Книга Главный противник - Алексей Колентьев

– Майор, я координатор операции от разведуправления фронта. Зовите меня полковник Маевский. Понимаю, удивлены и всё такое… Не надо беспокоиться, Андрей Романович, всё учтено. Доставка, сброс и планирование в квадрате высадки происходит автоматически, так что ничего дёргать и нажимать вам не надо. Американцы высадки не увидят и не услышат, квадрат десантирования будет пуст, наши линейные части произведут отвлекающий манёвр, противник будет связан боем на другом участке фронта. Контейнеры с припасами снабжены радиомаяками, работающими на шифрованной частоте ваших индивидуальных коммуникационных станций…

Помолчав немного, Маевский жёстко глянул, и глаза его перестали улыбаться. Снова сжав мою руку, при прощании он добавил:

– Вы наша единственная возможность, майор. Отдали вам всё, поделились последним. Поезд не должен встать под разгрузку, никак нельзя этого допустить, Андрей…

…В плохих фильмах принято сообщать зрителю, что раз начальство просит, а не отдаёт приказ, матерясь через слово, то дело скорее всего гиблое. Солдат обречён, награда только посмертно и всё в таком духе. Наверняка для людей, не особо вникающих в нашу работу, так оно и есть: пойди к чёрту в зубы и сотвори чудо. Однако разочарую – это не совсем так, вернее совершенно не так. Дело в том, что специфика разведки такова, что любое задание с точки зрения людей несведущих выглядит как попытка самоубийства или нечто неправдоподобное, чего в природе быть не может. Поэтому к возможной собственной гибели всегда отношусь спокойно, хотя умирать, само собой, не предел мечтаний. Но гораздо страшнее, когда ты жив, а нужный мост не взорван, вражеская ракета успешно стартовала или какой-то американец или там француз в высоком чине продолжает отдавать приказы. Тогда гибнут те, кто в противном случае скорее всего выжил бы. Армия вполне может победить и без нас, однако всё упирается в цену, которую она за это заплатит. Страшнее смерти для разведчика невыполненное или проваленное задание, потому что это означает бесчестье.

– Десанту – трёхсекундная готовность! – Голос в наушнике прозвучал глухо и отстранённо. – Три, два, один, сброс!..

Никакого рывка, капсула плавно вышла из бомболюка, вздрогнула и начала спуск по спирали. Зашипела кислородная смесь, губы пересохли, голова слегка закружилась, уши заложило. Минут пять-семь ничего не происходило, потом капсулу дёрнуло вверх и влево, это раскрылись тормозные парашюты. Спустя ещё пару мгновений корпус капсулы сотряс резкий удар, привязные ремни вдавило в грудь, однако тут же сработала автоматика, гася инерцию удара, и замок сам расстегнулся. Вся упряжь опала куда-то вниз, а потолок над головой раскрылся, и в зеленоватом свете «ночника» стала видна узкая полоска неба с яркими точками предрассветных звёзд. Свою «раскладушку» я снял с крепёжной стойки слева от кресла, балахон расползся сам, стоило только провести указательным пальцем по продольному шву на груди, как показал техник во время краткого инструктажа. Кислородная маска тоже легко отошла, упав куда-то под ноги. Теперь я и мои архаровцы остались в том же прикиде, как и при выходе с базы. Для такой акции всегда следует одеться легко, но, учитывая предстоящий штурм, я допустил определённые компромиссы: все надели «броники»-«тройки», поверх шапок-масок – шлемы с радиогарнитурой короткой связи, кроме того, Клещ тащил на себе комплекс спутниковой радиосвязи. Штука эта полезная, например в момент прохождения над нашим квадратом одного из немногочисленных наших спутников, наша коробка обменивалась с ним коротким пакетным сигналом. И тут же у меня на специальном дисплее тактического коммуникатора с ладошку величиной можно посмотреть все имеющиеся данные по перемещениям амеров в нашем районе. Дисплей монохромный, изображение схематичное, однако штука вполне надёжная: однажды задней бронированной крышкой мой блок словил осколок мины и даже не поморщился, не говоря уже о том, что железяка не проделала во мне дырку. Ребята уже построились, поэтому я дал отмашку по направлению и все пятеро быстро пошли прочь от раскрытого нутра капсулы. Остался последний штрих. Найдя прямоугольную панель в корпусе капсулы слева под сиденьем моего кресла, я подковырнул её остриём ножа и, нащупав внутри небольшую кнопку, вдавил её вниз до щёлчка, после чего побежал следом за скрывшейся из виду колонной. Бойцы взяли хороший темп, поэтому догнать их получилось только через десять минут быстрого бега. Не утерпев я всё же глянул назад. За деревьями в зелёном свете «ночника» возникло яркое белое свечение и, продержавшись несколько секунд, так же неожиданно погасло. Осталось только гадать, какой хитрый механизм применили инженеры, чтобы уничтожить такую махину, рассчитанную на двенадцать здоровых, обвешанных оружием мужиков…

