Книга Серебряные слитки - Линдсей Дэвис

В конце концов в ответ на яростный звонок колокольчика, за веревку которого дергала сенаторская дочь, из дома вылетел Камилл в сопровождении рабов. Нападавшие тут же разбежались. Они оставили позади себя кровавый след и мертвеца. Это был тот тип, что бросился на Елену. Я оттолкнул ее в сторону, достал нож, который прячу в сапоге, врезал ему по голени, как меня учили в армии, затем нанес удар ножом, направляя лезвие вверх. Это никогда не остановило бы человека, прошедшего армейскую подготовку, но было очевидно, что мой противник не служил в армии. Я его прикончил.

В Риме ношение оружия незаконно, тем не менее, я защищал дочь сенатора. Никакой обвинитель не сможет убедить судью вынести мне приговор. Кроме того, я терпел ее общество на протяжении тысячи четырехсот миль не для того, чтобы позволить убить ее на пороге отчего дома и отказаться от положенной мне двойной оплаты.

* * *

Камилл Вер, стоя с мечом в руке, тяжело дышал, наблюдая веселенькую сцену. Вокруг нас царил жуткий хаос, в сумерках все казалось более зловещим.

— Я упустил их! Далеко убежали, но одного я задел…

— Неплохо, господин. Я дам вам рекомендации в мой гимнасий. Мы там занимаемся борьбой!

— Фалько, ты не очень хорошо выглядишь.

— Потрясен теплой встречей…

Убийство людей плохо на меня действует. И сенатор, и его жена выскочили из дома в сопровождении множества тупых унылых служанок и ждали возможности обнять свою благородную дочь. Схватив Елену в начале потасовки, я как-то забыл ее выпустить. (Хорошее правило в отношениях с женщинами, хотя ему трудно следовать в толпе.) Вероятно, благородные родители впервые увидели Елену Юстину такой — с побелевшим лицом, потерянной, прижатой к груди небритого разбойника с диким взглядом и окровавленным ножом в руках. Я поспешно передал свою клиентку в руки отца. Камилл Вер был так потрясен увиденным, что не мог говорить.

* * *

Меня била дрожь. Я сидел на краю огромной ванны, которая благоухала цветочными лепестками, пока все вокруг носились с Еленой Юстиной. Поскольку никому не хотелось ругать меня за их испуг, все ругали ее. Она казалась слишком растерянной, чтобы возражать. Я наблюдал за всеми, так привыкнув к роли защитника, что чувствовал себя неловко из-за того, что здесь мне приходилось держаться на заднем плане.

— Прекрасно сработано, Фалько! — ее отец широкими шагами пересек помещение и поднял меня на ноги. Затем спросил голосом человека, который поставил деньги на мой ответ.

— Хорошо ли прошло путешествие?

— О, спокойствие путешествия соответствовало низкой оплате.

Елена странно взглянула на меня. Я смотрел на вечернее небо как обыкновенный усталый человек.

* * *

Децим послал сообщение магистрату насчет человека, которого я убил. Тело очень быстро убрали с площадки перед домом за счет граждан. Больше об инциденте я не слышал.

Было очевидно, что хотели эти негодяи: когда они внезапно побежали, с ними исчез и наш багаж.

Я организовал поисковую группу, и рабы Камилла вернулись с нашей поклажей, которую нашли брошенной на улицах недалеко от сенаторского дома. Я поставил канделябр на холодный плиточный пол в холле, опустился на колени и принялся распаковывать свой нехитрый скарб, чтобы тщательно все обыскать. Елена устроилась рядом со мной и помогала. Пока я тщательнейшим образом все осматривал, мы разговаривали тихими голосами людей, которые вместе путешествовали на протяжении многих недель. Мать Елены явно чувствовала себя неуютно, но мы были слишком заняты, чтобы обращать на это внимание. Все, кого мы встретили на пути в Рим, глядя на нас, предвкушали какой-то скандал, лучшее средство от серой рутины жизни. Мы оба привыкли это не замечать. Но даже и так я почувствовал, что Юлия Юста теперь смотрит на меня как на обузу. Я улыбнулся про себя: элегантная мать гордой молодой дамы раздражает ее так же, как моя меня.

— Практически ничего не перевернуто, и пропало очень мало, — сообщил я Елене Юстине, советуясь с ней как с партнером в расследовании дела.

— Письмо дяди…

— Не страшно. На самом деле бессмысленно — он может написать его снова.

Кое-что еще. Кое-что, что принадлежало мне. В то мгновение, когда я это понял, Елена, вероятно, смотрела на меня. Я догадался по ее взгляду, что выражение моего лица сильно изменилось. Я фактически посерел.

— О, Фалько…

Я коснулся ее запястья.

— Девочка, это не имеет значения.

— Имеет!

Я просто покачал головой.

Они забрали гагатовый браслет, который Елена подарила Сосии, а Сосия в свою очередь мне.

Глава 39

Сенатор решил отправиться во дворец в тот же вечер. Он сообщит все, что стало известно нам и, в частности, наши подозрения о причастности Домициана. Мне было нечего делать до получения дальнейших указаний. Я мог это пережить.

Мне предложили ужин и пуховую постель, но я отправился домой — хотелось побыть одному по нескольким причинам.

Прачечная была закрыта, поэтому я отложил удовольствие встречи с Ленией до следующего дня. Шесть этажей — это большое препятствие для усталого после путешествия мужчины. Тяжело ступая по ступеням, я понял, что хочу переехать. Однако когда добрался до собственной квартиры, во мне проснулось упрямство, и я решил остаться.

Ничего не изменилось. В первой комнате едва ли могла развернуться собака, тощая собака с зажатым между ног хвостом. Качающийся стол, накренившаяся скамья, полка с посудой, стопка кирпичей, рашпер, кувшины для вина (грязные), корзина для мусора (полная)… Но мой стол стоял не в том месте. Кирпичи, на которых я готовил еду, почернели от сажи. Какой-то бездушный ублюдок морил голодом ласточку в клетке. В моей квартире кто-то жил!

Я вначале уловил его запах. В воздухе смердело старыми шерстяными туниками, которые не стирали месяц. Я увидел модную красную вечернюю одежду, которую не узнал, и пару тапок, запах которых в виде приветствия донесся до меня из дальнего конца комнаты. Несмотря на то, что Децим вносил арендную плату Смаракту, мой бесчестный и корыстный домовладелец пустил виночерпия, подающего горячее вино, который наполнил мое жилище всеми возможными запахами тела. Смаракт сдал ему мою квартиру в субаренду на время моего отсутствия.

Вонючего незнакомца сейчас не было дома — ему повезло. Я выбросил чужое барахло на балкон, сбросил тапки вниз на площадку перед входом, покормил его ласточку, затем немного убрал грязь, чтобы как-то устроиться. Я съел анчоусы, которые он оставил в моей любимой чаше. Судя по вкусу, они были трехдневными. Вдруг он вошел. Моим квартирантом оказался виночерпий с сальными волосами, плохими зубами и склонностью к метеоризму от испуга, причем это происходило каждый раз, когда я бросал взгляд в его сторону. А случалось довольно часто. Он относился к неприятным типам, с которых нельзя спускать глаз.