Книга Блондинка. Том II - Джойс Кэрол Оутс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, этого он ей никогда не простит!
В Сеул, столицу Южной Кореи, Блондинку Актрису доставили военным самолетом в сопровождении фотографов и съемочных групп с телевидения, а также военных. Затем ее уже вертолетом перебросили в расположение морских пехотинцев и военные лагеря на побережье. Ради этого случая Блондинка Актриса оделась в тускло-оливковый военного образца костюм: длинные брюки, рубашку, ветровку и тяжелые высокие ботинки на шнуровке. Ее прелестную головку защищало от ледяных ветров армейское кепи, подхваченное ремешком под подбородком. (Несмотря на то, что стоял апрель, здесь это был совсем не тот апрель, что в JI.A.!) В таком наряде она выглядела еще моложе, девочкой лет на двенадцать, если бы не огромные синие глаза, опушенные длиннющими ресницами, да накрашенный яркой помадой рот.
Боялась ли Мэрилин? О Господи, конечно же, нет! Ни чуточки она не боялась. Возможно, просто не знала, что вертолеты иногда разбиваются, особенно когда дуют такие вот, как здесь, сильные верховые ветры. Возможно, она даже подумала: если Мэрилин в вертолете, он просто не может потерпеть катастрофу. Или же уверяла всех нас, летевших с ней, своим тоненьким детским голоском: умру, если придет мой черед. А может — не придет.
В поездке по лагерям Блондинку Актрису должен был сопровождать репортер из журнала «Звезды и полосы» в чине капрала. Это он рассказывал, как удивила всех в вертолете Блондинка Актриса — в особенности пилота! Очень вежливо так попросила его пролететь перед посадкой над лагерем, и пониже, пожалуйста, с тем чтобы она могла помахать рукой солдатам. Ну и пилот полетел над лагерем, совсем низко, а она прижалась лицом к стеклу, и радостно, как маленькая девочка, замахала нескольким оказавшимся внизу людям. И они подняли глаза на вертолет и узнали ее. (Ну, само собой разумеется, каждый парень в лагере знал, что к ним рано или поздно прилетит сама Мэрилин Монро. Вот только когда именно — не знали.)
Пожалуйста, нельзя ли еще раз, проворковала Блондинка Актриса, и пилот расхохотался, как мальчишка, развернул вертолет и снова полетел над лагерем, раскачивая машину, как маятник, и ветер сотрясал нас, и Блондинка Актриса снова махала солдатам, и на этот раз солдат внизу оказалось уже больше, и они тоже махали в ответ, и орали что-то, и бежали за вертолетом. Словом, вели себя, как малые дети, совсем с ума посходили. И все уже начали думать: когда же мы, черт возьми, приземлимся? Но тут Блондинка Актриса снова удивила всех, заявив: Давайте устроим им сюрприз, а? Откроем дверь, я высунусь, а вы будете меня держать. Мы просто ушам своим не могли поверить, ишь, чего удумала эта роскошная сумасшедшая шлюха! Но она стояла на своем, вбила себе в голову, что ей непременно надо сделать этот трюк, прямо как в кино. Может, она уже видела, как это будет выглядеть с земли, на фоне неба, и с воздуха, когда внизу будет меняться пейзаж. Ну и потом в такой рисковой сцене, безусловно, присутствует саспенс.[25]
И вот она ложится на пол вертолета и велит нам держать ее за ноги. И внезапно все мы оказываемся на съемках фильма. Приоткрываем дверь, и в нее вихрем врывается ветер, но Мэрилин это ничуть не пугает. Она даже срывает с головы кепи — чтоб лучше меня видели! И вот она высовывается из двери и едва не срывается вниз, но ничуть не пугается, смеется над нами, потому что мы в отличие от нее перепуганы насмерть. И так крепко держим ее за ноги, что потом на них наверняка проступят синяки. И ей, должно быть, больно, уже не говоря о ледяном ветре, бьющем в лицо. И этот ветер бешено треплет ее волосы, но пилот все-таки исполняет просьбу — к этому времени он уже тоже завелся, и все мы завелись, и всем нам, как и ей, просто плевать, придет наш черед или нет.