…Света от костра, разложенного в неглубокой ямке посреди землянки, почти не прибавилось. Я сделал из кружки длинный глоток, сладкая вода тонкой огненной змейкой пробежав по пищеводу, протекла в желудок, где и успокоилась. Чай, кофе и прочие роскошества в рейде лучше себе не позволять. Запах может указать не только, где враг, но и подсказать ему, откуда так вкусно тянет напитком, который пьют исключительно человеки. Отсидев три часа в секрете возле тропы, ведущей к заброшенной лет двести назад старообрядческой деревне, я на короткие сорок минут решил позволить себе заснуть. Однако ничего у меня не вышло, поиск подходов к платформе номер двадцать, куда, как мы выяснили, прибудет литерный поезд, прочно занял все мысли. До прибытия смертоносного груза нужно точно знать, как мы провернём акцию. Вот уже четверо суток прошло после высадки, мы излазили весь юго-западный квадрат в поисках альтернативного доступа к терминалу. Все направления оказались надёжно перекрыты, и зона безопасности вокруг станции составляла в среднем до двадцати километров в глубину. Юго-запад изобиловал старыми полузатопленными выработками, небольшими озёрами и набухшими от постоянных дождей ручьями. Над всем этим высились поросшие чёрной тайгой плоские холмы, патрулировать которые эффективно невозможно. Поэтому мы решили во что бы то ни стало искать подход в периметр именно отсюда, даже если тоннель найти не получится. Пути отхода продуманы, сюрпризы для амеров тоже заготовлены, им точно понравится, однако главная задача осталась решённой лишь частично: вход в тоннель, ведущий на станцию, всё ещё не обнаружен. А в том месте что указал окруженец-железнодорожник, теперь было глубокое озерцо, образовавшееся после разрыва американской полуторатонной авиабомбы. Запрос новых планов, возможно, и помог бы, но, по правилам задания, после прибытия в оперативный район шёл только односторонний поток разведданных со спутника, и мы могли передать только условленный сигнал о провале или выполнении задания. Вот уже вторые сутки мы осторожно обнюхивали по сантиметру каждый камень в округе, однако ничего, похожего на горловину вентиляционной шахты или сервисного тоннеля, так и не нашли. Мы даже ныряли в воронку, но всё без толку: здешние края пронизаны подземными реками и старыми шахтными выработками, бомба угодила в какой-то подземный каменный мешок и теперь на месте выхода – провал, уходящий на более чем стометровую глубину.

Вдруг пламя резко заколебалось, хотя никакого ветра я не почувствовал, сухой холодный воздух стоял в комнате недвижимо. Привычно потянул автомат к себе, одновременно начав привставать, я двинулся влево, чтобы погасить костёр и выйти из землянки через узкий запасной лаз, прорытый в тот день, когда мы решили сделать деревню своей основной базой. Однако мгновением позже кусок брезента у притолоки основного входа в землянку приподнялся, и в комнату скользнула тень. Рефлекс не подвёл, и в следующее мгновение мой палец уже выжал спусковой крючок. Кто бы не вошёл в неурочный час, тяжёлые семимиллиметровые пули моего «калаша» пригвоздят его к стене. К слову сказать, выбор был невелик, и никаких модных игрушек нам в рейд взять не удалось, поэтому все вооружились привычными вариациями комплекса «Лён»{28} . В моём случае это обычный АКМ, только благодаря боковому приливу типа «ласточкин хвост» и четырёхщелевому узкому пламегасителю штука почти равна по точности и удобству слабенькому АК-74 под нелюбимый «пятый» калибр. Лично не пользую, и большинством из старой гвардии «пятёрка» особо не жалуется. Однако безотказная машинка на этот раз осеклась, и боёк звонко щёлкнул в ставшей почти осязаемой тишине. Тень безнаказанно метнулась к костру, и я невольно опустил оружие. Прямо напротив стояла маленькая девушка в длинной, до пят, кожаной рубахе, расшитой разноцветным бисером. Тонкую смуглую шею незнакомки отягощало ожерелье из кованых тускло-жёлтых медальонов. Лицо её скрывал толстый кожаный капюшон, тоже покрытый наборной бисерной вышивкой, а на грудь и до колен спускалась длинная, в мою руку толщиной, чёрная, словно смоль, коса. Бирюзовые ленты, искусно вплетённые между прядей, были похожи на узор, проступающий у некоторых видов очень ядовитых горных змей. Бубенчики из тёмной бронзы тихо позванивали при каждом движении. Незнакомка низко поклонилась мне, отчего бубенцы выдали тревожную мелодию, затем, плавно отдёрнув рукава рубахи, обнажила изящные смуглые кисти рук с тонкими пальцами, острые ногти были окрашены в тёмно-красный цвет. Девушка откинула тяжёлый капюшон назад, и я невольно задержал дыхание. В неожиданно вспыхнувшем ярче свете костра лицо незнакомки осветилось золотистым светом, резко очерчивая чуть вытянутый овал лица. Высокие скулы, аккуратный прямой нос и раскосые чёрные глаза в обрамлении удивительно пушистых и густых ресниц, гладко зачесанные на прямой пробор волосы были иссиня-черными, но я различил и серебряные нити седины, которые как раз подчеркивали крайнюю молодость незнакомки. Оглядевшись, девушка присела напротив меня, поджав под себя ноги, обутые в изящные унты, покрытые бисерной вышивкой, и произнесла: