Книга Корабельные новости - Энни Прул

Мощный взрыв выбил почти все окна в домах в бухте Погибели. Его слышали даже в бухте Миски. Экипаж рыболовецкого судна, находившегося в тот момент почти в открытом море, доложил о том, что наблюдал над водой светящийся клубок света, над которым нависало дымовое облако.

Следователи считают, что причиной взрыва стала утечка газа, который за ночь собрался до критического количества и взорвался в тот момент, когда Сэм Ноли вкручивал новую лампочку.

С момента постройки судна прошло не больше двух недель. Оно было спущено на воду в день венчания Сэма и Хелен (Боддер) Ноли.

Вот жалость, — сказал Билли.

— Неплохо, — сказал Натбим. — Джеку понравится. Кровь, корабли и взрывы. — Он посмотрел на часы. Они поднялись. Лист бумаги вырвался и улетел сначала на пристань, а потом в воду залива.

Билли прищурился.

— Утром в субботу, — сказал он Куойлу.

Его глаза были похожи на голубые осколки неба. Облака над их головами становились все тяжелее, превращаясь в четкие спирали, похожие на отметины, которые прилив оставляет на песке.

Билли и Натбим ушли, а Куойл задержался и еще немного постоял на потрескавшейся дороге. Длинная линия горизонта и беспокойное, подвижное море были похожи на двери, которые то распахивались, то закрывались снова.

20 Остров Пристальный

Пират, у которого не хватает на судне места для всех его пленников, сажает их в лодку, которую берет на буксир. У пленников забирают ножи, а лодку привязывают к судну двойным линем. К концу линя привязывают кольцо, которое крепится на кормовой рым-болт. Вокруг каждой банки навязываются выбленочные узлы, и получается так, что линь идет от рым-болта через всю лодку и на палубу основного судна. Пленникам говорят, что никто не будет мешать их побегу. Но как им бежать?

«КНИГА ЭШЛИ ОБ УЗЛАХ»

Куойл сидел в ялике Билли Притти. Старик проворно вскочил в свою лодку, положил под сиденье полиэтиленовый пакет и дернул за шнур. Мотор загудел как труба: «Та-а-а-а!» За ними остался широкий след на воде. Билли нагнулся над деревянным ящиком и извлек оттуда хитроумное пластмассовое приспособление, поставил его в угол и оперся о него спиной.

— Ох. Это «Лучший друг поясницы» — поддерживает позвоночник.

Куойлу нечего было сказать. Горизонт был в тумане. Сквозь перламутровое небо сочился желтоватый свет. Ветер забирался Куойлу в рот, ерошил и трепал его волосы.

— Вон Баран и Ягненок, — сказал Билли, показывая на два камня, стоявших сразу за узкой частью пролива. Волна время от времени перехлестывала через них, полностью скрывая под водой.

— Мне нравится, что здесь у камней есть имена, — сказал Куойл. — На мысе Куойлов тоже есть один…

— А это, как его, Расческа.

— Точно. Зазубренный, с торчащими кверху верхушками.

— На этом камне должно быть двенадцать верхушек. Во всяком случае, было двенадцать. Его так назвали из-за сходства со спичками, которые раньше выпускали пластинками, в форме расчесок. Одна шла по низу, а двенадцать стояли на ней, как зубья у расчески. Когда нужна была спичка — ее отламывали. Они жутко воняли серой, поэтому их еще называли вонючками или расческой-вонючкой. На мысе Куойлов довольно много известных камней, потопивших не одну лодку. Там есть такие Булочки: на круглом пятаке дна, как на тарелке, стоят невысокие камни, чуть меньше метра от поверхности. Это к северу от Расчески, а на самом краю мыса есть Упряжной Пес. Когда подходишь к нему, он похож на большого ездового пса, который сел на воду и осматривается. Старики говорят, что он ждет, пока какое-нибудь судно не пойдет ко дну. Тогда он оживает и плывет к месту крушения, чтобы проглотить несчастных, оказавшихся в воде.

Куойл подумал, что этот камень он ни за что не станет показывать Банни.

