Книга Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Екатерина Вильмонт

– Вполне.

– Я вам позвоню сегодня. Пока, Алиса!

Курбатов ушел, а она осталась в полном ошалении.

Зачем я согласилась? Я, наверное, сошла с ума… Хотя чем я, вконце концов, рискую? Деньгами? Но это не такие уж большие деньги – дорога доПраги и два дня в отеле – чепуха, вполне могу себе позволить. К тому же Прага,я слышала, изумительный город. И мне абсолютно ничем не надо заниматься, он всеорганизует. Нет, точно у меня крыша съехала. И у него тоже. Замуж за него я,положим, не выйду, а провести два дня в Праге в приятной компании совсемнеплохо. Он не противный, с ним интересно общаться. В конце концов, почему быне устроить себе маленький праздник. А что мне взять с собой? На два дня многовещей не нужно, главное, удобные туфли и какое-нибудь нарядное платье, мало ликуда придется пойти вечером… Но особенно выпендриваться не буду… Нет, явсе-таки рехнулась.

В пятницу Тата опоздала на работу.

– Наталия Павловна, вас тут Дюжиков обыскался, –тихонько сообщил ей охранник.

– Подумаешь, на десять минут задержалась, –проворчала Тата.

Почему-то у нее противно засосало под ложечкой. Навернякакакая-то неприятность. Она всегда их чует нутром. Но лучше выяснить, в чемдело. И она отправилась к главному.

– А, Наталья, заходи. Опаздываешь?

– На десять минут всего. Троллейбуса долго не было.

– Ладно, неважно, – махнул рукой ОлегСтепанович. – Скажи-ка мне, Наталья, что у тебя вышло с Гущиным?

– С Гущиным? – вспыхнула она. – Ничего.

– Тогда почему, спрашивается, он вчера явился ко мне ипотребовал, чтобы его рукопись передали другому редактору?

– Как? – ахнула Тата. – Почему?

– Я это хотел у тебя узнать.

– Но я понятия не имею… – растерянно ответилаона. – Честное слово, Олег, я даже представить себе не могла! Так странно…

– Мне казалось, что он от тебя в полном восторге, ивдруг такой номер.

– Но он сам как-то это объяснил?

– Нет. Просто сказал, что просит передать свою книгудругому редактору. Я в тот момент очень спешил и не стал особо вникать. Но еслиты против…

– Я не против, мне наплевать! – в сердцахвоскликнула Тата. – Тем более он не слишком приятный тип. А кому тыпередашь роман?

– Да хоть Вике, какая разница, ты ж сама говорила, чтотам и редактировать практически нечего.

– А-а, я, похоже, поняла, в чем дело. Это навернякаЖихарева постаралась. Нашептала ему, какая я стерва…

– Ошибаешься. Жихаревой нет в Москве. Она отбыла налечение в Карлсбад, – кажется, так раньше Карловы Вары назывались?

– Тогда уж совсем непонятно… Это все, Олег?

– Ты не забыла, что мы завтра по магазинам собирались?

– Ах да… Ладно, поедем.

Тата вернулась к себе в полной растерянности. Что бы этозначило? Или Гущин не хочет, чтобы нас связывали какие-то служебные отношения?Он ведь даже что-то такое говорил… Неужто он так влюбился в меня? Нет, ерунда,в таком случае он должен был бы меня спросить, ну хоть поинтересоваться, комулучше отдать книгу… Может, он это сделал в порыве страсти, так сказать? Новчера он у меня даже не появлялся. Я и не знала, что он был в издательстве…Конечно, я в тот вечер вела себя довольно глупо, но это же не повод отбирать уменя рукопись. Хорошо, что у нас с Олегом такие добрые отношения, а не то Гущинмог бы меня просто подставить, ведь не каждый день авторы требуют поменятьредактора. Значит, он сознательно сделал мне гадость, так, что ли? За что? Зато, что я сразу не упала в его объятия? Нет, это как-то слишком мелко, особеннодля начинающего автора… Это какой-нибудь маститый идиот может оскорбиться инажаловаться начальству. Но идиот просто не в состоянии написать такие книги…Или он все-таки сумасшедший? Ничего не понимаю… А почему, собственно, я должнатеряться в догадках? Надо просто поговорить с Гущиным. Пусть приедет ко мне завторой рукописью, я не обязана таскать ее. Он мне ее принес неофициально, вотпусть и забирает сам, а я посмотрю в его аквамариновые глаза и прямо спрошу, вчем дело. В конце концов, это наносит урон моей профессиональной гордости. Иведь он еще не работал со мной как с редактором и ничего плохого о его книгах яне говорила никому – ни ему, ни другим…

