Книга Пропавшая икона - Уильям Райан

— Что вы хотите этим сказать?

— Говорю, что думаю. Они явно были из милиции или госбезопасности. Большой так точно. Не хулиганы и не воры. Это издалека видно. Чеканный шаг и новые сапоги… Знаете, сейчас на Разина нечасто встретишь человека в новых сапогах — их непросто купить в магазине, даже по блату. И эта уверенная походка — как будто они хозяева.

Королев понимал, о чем идет речь: эти люди специально делали так, чтобы их заметили даже в простой одежде. Иногда это были милиционеры, это правда. Но, как правило, так вели себя только чекисты. Королев посмотрел на свои ноги, потом на ноги Семенова и Брусилова — последние двое были обуты в новые кожаные сапоги. Получается, среди милиционеров только один он как дурак хлюпает по Москве в валенках? Кардашева, видимо, уловила ход его мыслей и рассмеялась.

— Да, капитан. Думаю, вы не до конца используете преимущества своего положения.

— Пожалуйста, имейте уважение, гражданка, — сказал Королев раздраженно. Действительно, почему у всех новые кожаные сапоги, а у него нет? — У вас есть еще какие-то причины считать, что эти двое были из милиции?

— Ой нет, я не говорила, что они похожи на милиционеров. Это были силовики. Вот вас отнести к силовикам нельзя, капитан. И этого молодого человека тоже. — Она махнула рукой в сторону Семенова так пренебрежительно, что тот от злости покраснел. — Товарища Брусилова можно, но он тоже не силовик. А к тем двоим это определение очень даже подходит.

Тогда точно чекисты. Королев посмотрел в свой блокнот, потом на Брусилова. Тот пожал плечами. Семенов согласно кивнул. Этой женщине больше нечего им рассказать.

— Вы свободны, гражданка, я благодарю вас за помощь. Если вдруг увидите кого-то из этих мужчин, пожалуйста, позвоните мне на Петровку. На коммутаторе вас соединят. Или обратитесь к капитану Брусилову.

— А знаете, я не боюсь говорить, что двое чекистов могут быть замешаны в убийстве. — Гордая этим фактом, она вздохнула. — Возможно, мне было бы страшно, будь я моложе, капитан, но я видела то, что видела. Мой долг говорить правду. Разве не этому нас учили в школе?

«Возможно, до революции», — подумал Королев и указал в сторону двери.

— Лейтенант Семенов проводит вас. Спасибо, гражданка. — Когда тяжелая дверь допросной закрылась, он повернулся к Брусилову. — Что скажете?

— Это невозможно. Если чекистам нужно провернуть что-нибудь подобное, у них для этого есть Лубянка, Бутырка и еще с полдюжины тюрем. Все это маловероятно. А что вам удалось раскопать нового?

Королев рассказал ему об «эмке», ожогах током и убитом воре. Брусилов задумчиво почесал небритый подбородок.

— Как хорошо, что это ваше расследование, а не мое, — сказал он после паузы. — От него дурно попахивает. Но мы в любом случае будем передавать информацию, которая всплывет. Мы еще продолжаем проверку комсомольцев, которые бывали в церкви. — Он недоуменно приподнял брови, давая понять, что, скорее всего, это пустая трата времени.

— Так и продолжайте, — сказал Королев, достал папиросу и протянул пачку Брусилову, но тот с тяжелым вздохом отказался.

— Слышали взрыв сегодня ночью? — сменил тему Брусилов и, когда Королев отрицательно покачал головой, продолжил: — Еще одна церковь. Уже половину снесли. Чтобы расчистить место для проведения военного парада в честь годовщины Октябрьской революции, — сухо сказал он, не выказывая никаких эмоций по поводу этого события. — Дайте-ка, наверное, папиросу.

Не успел Брусилов подкурить, как в допросную вошел Семенов и вручил Королеву записку.

«На ипподроме в 1:30. Сидите на трибунах напротив финишной линии. Я сам вас найду. Наш друг хочет встретиться с вами. И. Э. Б.»

Глава 15

Королева всегда поражал московской ипподром, который скорее походил на музей, чем на место проведения спортивных состязаний. Величественное белое здание с колоннами выглядело как пережиток прошлого и больше подходило для царевичей, чем для пролетариев. Вход напоминал триумфальную арку, на которую водрузили бронзовую колесницу. Все это выглядело явно антисоветски, несмотря на большой плакат, призывающий граждан перевыполнять пятилетний план. Возможно, именно из-за помпезности здания после революции здесь долгие годы не проводились бега. По-видимому, руководство страны не считало проведение такого буржуазного развлечения, как скачки, приоритетным в то время, когда город голодал, армия то отступала, то наступала, а битвы выигрывались и проигрывались. Но война закончилась, наступил мир, и ипподром снова открыли. Москвичи по-прежнему любили азартные игры, правда, сюда теперь ходила публика не в шляпах, а в кепках.

Семенов притормозил неподалеку от входа, но на безопасном расстоянии от праздношатающихся и зевак, и спросил у Королева:

— Не очень далеко?

— Нормально.

Королев огляделся по сторонам, проверил обойму в «вальтере», она была полной. На всякий случай. Семенов сделал то же самое. Как всегда, от запаха ружейного масла у Королева мурашки побежали по спине. Он не думал, что придется воспользоваться оружием, но лучше подготовиться, как инструктировал Попов.

— Держись в стороне. Если понадобится помощь, я достану носовой платок. Но даже в этом случае я не хочу, чтобы ты подскакивал один. Вокруг будут наши ребята в форме, поэтому сразу бери кого-нибудь из них. Я не думаю, что Коля придет на встречу один.

Семенов смотрел на белый носовой платок Королева, как будто пытался запомнить его.

— Вы не заметите меня, Алексей Дмитриевич, а я, клянусь комсомолом, не буду выпускать вас из виду.

— Вот и отлично. Только не надо идти следом за мной.

Королев выбрался из машины и направился к главному входу, ощущая приятную, надежную тяжесть «вальтера» подмышкой. Он уплатил пятьдесят копеек билетеру и попал в довольно мрачный вестибюль, высокие стены которого были украшены величественными мозаиками, воспевающими кавалерийскую славу. Правда, под двадцатилетним слоем грязи и пыли они потемнели и потускнели.

Вот кавалеристы на лошадях с раздутыми ноздрями и обнаженными зубами. А там колонна конной артиллерии пересекает пустыню. На запыленных мозаиках лошади пахали землю, тащили оружие, участвовали в сражениях, летели галопом и преодолевали препятствия. Последний раз Королев посещал бега еще до войны и сейчас огорчился, увидев, в какое запустение пришел ипподром. Тогда это место поражало своим великолепием. Здесь прохаживались дамы, оставляя за собой тонкий шлейф изысканных парфумов, а как раз на этом месте была цветочная клумба. Теперь все обветшало. Бóльшая часть лампочек в огромной люстре перегорела, крыша протекала, а на выложенном кафелем полу остались размытые следы дождя. Во всяком случае, так предположил Королев, хотя, судя по запаху в помещении, это могли быть следы чего-то другого.

Люди смотрели на него выжидающе, многие оборачивались. Он шел, делая вид, что не замечает этого. Он не понимал, чего от него ждут. Кто-то схватил его за рукав, но он отдернул руку.