Книга Оборотень в погонах - Андрей Уланов

Отличный «струмент», да вот только по улице его без нужды таскать ох как не стоит – по нонешнему времени. Разгул терроризма; античары висят чуть ли не на каждых дверях, а за одно хранение, про носку я уж не говорю, много чего обещано… по 117-ому смертному. И сказочка о самообороне тут не покатит. Это против кого же вы, батенька, обороняться собрались, а? Часом не 205-ого ли отдельного вампирского?

Я с тоской вздохнул, еще раз любовно провел ладонью по лакированным черным завиткам и спрятал жезл обратно в тайник.

Придется обходится тем, что власти предержащие, скрипя зубами, все ж таки доверили собственным верноподданным – холодным и огнестрелом. Огнестрел у меня, правда, тоже насквозь незаконный, патронный, но возиться каждый раз со всеми этими капсюлями да навесками – увольте. Когда на разборках, что ни день, в ход во всю идут боевые чары… нет уж, коли у меня есть деньги оплачивать сие удовольствие, я его иметь буду.

Спустившись в лавку, я обнаружил, что мой бывший сослуживец Шаррон-аэп-и так далее преспокойно восседал вовсе не в инвалидном, а в моем любимом кресле, обложившись моим же плюшевыми подушечками и листал какую-то книженцию, время от времени издавая мерзкое хихиканье. Знаю, это совершенно не по-эльфьему, но Шар это делает, и не спрашивайте меня, как. Его вот лучше спросите!

– Чего изволим почитывать? – осведомился я.

Шар немедленно перевернул книгу обложкой кверху. С обложки на меня уставилась вытаращенными буркалами очередная лубочная девица, оснащенная широченным мечом и двумя полосками ткани, по совокупной ширине самую малость мечу уступавшие.

– «Пьяные ежики Гора» – прочитал я вслух название эпоса. – Ну-ну. И много ежиков уже напластали? И кто следующий на очереди? Белые горячки Гора, надо полагать?

– Между прочим, чрезвычайно занимательно и поучительное произведение, – с истинно эльфийской чопорностью отозвался Шар. – Я всегда предполагал, что ваша раса страдает огромным множеством вагинальных фобий, но такого количества не мог представить даже в самых смелых выкладках. Ничего удивительного, что в вашем фольклоре отводится столько места страдания несчастных возлюбленных, не сумевших образовать полноценный союз. Наоборот, странно, что вы вообще ухитряетесь хоть как-то размножатся.

– Ой-ой, мона подумать, мона подумать! – возмутился я. – И про Эоланитаэль и Беолна тоже люди накатали, угу, свиток, на триста локтей. И все, что характерно, про страдания несчастных – как ты там выразился – не сумевших создать полноценный союз. Действительно, чего эта гордячка Эола ломалась столько времени? Шла бы сразу за Эгламиралиона, глядишь, все бы живы остались.

– Не тронь! – Шар сделал вид, что пытается выбраться из кресла. – Своими грязными лапами жемчужину эльфийского творчества! Что ты вообще в этом понимаешь, животное!

– Сами вы во всем виноваты, – огрызнулся я.

– Что-о?

– Я тут недавно этого, умную книжку прочел – там так и написано, черным по-белому.

На самом деле труд сей имел длиннейше-зубодробительное название «О влиянии ранне-эльфийских цивилизаций на пра-человеческие популяции и их дальнейшее» – вот чего дальнейшее, я уже не запомнил. Да и сам труд осилил едва ли на треть.

– Сидели бы мы, – вещал я, – простые обезьяны, в своих лесах, каждый на своей ветке, жрали бы бананы в две лапы и горя не знали. Так нет же, пришли всякие, мало того, что поесть не дали, так еще начали всякими палками да железяками размахивать…

– Древние эльфы, – подсказал заинтригованный Шар, – не знали железа.

– Ну, бронзовяками, – отмахнулся я. – Выгнали на равнину, а там всякая саблезубая нечисть бродит, так и норовит за бок цапнуть. Хочешь, не хочешь, пришлось сбиваться в стаи, брать в руки палку поострее и становится на задние лапы повыше, чтобы саблезуба в траве на расстоянии углядеть. А теперь, когда мы, слега подусовершенствовав палки, захотели вернутся назад в свои исконные леса, вы делаете еще более круглые глаза и удивляетесь – ах, как же так, да мы тут всегда жили!

– Забавная, однако, теория, – протянул Шар.

– А всей-то вашей заслуги в том, – продолжил я, – что ваших предков-лемуров кто-то крепко тряханул с лиан на пару сотен тысчонок лет раньше.

– Да уж, – усмехнулся Шар. – Вот узнать бы кто.

– И? – не удержался я.

– Пошли бы… – Шар встал и плавно, словно перетекая из одного положения в другое, потянулся. – Пошли бы и набили ему морду. Совместными усилиями.

– Времени у меня нет на такие глупости, – отрезал я. – Пойду проверять… эти… как ты их вчера окрестить изволил? Скворечники?

– С двойным дном, – кивнул Шар. – Ну… счастливо… коли не шутишь.

И вновь углубился в чтение.

Выходя из дома, я, по правде говоря, имел довольно смутное представление о том, что буду делать дальше. Шарить по «скворечникам» мне после вчерашних шараповских пророчеств было почему-то страшновато. Разузнать о Сумракове и Парамонове? – мысль, конечно, хорошая. Как отдельно взятая мысль. Практическое же ее выполнение, скажем так, упиралось… в отдельно взятые трудности. Из возможных источников информации примерно треть знали меня под настоящим именем, что делало даже косвенные вопросы типа «А слышал, как недавно этого хлопнули? Зуб даю, кто-то из наших» занятием весьма рискованным. Еще треть запросто могли сдать меня с потрохами или благочинию – а там еще, как ни странно, не перевелись индивидуумы вроде давешнего Зорина, способные прибавить одно к одному и получить при этом двойку, а не пять и три в периоде – или луневским. Последние же себя арифметическими подсчетами утруждать не станут. У них счеты особые, для окончательных вычислений.

Остается, правда, еще одна треть, которая по различным причинам практически никакой опасности для меня не представляет. Правда, и ценности реальной она, скорее всего, тоже не представляет – а вот скормить мне всяческие слухи, которые еще больше запутают дело, с них станется запросто.

«Сенсация. Сенсация. Только в “Светской жизни!” Интимная жизнь эфирной звезды! Вызов киллеру-невидимке! Астролог…»

Я затормозил так резко, что идущий позади господин едва не врезался аккурат промеж моих лопаток. Сомневаюсь, что бы он услышал мои извинения, потому что бормотал я их, будучи уже на середине улицы.

– Сколько?

– Да уж алтына не пожалейте, господин хороший, – весело сверкнул газами с чумазой мордочки мальчишка-разносчик. – Свежая-то журнала, с пылу, с жару…

– Ну, прям пирожки, – усмехнулся я, осторожно разворачивая остро пахнувший краской лист.

Искомая статья отыскалась на второй странице. Пропечатанный жирными, даже, пожалую, слегка аляповатыми буквами заголовок «Невидимка будет пойман! сулится полиция…».

Эк они круто загнули. Я даже огляделся – не пикируют ли на меня, оглашая воем все окрест, патрульные ковры. И потом, почему полиция? У нас, мнится мне, пока что все ж таки пока что пресвятое благочиние, а разговоры о переименовании, даром что ведутся, почитай, осьмой год, так разговорами и остались. Неужто я и отцам вольного города Нью-амстердама успел досадить?