У Таты отчаянно разболелась голова, она совершенно не всилах была работать и сидела, уставившись в одну точку.

– Наталия Павловна, что с вами? – донесся до нееголос Вики. – Вам плохо? У вас вид какой-то странный… Мне Олег Степановичвелел забрать у вас рукопись Гущина…

– Да, знаю. На вот, возьми.

– Наталия Павловна, почему?

– Понятия не имею. Да мне не жалко, бери.

– У вас какие-то неприятности? Из-за Гущина?

– Нет-нет.

– Знаете, у нас тут болтали, будто он за вамиприударяет… Он такой красивый, на Тома Круза похож…

– Да? По-моему, больше на Дракулу…

– Наталия Павловна!

– Нет, это я так… неудачно пошутила, голова болит. Иди,Вика, мне позвонить надо…

Она хотела сию же минуту связаться с Гущиным, но тут жесообразила, что сейчас он, скорее всего, на работе. Да и вести такой разговорлучше дома. Она сняла трубку внутреннего телефона:

– Олег, можно я уйду? У меня голова страшноразболелась…

– Ну что ж, иди… А у тебя сегодня никаких встреч неназначено, я имею в виду, с авторами? А то забудешь…

– Нет-нет.

– Ты таблетку выпила? У меня есть баралгин… Ты из-заГущина расстроилась? Не стоит. Я никому ничего не скажу, не волнуйся.

– Спасибо, Олег.

– Ладно, иди. Я бы тебя отвез, но дел куча…

– Да что ты, Олег, я прекрасно доберусь. Спасибо тебе.

Какой он все-таки хороший парень, с благодарностью подумалаТата. Ему, похоже, на пользу пошло, что его «мисс Ставрополье» бросила. До чегож неподходящей парой они были…

На улице пахло весной. Тате вдруг безумно захотелосьмороженого. Это у меня первый признак весны. Весна… Наверное, самаябезрадостная в моей жизни. Муж бросил. И еще эта история с Гущиным. Настоящийженский крах. Как женщине мне грош цена… Я дура, непроходимая дура… Вообразила,что Гущину до меня есть дело. Мало ли что он мне говорил. Бред… Совершеннонепонятная, я бы даже сказала, таинственная история… Да что зря голову ломать…

Она купила в палатке эскимо. Но разве это эскимо? Вот вдетстве было эскимо… Или это всегда так кажется, что в детстве все быловкуснее, ярче, красивее? Тогда были мама с папой и жить было не страшно. Иказалось, что просто не может не быть счастья… А бывает ли оно вообще? Не знаю.Я думала, что была счастлива с Ильей, а теперь вижу, что просто убедила себя вэтом… Алиса говорит, что была абсолютно счастлива с Эриком… Но это ей тожепросто казалось. Вернее, кажется сейчас, когда его давно нет. Потому что какоеможет быть счастье, когда любимый человек живет в другой семье? Даже если онлюбит тебя без памяти? Или я чего-то не понимаю? Может, я мещанка? Почему ярешила, что счастье может быть только в семье? Наверное, человек и один умеетбыть счастливым… А все-таки мороженое невкусное…