Итак, мы облетаем лагерь с Мэрилин Монро. Чуть ли не вываливающейся из двери и машущей парням внизу. И еще она умудряется посылать им воздушные поцелуи и кричит: О! Я люблю вас! Люблю! Вы настоящие американские джи-ай! Причем кричит не один раз, а несколько. Ну, раза три, никак не меньше. Целых три раза, представляете!.. К этому времени в лагере уже все выбежали из палаток: солдаты, офицеры, даже командир, все! Ребята, отбывающие наряд на кухне, раненые из лазарета в пижамах, из отхожих мест тоже выбежали парни, придерживая на бегу штаны. И все они орали: «Мэрилин! Мэрилин!» Солдаты лезли на крыши и цистерны с водой, и некоторые из них попадали и наверняка переломали себе кости, бедолаги. А один раненый поскользнулся и упал, и его едва не затоптали насмерть. Словом, сцена из гангстерского боевика. Или сцена кормления обезьян в зоопарке. А военной полиции пришлось сгонять ребят с посадочной площадки дубинками.
Вертолет приземлился, и по трапу спустилась сама Мэрилин Монро в нашем сопровождении. Причем, надо сказать, мы выглядели по сравнению с ней довольно бледно, будто нас потрепало электрическим током. Но мы держались и делали вид, что все это нам страшно нравится. У Мэрилин от холода побелели щеки и нос, а длинные ресницы, обрамляющие ярко — синие глаза, и волосы покрывал иней. Мы сроду не видели у женщины таких волос, ну, разве что в кино, прямо как-то не верилось, что они у нее настоящие. А в глазах у нее стояли слезы, и она восклицала: О! О! Это самый с-счастливый д-день в моей жизни! И если б мы вовремя ее не остановили, она бы бросилась к этим ребятам пожать им руки, а они все тянули к ней руки, бросилась бы целовать и обнимать их всех подряд, словно она их возлюбленная и принадлежит сразу всем. Да эта толпа на куски бы ее разорвала — просто из любви к ней. Оторвала бы эти прелестные ножки, вырвала бы все растрепанные ветром волосы, по волоску — потому, что все они просто сходили с ума от любви к Мэрилин. Но мы удержали ее, сказали, что лучше не надо. И она не спорила, все продолжала бормотать, и так многозначительно, словно какую японскую мудрость, которая открыла ей глаза на мир: Это счастливейший день в моей жизни! О, спасибо вам, спасибо!
И черт возьми, каждому было ясно, что она ничуть не кривит при этом душой.
Нью-Йорк. 1954
— О-о-о-о!..
Девушка с роскошным телом в расцвете молодости и красоты. В летнем платье из креп-жоржета цвета слоновой кости и с завышенной талией, отчего мягкие складки так соблазнительно собираются на высокой груди. Она стояла, широко расставив босые ноги, над входом в нью-йоркское метро. Голова с белокурыми волосами восторженно откинута назад, ветер развевает широкую летящую юбку, и под ней видны белые хлопковые трусики. Белые трусики!.. А это воздушное летнее платье, тонкое и прозрачное, так и плывет в воздухе. Совершенно волшебное платье! Без этого платья девушка выглядела бы просто куском мяса, сырого и выставленного напоказ.
Ей ив голову такая мысль не приходила! Кому угодно, только не ей.
Ведь она — стопроцентная американская девушка, здоровая и чистенькая, как медицинский пластырь. У такой девушки нет и не может быть ни одной грязной или мрачной мысли. Даже ничего печального в мыслях быть просто не может. И всякие там жестокие вещи ей в голову тоже никогда не приходили. Она никогда не отчаивалась, и ничего антиамериканского ей на ум не приходило. В этом тоненьком, как бумага, летнем платьице она напоминала медсестру с мягкими нежными руками. Медсестра с соблазнительным ртом. Крепкие бедра, весело подпрыгивающие груди, крошечные складочки жира под мышками, как у младенца. Она смеется и взвизгивает от восторга, как маленькая, когда очередной порыв ветра вздымает ей юбку. Коленки в ямочках, крепкие ноги танцовщицы. Здоровая сильная девушка. Плечи, руки и груди, как у вполне зрелой женщины, а вот личико девичье. В Нью — Йорке середина лета, и она слегка вздрагивает, когда ее обдает ветром подземки. О, этот теплый ветерок, он приподнимает ее юбку, как учащенное дыхание возлюбленного.
