Книга Конвоиры зари - Дон Уинслоу

Вскоре Тедди вновь повернул направо и поехал в сторону от океана.

Что за черт? Ничего не понимаю, все сильнее беспокоился Бун.

Тут ведь почти некуда ехать. Это одно из немногих мест в округе Сан-Диего, где еще сохранились пустые и безлюдные земли, на которых лишь изредка встречаются клубничные поля старого Сакагавы.

Глава 47

Поля — последнее, что осталось от старых ферм — составляли неотъемлемую часть местного пейзажа.

Они усеивали район, как маленькие коралловые острова в мутном океане недвижимости.

В вечноголодном до новых домов Сан-Диего жилые постройки росли как грибы после дождя. Целые районы, жилые комплексы, дорогущие многоквартирные дома — все они появлялись на месте старых цветочных, томатных и клубничных полей. А с развитием жилых районов в округу пришли дешевые и дорогие торговые центры, кофейни «Старбакс», закусочные вроде «У Рубио» и «Джава джус» и супермаркеты сетей «Альбертсон», «Братья Стейтер» и «Вонс».

Вначале жилищный бум напоминал медленный, но неотвратимый поток. Но очень скоро он превратился в цунами, разрушающее маленькие островки сельскохозяйственных земель. Конечно, они и сейчас встречаются, но, чем ближе к побережью, тем реже и реже. Если поедете по семьдесят шестому шоссе в глубь страны, то увидите и сады с авокадо в Фулбруке, и апельсиновые рощи на склонах холмов и каньонов. На южных просторах долины Кармел и Ранчо Пеньяскитос небольшие фермерские хозяйства ведут изнурительную и безнадежную войну с жилыми районами. Дорогущие особняки спекулянтов стоят на плато между поросшими лесами каньонами, где в лачугах из картона и жести живут нелегальные рабочие.

А здесь, в Оушнсайде, вдоль реки Сан-Луис раскинулись старые клубничные поля. Но фермеры упрямы и все еще пытаются сопротивляться. Засухи, нашествия вредителей, депрессии, расизм, напирающие стройки — все это для них не важно. Фермеры продолжают бороться. Они бы с легкостью выручили за свою землю такие деньги, какие им никогда не заработать трудом. Но и это для них тоже не важно.

Для них ферма — это сама жизнь.

Среди рабочих вы не встретите ни одного американца японского происхождения — они уже два поколения как переехали. Дети и внуки первых фермеров отправились покорять города и стали врачами, адвокатами, бухгалтерами, менеджерами и даже копами.

Старик — владелец именно этих клубничных плантаций — не променял бы свои поля ни на что на свете. Мобильность в стране всегда поощряли, и теперь к нему нанимались иммигранты из Мексики, Гватемалы и Сальвадора. А дети приезжали «погостить в деревне».

Старик Сакагава любил смотреть на своих правнуков. Он знал, что жить ему осталось недолго, и понимал, что с его смертью умрут и эти поля. Конечно, его это расстраивало. Но он всецело соглашался с изречением Будды: единственное, что есть в нашей жизни постоянного, — это перемены.

Как странно, думал старик, неужели мои поля растают, точно утренний туман в лучах солнца?

И вот теперь Бун ехал за Тедди по Норт-Риверроуд, мимо тех самых полей, мимо заправки, мимо супермаркета и старой церкви, и наконец…

Сукин ты сын, со злостью подумал Бун.

Этот влюбленный идиот Мик Пеннер был прав.

Мотель, открывшийся взору Буна, был типичным заведением постройки сороковых годов — офис и рядом маленькие домики. Кто-то, судя по всему, пытался реанимировать это место — совсем недавно коттеджи покрасили ярко-желтой краской, а оконные и дверные рамы — голубой. Попытка придать мотелю стиль ретро была столь откровенной, что вызывала тошноту.

Тедди припарковался у офиса и вылез из машины. Он не зашел в контору, а сразу направился в третий по счету коттедж. Видимо, знал, куда идти.

— Мы ее нашли, — сказал Бун.

— Думаешь? — усомнилась Петра.

— Думаю.

Бун заехал на парковку и поставил машину подальше от автомобиля Тедди.

— У тебя повестка с собой? — спросил он у Петры.

— Конечно.

— Ну так давай ее вручим, — предложил Бун.

А затем я позвоню Джонни Банзаю и расскажу ему, что у нас в руках важный свидетель по свеженькому делу об убийстве. А уж после этого отправлюсь домой, посплю чуток и буду полностью готов к приходу больших волн.

Бун все еще смаковал эти приятные мысли, когда Тедди вдруг выбежал из дома, держа в руках небольшой черный пакет. Он не стал забираться в машину. Перебежав через дорогу, Тедди прошел еще пятьдесят метров и добрался до зарослей тростника, которые расположились между рекой Сан-Луис и западным краем клубничных полей Сакагавы.

— Что это он задумал? — спросила Петра.

— Не знаю, — признался Бун. Протянув руку, он вытащил бинокль и направил его на Тедди, который тем временем подошел совсем близко к тростниковым зарослям. Оглянувшись, Тедди нырнул внутрь. Через две секунды врач окончательно пропал из поля зрения Буна.

Отложив бинокль, Бун вылез из машины.

— Иди в коттедж, проверь, там ли Тэмми, — крикнул он Петре и побежал в сторону зарослей. К ним подходила тропинка, протоптанная множеством ног. Заглянув в заросли, Бун увидел дорожку, из-за окружающих ее тростниковых стволов больше похожую на туннель. Вокруг валялись кучи мусора — банки из-под газировки, бутылки пива, обертки от гамбургеров, остатки белых пластиковых пакетов для мусора. Бун подобрал один такой пакет, развязал узел и глянул внутрь. Отшатнувшись, он еле удержался от рвоты.

Пакет был полон использованных презервативов.

Бун отшвырнул пакет и вступил в один из туннелей, проложенных сквозь заросли. Все равно что попасть на другую планету, подумал он — на темную, тесную, вызывающую клаустрофобию планету.

Послеполуденное солнце с трудом пробивалось сквозь высокий тростник, так что Бун почти не видел, куда идет.

Как не видел и направленного на него дробовика.

Глава 48

Шторы на окне третьего дома были отдернуты, и Петра смогла рассмотреть маленькую гостиную, в которой стояли диван, пара стульев и стол и виднелась открытая дверь на крошечную кухоньку.

Тэмми там не было.

Петра обошла дом с другой стороны и, заглянув в очередное окно, обнаружила тесную спальню, где Тэмми, впрочем, тоже не было.

Может, она в ванной, предположила Петра.

Вновь обойдя дом, она прислонилась к тонкой стене, за которой предположительно скрывалась ванная, и прислушалась. Ничего. Она подождала еще минуту, надеясь услышать шум спускаемой в туалете воды или душа, но вокруг стояла полная тишина.

Чуть ли не первый раз в жизни Петра не знала, что ей делать. Может, подождать тут, на случай, если Тэмми все-таки в доме? Или вернуться в фургон и ждать там — вдруг Тэмми вот-вот придет?

Впрочем, где гарантия, что явится именно Тэмми, а не какая-нибудь другая девочка, которую подцепил Тедди, перекраивая ей задницу или грудь? И куда вообще делся этот Тедди? Что он там делает, в этих проклятых тростниках, младенца Моисея, что ли, ищет? И что там нашел Бун, если что-то вообще нашел? Может, пойти за ним? Все эти мысли крутились в голове Петры.