Билли натянул шапку сильнее, чтобы солнце не светило в глаза.

— Ну как, ты уже встречался с Ноланом?

— Нет, но по-моему я как-то видел его. Он плыл один в старой моторной лодке.

— Это он. Странный человек. Все делает по старинке. Не приходит за своим пособием по безработице. Он хороший рыбак, но живет очень бедно. К тому же он нелюдим. По-моему, он не умеет ни читать, ни писать. Он твой дальний родственник, настоящий обломок прошлого. Надо тебе сходить к нему, в его избушку, познакомиться.

— Я и не знал, что у нас здесь еще остались родственники. Тетушка говорила, что они все умерли.

— В этом она не права. Нолан не просто жив: я слышал, что он считает этот дом Куойлов своим.

— Какой дом? Наш? Тетушкин дом на мысе?

— Именно.

— Самое время об этом узнать, — пробормотал Куойл. — Нам никто и слова не сказал. Он же мог приехать, поговорить, ну, сам понимаешь.

— Нет, он так не будет делать. Ты смотри, внимательнее с ним. Он из старых Куойлов, которым привычнее все решать под покровом ночи. Говорят, от него воняет мертвечиной. Говорят, он спал со своей женой уже после того, как она умерла, и от него до сих пор несет смертью и разложением. Ни одна женщина больше не ляжет с ним. Ни единая.

— Боже, — содрогнулся Куойл. — А что ты имеешь в виду под «старыми Куойлами»? Я ничего об этом не знаю.

— Вот и хорошо. Залив Бакланов был так назван в честь Куойлов. Полоумные они были. Дикие, сумасшедшие убийцы. Половина была не в себе. Слышал бы ты, как Джек разговаривал по телефону, когда он получил письмо о твоем желании работать в «Болтушке». Он позвонил человеку, который давал тебе рекомендацию, тому, с птичьим именем. А тот сказал Джеку, что ты золото, а не человек, не буян и не убийца.

— Партридж[6], — сказал Куойл.

— Мы места себе не находили, пока ждали твоего приезда. Кто это будет? Думали, увидим здоровенного громилу. Ну, в общем, ты и правда не маленький. Знаешь, на самом деле Куойлы жили на мысе не больше ста лет. Они ушли туда в 1880-х или 1890-х, таща по льду свой зеленый дом. Весь клан Куойлов, человек пятьдесят мужчин и остальная хитрая родня, волок его на веревках многие мили. Они сделали большие полозья из еловых стволов, и получились огромные волокуши.

Они вышли из бухты, и Билли направил лодку в море. Куойл снова забыл кепку и его волосы лохматил ветер. Ялик взрезал морскую рябь. Куойл испытывал необъяснимое удовольствие, которое может доставить только ясный солнечный день на воде.

— Ага. — сказал Билли, перекрикивая рев мотора и плеск воды о корпус лодки. — Вот мы говорили о камнях, парень, так у нас, их видимо-невидимо. Тысячи миль покрыты каменными отмелями и валунами, скрытыми под водой. Сам Ньюфаундленд — это большой камень на морском лоне, и острова вокруг него каменные. Самые известные среди них это Цепной Камень и Блин в Сент-Джонсе. Оба они отвесно стоят над водой. Ходят старинные слухи-страшилки, что эти камни взрываются. Как Мерлин и Рубин возле Сент-Джонса взорвались сто или больше лет назад. На северном побережье стоит Длинный Гарри. А еще есть бешеные камни с водорослями. Помнится, на мысе Бонависта есть камень Старый Гарри. Он лежит на глубине трех с половиной метров от уровня моря и тянется почти три мили по дну, заканчиваясь коварным выступом, который называется Молодой Гарри. В бухте Северного Русла есть Косматый камень и Адский камень. Косматым у нас называют такого черного гуся, вонючую тварь, которая вьет свои гнезда из дохлой рыбы. Этим же именем называют человека, если он приехал с Большого Берега. А если из Фортуны, то чучелом. — Билли задрал голову и запел скрипучим, но мелодичным тенором: