Книга Девятый талисман - Лоуренс Уотт-Эванс

— Так по-твоему, он знает, что мы что-то затеваем?

— Очень может быть.

— И тем не менее ты готов пойти с нами в Зимовье и повидаться с Вожаком?

— Угу. Я согласился стать Избранным Воином, и, полагаю, это означает, что, если Вождь Избранных нас призывает, то надо хотя бы сходить и узнать, в чем дело.

— А если она действительно хочет смерти Лорда-Чародея?

— Я выслушаю ее доводы, и если сочту их неубедительными, то постараюсь ее отговорить. А чтобы убедить меня, ей придется быть весьма и весьма убедительной.

— Довольно честно. Я, в общем-то, тоже совсем не жажду заслужить всеобщую ненависть. Кстати, меня зовут вовсе не Десрем дик Таборин из Опрокинутой Корзины. Мое имя Таборин дик Десрем, родился и вырос в Круглой Бухте на побережье Сорин. Там меня звали Хорек. Это чтобы между нами не было лжи.

Меч кивнул:

— Ну в таком случае скажи-ка мне, ты и впрямь сомневался, что я Избранный Воин?

— Вообще-то, нет, — ухмыльнулся Хват. — Я просто хотел к тебе приглядеться.

— И как, пригляделся?

— Думаю, да. Ты не прогнал меня и не пытался убить. А та маленькая демонстрация с палкой была весьма впечатляющей.

— Рад, что тебе понравилось, — хмыкнул Меч. Он глянул на Ясновидицу, которая не произнесла ни слова с того момента, как поднялась по лестнице. — Ну а у тебя есть, что сказать по этому поводу?

Она покачала головой.

Меч посмотрел на нее в упор.

— У нас будет на это достаточно времени по дороге, — прошелестела она наконец.

— Да уж, на прежнюю Ясновидицу ты мало похожа! — фыркнул Меч. — Та была куда разговорчивей. Она тебе не сказала, когда передавала своей статус, почему уходит?

— Она была трусихой, — сказала Ясновидица очень тихо. — Она не пошла с вами в башню Темного Лорда, хотя именно она все это и затеяла.

— Значит, она таки сказала.

— Да.

— И она считала, что ты справишься лучше? Ты, которая не осмелилась встретиться даже со мной?

— Я справлюсь лучше, — ответила Ясновидица уже совсем шепотом и поглядела Мечу в глаза.

— Ты уверена? — ласково спросил Меч.

— Да, — решительно кивнула она, не отводя взгляда.

— О как! — Меч пристально поглядел на нее.

— Да! — повторила Ясновидица.

— Меч, — вмешался Вор, — на твоем месте я бы не стал с ней спорить.

— О как! — Меч перевел взгляд на Хвата. — Ты уж извини, но она кажется застенчивой и хрупкой малышкой, совершенно неподходящей для роли Избранной. С чего это ты так уверен в ее храбрости?

— Она из Сада Костей, — ответил Хват.

Меч снова посмотрел на Ясновидицу.

— Ее манеры вовсе не от застенчивости, — объяснил Вор. — Она с детства приучена быть тихой и почтительной, и теперь это вошло в привычку. Но это вовсе не страх.

— Из Сада Костей? — переспросил Меч.

Еще во время своего первого путешествия по Барокану Меч слышал рассказы о страшных делах, творящихся в Саду Костей. Точнее, не сколько рассказы, сколько намеки и экивоки. Даже в тех немногих поселениях, что он посетил, где практиковались человеческие жертвоприношения, вроде Красной Глины — там каждую весну приносили в ритуальную жертву невинного ребенка и его кровью окропляли поля, чтобы умилостивить лерров, — так вот, даже там о царящих в Саду Костей обычаях говорили с ужасом и отвращением.

— Из Сада Костей, — подтвердила Ясновидица. — Могу показать тебе шрамы, если хочешь. И я не только сумела выжить, хоть жрецы и желали моей смерти, но и убежать. Ты по-прежнему сомневаешься в моей храбрости?

— Нет, — покачал головой Меч. — Но… все эти рассказы… — Он покосился на Вора. — Те рассказы, что я слышал о Саде Костей, — это правда?

— Откуда мне знать, что ты слышал, — ответил Хват.

Меч поморщился, не зная, с чего начать. Но прежде чем он успел открыть рот, заговорила Ясновидица тихим и бесцветным голосом.

— Мою мать звали Плодоноска. Но это было не настоящее имя. Так же звали еще несколько десятков женщин, в том числе и моих сестер — или единоутробных сестер, поскольку, ясное дело, никто из нас не знал, кто из мужчин наш отец. Нам было запрещено знать наши истинные имена. Как правило, если кто-то из жрецов хотел одну из нас, он не затруднялся называть имя, а попросту тыкал пальцем или подзывал жестом.

— О! — Других слов у Меча не нашлось.

— Уже поздно, — прервал рассказ Вор. — У нас будет уйма времени на разговоры по дороге в Зимовье.

— Ты такого рода истории имел в виду? — спросила Ясновидица, глядя Мечу в глаза.

— Да. Прости меня.

Ясновидица не ответила, просто смотрела на него, не отводя взгляда.

Вор тоже молчал.

После долгой и неловкой паузы Меч сказал:

— Ну, я пошел вниз. Увидимся утром.

Он повернулся и поднял люк.

Вор с Ясновидицей остались сидеть, молча глядя, как он спускается по лестнице. Едва голова Меча опустилась ниже люка, как крышка тут же закрылась. Меч немного постоял у подножия лестницы, глядя вверх на закрытый люк.

Эти двое сильно отличались от всех знакомых ему Избранных. Они первые, кто моложе его самого, и это влияло на то, как Меч их воспринимал. Он уже привык считать себя самым юным в команде, а теперь из-за этой парочки вдруг почувствовал себя старым и потрепанным.

Интересно, где Меррилин тарак Долин отыскала этого нового Вора, и как прежняя Ясновидица, Шал Доро Шет тава Доро осмелилась пойти в Сад Костей за своей заменой. Она побоялась даже близко подойти к башне в холмах Гэлбек, но при этом отправилась в самое жуткое поселение во всем Барокане за своей преемницей. Может, она пыталась кому-то что-то доказать? Самой себе, наверное. А может, хотела показать, что она не законченная трусиха.

Меч подумал, что как-нибудь спросит об этом Ясновидицу. Как она и сказала, по дороге у них будет полно времени.

Он припомнил, что та сейчас говорила о Саде Костей. Она ничего не сказала о себе, только о своей матери и несчастных безымянных сестрах, которых считали всего лишь взаимозаменяемыми механизмами для продолжения рода. В некоторых мерзких историях, что он слышал, об этом упоминалось. Говорили, что жрецы Сада Костей обращаются с остальными жителями как с рабами, используя их либо как игрушки, либо как вьючных животных. А местные лерры требовали плату кровью и плотью за каждое зернышко, за малейшее содействие в контактах между людьми и природой. Эти лерры не признавали достойными внимания никого, кроме жрецов. Ходили слухи, что в Саду Костей не существует семей в общепринятом смысле. Даже жрецам не дозволялось иметь семью. И вроде бы границы поселения были обозначены не каменными или деревянными святилищами, а забором из человеческих костей, и забор этот с каждым годом становился все выше. Говорили, что отсюда и название.