Книга Сто Тысяч Королевств - Н. К. Джемисин

— Нахадот говорит — вам нужна моя жизнь.

В голосе Чжаккарн послышалось раздражение:

— Он что, так тебе и сказал?

Сиэй сердито одернул ее:

— У него природа такая! Он не может ей долго сопротивляться!

— Это правда? — спросила я.

Сиэй замолчал. Так надолго, что мне надоело держать глаза закрытыми, и я их открыла. Встретившись со мной взглядом, он отшатнулся. Плевать. Переживет. И хватит с меня подсадных душ и загадок! Я — не Энефа! И я не обязана его любить.

Чжаккарн опустила руки — в жесте чувствовалась скрытая угроза.

— Ты так и не заключила с нами союз. И ты можешь выдать нас Декарте.

Я посмотрела на нее с той же убийственной злобой, что и на Сиэя.

— С чего бы это? — процедила я, тщательно выговаривая каждое слово. — С чего бы мне выдавать вас — ему?

Чжаккарн быстро взглянула на Сиэя. Тот улыбнулся — правда, как-то безрадостно.

— А я говорил ей, что ты так и скажешь. Ты, Йейнэ, можешь не верить мне, но я всегда был на твоей стороне.

Я ничего не ответила. Чжаккарн все еще мерила меня свирепым взглядом, и я не собиралась отводить глаз. А смысла мериться силой нет. Если я прикажу, она все мне расскажет. И я навсегда потеряю ее доверие. Мой мир рухнул и лежал в руинах, но другого способа узнать правду не было.

— Моя мать продала меня вам, — проговорила я, обращаясь в основном к Чжаккарн. — Конечно, она пребывала во власти отчаяния, и, возможно, я бы на ее месте сделала то же самое. Но все равно — она меня продала. И сейчас я совершенно не расположена к Арамери. А вы и вам подобные — боги. И меня совсем не удивляет, что вы играете смертными жизнями, как фишками в игре никким. Но люди склонны вести себя приличнее.

— Вы созданы по нашему образу, — холодно ответила она.

Ах, какая своевременная ремарка. Аж противно.

Ну что ж. Как говорится, есть время сражаться — и время отступать. Во мне живет душа Энефы. Это все меняет. Теперь Арамери — точно мои враги. Потому что Энефа — враг Итемпаса, а Арамери — его слуги. Но это не делает из Энефадэ моих безусловных союзников. Я же, в конце-то концов, не Энефа.

Сиэй вздохнул, прерывая тягостное молчание.

— Тебе нужно поесть, — сказал он.

И вышел из спальни, и я услышала, как открылась и закрылась входная дверь.

Я проспала три дня подряд, не меньше. Да, я тут только что злобно орала, что сейчас встану и уйду, но орала я больше для порядку. Руки у меня тряслись, да и ноги не особо держали. Я посмотрела на жалко дрожащую руку и с неудовольствием подумала, что раз уж Энефадэ умудрились подсадить мне божественную душу, могли бы и озаботиться телом покрепче. А то смотреть противно.

— Сиэй любит тебя, — вдруг сказала Чжаккарн.

Я положила руку на кровать — так она меньше дрожала.

— Я знаю.

— Нет, не знаешь.

Чжаккарн проговорила это таким резким тоном, что я вздрогнула и посмотрела на нее. Она стояла злая-презлая. Не из-за союза, который я отказалась заключать. Она злилась на то, как я обошлась с Сиэем.

— А ты бы что сделала на моем месте? — мрачно отозвалась я. — Если бы тебя окружали сплошные загадки, а твоя жизнь зависела от отгадок?

— Я бы поступила как ты.

А вот это уже интересно!

— Я бы изо всех сил пыталась выжать из окружающих как можно больше сведений, и плевать мне было бы на их чувства и желания. Но я — не мать, по которой Сиэй так долго тосковал.

Так. И до каких пор они меня собираются сравнивать с этой своей богиней?! Ну уж нет, благодарю покорно!

— Я ему тоже не мама, знаете ли! — разозлилась я.

— А Сиэй знает! Но все равно тебя любит! — Чжаккарн горько вздохнула. — Он же ребенок…

— Ребенок? Да он старше тебя!

— Возраст тут ни при чем. Дело в природе, в сущности. Сиэй избрал путь детства. И идет по нему. Это трудная дорога, между прочим.

Еще бы. И ребеночек трудный, ничего не скажешь. Нет, мне их никогда не понять. Похоже, душа Энефы никак не способствовала более глубокому проникновению в тайны божественной природы.

— Так что вам от меня нужно? — резко спросила я.

Я устала — хотя, возможно, просто проголодалась.

— Мне что, прижать его к груди, когда он вернется? Покачать на ручках? Сказать — все будет хорошо, малыш? Может, мне и тебе спеть колыбельную и все такое?

— Не обижай его больше, — веско ответила Чжаккарн и исчезла.

Я долго смотрела на место, где она только что стояла. И все еще таращилась на него, когда вернулся Сиэй — с целым блюдом еды. Он осторожно поставил его передо мной.

— Слуги здесь привыкли не задавать лишних вопросов, — непонятно пояснил Сиэй. — Меньше вопросов — меньше проблем. Поэтому Теврил не знал, что ты болела. А тут я возьми и появись. Я же за едой для тебя ходил… в общем, он сейчас с твоих слуг шкуру спустит, ох…

А на блюде — о, на блюде лежали всевозможные даррские деликатесы. Маашевые лепешки. Рыба, запеченная в листьях каллены. На гарнир — обжаренные золотистые перчики. Целая чашка соуса из серри — к тоненьким, зажаренным до хрусткости полосочкам мяса. В Дарре так готовили некоторые виды ленивцев, но это, похоже, говядина. А еще — какая красота! — целый запеченный гран-банан. Мой любимый десерт, хотя как Теврил про это прознал, ума не приложу.

Я цапнула рыбный рулетик, и руки мои задрожали — не только от голода, но и от жадности.

— Декарта и не думает, что ты способна победить в состязании наследников, — тихо сказал Сиэй. — Он не из-за этого велел тебе сюда приехать. Он хочет, чтобы ты выбрала между Реладом и Симиной.

Я припомнила подслушанный в зимнем саду разговор. Что там Симина говорила Реладу насчет меня? Видно, именно это она и имела в виду — я здесь не для того, чтобы состязаться с ними, а для того, чтобы из них выбирать.

— У Арамери есть определенный ритуал передачи власти. Чтобы стать главой семьи, наследник должен перенести главную сигилу — которую сейчас носит Декарта — на свой лоб. Главная сигила потому и главная, что дает власть — абсолютную. Над нами. Над остальными членами семьи. И над миром.

— Остальными членами семьи?

Они на это уже намекали — когда поставили мне на лоб какой-то собственный знак, мешавший сигиле Арамери действовать как положено.

— Так вот оно что. Значит, именно для этого сигилы родства и нужны. С их помощью Декарта читает наши мысли? А если кто-то отказывается повиноваться, сигила выжигает ему мозги?

— Нет, что ты, это было бы слишком. Хотя, конечно, пара защитных заклинаний в сигилах для чистокровных имеется. Типа от наемных убийц они охраняют и все такое. Но в общем и в целом они просто заставляют члена семьи хранить верность. Помеченный знаком Арамери человек не сможет действовать не в интересах главы семейства. Если бы не это, Симина бы уже давно свергла или даже убила Декарту.