное положение. Вы убедитесь в том, что тело может творить с душой то, о чем дух сам по себе не мог бы даже и мечтать…

Эймар слушал не моргая.

Артемидор дернул за висевший позади него шнурок. В дверях тут же появился мужчина. Это был великан (настоящий Геракл!), одетый во все черное.

— Эймара дю Гран-Селье ждут в монастыре. Отвези его туда.