Книга Убийство на Эйфелевой башне - Клод Изнер

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Четверг 30 июня, после полудня

Виктор не понимал, где находится, и почему он голый. Зрение медленно прояснялось, но несколько минут ушло на то, чтобы понять, что висевший на стене напротив портрет кисти Гейнсборо немного накренился вправо. «Я у себя в спальне. Но почему я на полу?»

Он дошел до туалетной комнаты и сунул голову под кран. Чтобы на пленке его памяти проявилось хоть что-нибудь разумное, он попытался прорваться сквозь сон, походивший на сшитый из лоскутов костюм Арлекина: мальчишки, перерезанные глотки, скелеты, женщина в тюрбане, пчелы, краснокожие, поезд, кот. Слова. «Фигаро, я здесь… Здравствуй, утенок…» И кот, он ведь что-то орал по-русски! Список… «Фигаро», вот что самое важное! Листок «Фигаро на башне»! Был ли среди подписантов 22 июня Данило Дукович?

Виктор быстро направился в спальню Кэндзи, порылся в ящиках, перешел в спальню. Мизинцем ноги зацепился по дороге за ножку стула, чертыхнулся, на глаза выступили слезы. Прыгая на одной ноге, он споткнулся и упал на цыновку, расстеленную на металлической сетке кровати. В сетке обнаружилось углубление, из которого он достал пакет, обернутый тканью, металлическую коробочку, два больших конверта и экземпляр «Фигаро на башне». Раскрыв его, он увидел, что строка, где написано «R.D.V. J.C.», вырвана. Он заново просмотрел список.

В первой колонке значились следующие имена:

…Мадлен Лезур, Шартр. Кэндзи Мори, Париж. Зигмунд Полок, Вена, Австрия. Марсель Форбен, лейтенант 2-го кирасирского полка. Розали Бутон, белошвейка, Обервилье. Мадам де Нантей, Париж. Мари-Амели де Нантей, Париж. Эктор де Нантей, Париж. Гонтран де Нантей, Париж. Джон Кавендиш, Нью-Йорк, США.

Во второй колонке:

Константин Островский, коллекционер произведений искусства, Париж. Б. Годунов, Славония. Гильермо де Кастро, студент из Аликанте. Танкред Пиндарус, священник из Бордо. Шарлин Кросс из Фоли-Бержер.

Он перечитал начало. Б. Годунов. «Слава и многая лета царю Борису…» Данило Дукович! Части головоломки начинали сходиться. «Это он. Утром он за мной следил…»

Ничего не убирая, Виктор поспешно оделся и выскочил по внутренней лестнице на улицу.

В который раз восхитившись широкой перспективой улицы Турнон, Кэндзи замедлил шаг у ресторана «Фуайо», где от души посмеялся, глазея на депутатов, которым подали баранью ногу. Пройдя еще немного, вошел в магазинчик своего друга Максанса де Кермарека, антиквара, который специализировался на торговле старинными струнными музыкальными инструментами.

В магазинчике, обшитом деревом и выкрашенном в бело-золотые тона в стиле Людовика XV, имелся большой выбор верджинелов, спинетов и клавесинов, как правило расписанных маслом. На инкрустированных мозаикой деревянных столах лежали классические гитары, учебные скрипки, смычки, даже балалайки и мандолины.

Арфа в инкрустированной раме стояла словно на карауле у посудного шкафа, полного тарелок севрского фарфора с изображениями музыкантов, играющих на лютне и виоле.

Худой, высоченный, с аккуратной остроконечной бородкой, в экстравагантном костюме темно-красного бархата, придававшем ему сходство с дьяволом, хозяин дожевывал сандвич, шагая из угла в угол. Увидев входящего Кэндзи, он бросился к нему, протягивая руку.

— И наконец, в пустыне раскаленной, узрел я путника, приятного себе!

И в буквальном смысле затолкал визитера в глубокое кресло.

— Присядьте, мсье Мори. Чаю? Кофе?

— Чаю, спасибо.

Пока антиквар возился в подсобке, Кэндзи разгладил номер «Пасс-парту» и нарочито положил на маленький столик. Дьявол в красном камзоле не заставил себя ждать, появившись с серебряным подносом, на котором дымилась чашка, полная светлой жидкости.

— Чистый жасмин, а вы мне за это расскажете новости.

— Вы видели это? — заметил Кэндзи, показав на газету.

Антиквар бросил взгляд на крупные буквы заголовка и потеребил бородку.

— Да, видеть-то видел… Надо же: одна пчелка и — хоп, на том свете! Успели продать ему эстампы Утамаро?

Кэндзи кивнул.

— Я знал, что его это интересовало. Недолго же он любовался ими, бедняга! Я только что приобрел коллекцию герцога Фриульского, превосходнейшее фортепьяно, смычок Франсуа-Ксавье Турта, спинет Томаса Хэнкока, а заодно уж забрал и библиотеку, так что вам есть чем поживиться.

Он проглотил последний кусок сандвича.

— Как жаль, — проговорил он с набитым ртом, — терять хорошего покупателя. Я говорил вам, что убедил его вложиться в скрипки?

— Да, когда мы виделись в прошлый раз.

— Смешные они, право слово, коллекционеры эти! И в музыке-то ничего не смыслят! Позвольте я покажу вам, что он собирался купить, — если, конечно, у вас есть время…

Антиквар открыл маленький, обитый мягкой тканью шкафчик и с немыслимыми предосторожностями извлек оттуда скрипку.

— Гварнери. Не чудесно ли? А знаете, чему, по утверждению некоторых, обязана она своим неподражаемым звучанием? Налету плесени, поглощающему сырость и делающим древесину легче и суше. Забавно, что именно это придает ей цену. Наш приятель отвалил мне немалый аванс, теперь придется возвращать наследникам, если таковые найдутся. Остаток — кругленькую сумму — он должен был доплатить в конце недели. Ваш чай остынет.

Сделав над собой усилие, Кэндзи допил чай — он предпочитал улунский.

— Так он был на мели? — спросил Кэндзи.

— Да что вы! Он одалживал, и с выгодой. Финансировал несколько предприятий — тайно, разумеется, чтобы его имя нигде не фигурировало. Вроде того небольшого дельца, о котором я рассказывал на прошлой неделе. Такая игра придавала его жизни вкус, даже если его временами и пощипывали, хотя, должен сказать, такое случалось редко, противник он был непревзойденный. «Дорогой Максанс, — говаривал он, — кто не рискует, тому неизвестен настоящий вкус жизни, я как те артисты яванского театра теней, что стоят за кулисами и дергают за ниточки. Но если кто-нибудь захочет спутать мои нити, — солоно тому придется, я предпочту разрезать всю пряжу, а не распутывать узлы». Скажите откровенно, мсье Мори, сами-то вы верите в эти басни насчет пчел-убийц?

— Одно достоверно: в мире нет ничего достоверного.

— Узнаю восточную мудрость. Что ж, тем хуже для Гварнери, — сказал антиквар, пряча скрипку, — на товар такого рода покупатель у меня всегда найдется. Желаете взглянуть на книги?

— У меня назначена встреча. Я вернусь позже. Кстати, напомните, о каком это дельце вы рассказывали мне в прошлый раз?

Хотя едва минуло четыре часа дня, в «Пасс-парту» стояла тишина. Брошенный посреди опустевшего наборного цеха линотип походил на насторожившегося зверя, ощерившего челюсти.

Он снова вышел на улицу. В уличном тупичке, присев на обочину тротуара, два типа играли в кости.