Книга Завербованная смерть - Сергей Зверев

– Идем, – согласно кивнула головой воздушная гимнастка, – только у нас в запасе еще достаточно времени. Еще не вечер, – загадочно произнесла она и повторила: – Еще не вечер…

– Ты уверена? – засомневался Александр.

– Более чем, – мягко улыбнулась Вероника, – доверься мне. И потом, скажи мне, – поинтересовалась девушка, еще сильнее прижавшись к своему провожатому, – неужели ты не хочешь погулять и поужинать со мной?

– Хочу, – честно признался журналист.

– Тогда мы так и сделаем, – закрыла тему Вероника, и они медленно пошли по городу, который потихоньку затягивался сумерками.

С пляжей подтягивался разомлевший за день народ, над ресторанчиками и кафешками зажигались разноцветные огни зазывающей рекламы, ветер совершенно стих, и до слуха доносился отдаленный плеск моря, крики чаек и гудки пароходов, сновавших в гавани. Напившись дневного солнца, стали отдавать прохладу цитрусовые и оливковые деревья, которые растут здесь на каждом шагу, угомонились беспокойные автомобили, и только редкие автобусы нарушали умиротворенность тарахтением мотора. И в тот момент, когда ночь в одночасье накрыла ладошкой город, Вероника потянулась и нежно поцеловала Александра в губы.

– Вероника… – порывисто выдохнул Оршанский, не зная, что сказать, но девушка пришла ему на помощь.

– Молчи, глупый! Это я не тебя, это я родину поцеловала, – грустно произнесла она, – я ведь родилась недалеко от Астрахани, в небольшом городишке. Там темнеет вот так же внезапно. Так же, в одну минуту, замолкают собаки, соседские куры, и им на смену начинают свой концерт сверчки. На берегу Волги рыбачат босоногие мальчишки, а мы, девчонки, доим коров и тут же поим теплым молоком кота. Папа ковыряется во дворе по хозяйству, цветы, устраиваясь на ночь, дарят вечерней росе свой особый, вечерний запах, и кажется, что так будет всегда и ничего в этой жизни не изменится – папа, мама, босоногие мальчишки, Волга… – Она снова вздохнула с легкой грустью и добавила уже более задорно: – Домой хочется.

– А что тебя здесь держит? – тихо, чтобы не нарушить состояния девушки, поинтересовался Оршанский.

– Нет уже того дома, – гимнастка грустно улыбнулась, – и детства нет. Остались одни незавершенные дела, которые тянут меня за собой, как привязанные к ногам жернова, на дно.

– Понимаю, – так же невесело вздохнул Александр. – А давай теперь я тебя поцелую как родину?

Вероника посмотрела на него, и в глазах девушки отразилось столько любви, искрящейся радости, чувств и одновременно печали и разочарований, что у Оршанского защемило в груди.

– Твоя родина – Москва, – с некоторой укоризной произнесла она, – а в ней есть только два состояния – дымно-грязная дневная и прилизанно-показушная вечерняя. – Вероника еще раз поцеловала его, но на этот раз в щеку. – Столица большего не заслуживает, – прокомментировала она свой поцелуй.

На улицах, повинуясь невидимому сигналу, ярко вспыхнули фонари, и призрак родины улетучился, словно запах осенних костров.

– Пойдем поужинаем. – Вероника потянула Александра в небольшой ресторанчик. – Я немного проголодалась.

Так, – деловито произнесла воздушная гимнастка, усевшись на подставленный журналистом стул, и принялась листать меню, – сегодня я буду жрать, – весело сообщила она.

– В каком смысле? – не сразу понял Оршанский.

– В прямом, – ответила девушка, – жрать – значит, жрать.

– Можно поинтересоваться, а по какому такому случаю? – спросил Александр, прекрасно помня лекцию Вероники о стокилограммовых гимнастках, строжайшей диете и безжалостных физических упражнениях, которыми Вероника терзала себя, если позволяла накануне лишний кусочек.

– По случаю ноги, – объяснила девушка, – травмы имеют и некоторые положительные аспекты. Я еще дня два не смогу даже нормально двигаться, – Вероника уловила непонимающий взгляд Оршанского, – и, значит, из-за почти неподвижного образа жизни все равно наберу лишний вес. Так какая разница – сколько? Главное – КАК! – И она снова принялась со всей тщательностью изучать меню.

– Тогда я тебе посоветую начать с «греческого салата»…

– А там мясо есть? – живо поинтересовалась плотоядная гимнастка.

– Относительно мяса, я бы предложил «kleftiko» – это испеченный в духовке ягненок. Не далее как часов пять назад я проглотил такого почти целиком, вместе с молочными косточками. И поверь мне – это потрясающе вкусно.

– Годится, – согласилась Вероника.

– Еще что-нибудь горячее будешь? – поинтересовался журналист намерениями оголодавшей от диет девушки.

– Нет. Рыбу хочу. Разную. Мясо. Салаты. Всякие и много. Холодные закуски. Яйца хочу. Сыр, сыр хочу! И побольше! – Вероника прикрыла глаза и начала млеть, представляя себе все эти гастрономические изыски.

– Овощи? Фрукты? – галантно осведомился Александр.

– Надоели до чертиков!

– Понятно. Что будем пить? – снова осведомился Оршанский.

– Вот то вино, которое мы пили в «Русском ресторане», помнишь?

– Конечно. – Александр чуть наклонил голову. – Позвольте сделать заказ? – Вероника согласно кивнула. Александр подозвал гарсона и минут пять тихо беседовал с ним, после чего официант, с удивлением глядя на худенькую стройную девушку, отошел, а после взял пустой соседний столик и пристроил его рядом с тем, за которым сидела русская парочка.

– Зачем это? – поинтересовалась гимнастка.

– Видишь ли, – объяснил журналист, – красиво сервированный стол – это залог приятного ужина. Наш заказ на один столик не уместится, а я не хочу, чтобы блюда выносили по одному. Я ведь не знаю, что тебе понравится? Вот будешь сидеть и пробовать все сразу.

К их сдвинутым столам уже спешила вереница официантов, неся на подносах блюда, способные угодить любому вкусу.

– Ты, наверное, забыл об Изольде? – обалдело поинтересовалась гимнастка. – Если я это все даже попробую, я просто не встану из-за стола.

– Тогда пробуй не все, – посоветовал Александр, наполняя бокалы густым сладким вином.

– Значит, об Изольде ты помнишь? – с небольшой грустью в голосе произнесла Вероника.

– Послушай, Вероничка, давай не будем сейчас об этом, – взмолился журналист.

– Ты держись за нее, Саша, – вдруг неожиданно мягко и с какой-то болью произнесла Вероника, – ты же сам говорил, что она умная, честная, порядочная и… очень красивая. Я успела рассмотреть.

– Ну, откуда ты знаешь? – закипятился Александр, пытаясь увести разговор из непонятного и неприятного русла. – Она только в этом году появилась в цирке. Ты уже была здесь, в Лимассоле. А до того она училась. Вы не могли пересечься.

– А мне и не надо было с ней общаться, – возразила гимнастка, – достаточно просто знать ее родителей. Она – такая же, не сомневаюсь. Не упускай ее, Саша. Она – твое счастье.