Книга Гипноз для декана - Лючия фон Беренготт

ты хочешь?

— А это важно? — тут уже я насмешливо выгнула бровь. Раз уж устраивать бунт на корабле, то хотя бы весело.

Он наморщил лоб.

— Не очень, но… хотелось бы послушать.

Ах ты гад! Не очень важно ему… Значит, правильно я затеяла бунт.

— Ну допустим… — я подбоченилась и сделала вид, что размышляю. — Допустим… в Дубай.

Его брови поползли на лоб.

— Ты в порядке, Сафронова? Я же и так собирался взять тебя… О! — поняв вдруг, к чему я побуждаю его, он осекся и пару секунд, прищурившись, смотрел на меня, словно оценивал. — Ну что ж… в Дубай, так в Дубай. Будь по-твоему. В следующий раз спрошу заранее…

Только сейчас я поняла, насколько напряженный это был момент и насколько близко я была к скандалу. У меня будто гора с плеч упала. Подскочив от радости, я набросилась на Андрея, заваливая его на кровать рядом с раскрытым чемоданом и атаковала беспощадно-развратным поцелуем…

Спустя минут пятнадцать слезла с него, тяжело дыша и покачиваясь, присела на корточки рядом с кроватью.

— Вот куда… ты их забросил? — щурясь, попыталась прощупать взглядом прикроватную темноту.

— Тут… — лениво протянул он, поднимая руку и крутя на пальце мои потерявшиеся трусики. — Только они порвались. Надеюсь, ты взяла запасные?

Я не отвечала, обнаружив вместо трусиков то, про что и думать забыла. Заброшенные еще вчера под кресло круглые часы-луковицу на длинной цепочке. Те самые — для гипноза.

Это знак — поняла я. Тянуть больше нельзя — я должна получить все ответы на свои вопросы перед нашим отъездом, а не после него.

— Слушай, Андрей… — проворковала, включая тот самый, мягко-завлекающий, медовый голос, от которого мне самой сразу же захотелось спать. Медленно, не делая резких движений, встала и встретилась взглядом с его — уже слегка расфокусированным. — Я бы хотела кое-что обсудить с тобой кое-что… связанное с вот этими вот часами. Не хочешь сесть в кресло? Там будет удобнее…

Глава 27

На этот раз Андрей погрузился в транс раза в четыре быстрее, чем на предыдущих сеансах. Настолько быстро, что я не успела уговорить его подняться и сесть в кресло — решила так и продолжать с ним, лежащим на спине и смотрящим в потолок.

Какая, собственно разница? Часами правда махать неудобно, но я даже помахать ими как следует не успела — настолько мгновенно его мозг настроился на нужную мне волну восприятия и замер в состоянии залитой янтарем ящерицы.

Начала издалека, невольно стараясь отдалить момент невозврата, к которому всё и шло.

— Андрюша? — с трепетом в голосе я произнесла его имя, любуясь жесткими, резкими чертами, которые еще не так давно казались слишком угловатыми, чтобы быть красивыми. Мне понравилось, что я могу вот так легко и без стеснения называть его уменьшительно-ласкательным, и я позвала его снова: — Андрюша…

Он не отозвался ни на первый зов, ни на второй, и я наконец сообразила — в трансе его мозг ждет указаний и отвечает на четко заданные вопросы. А вот что должен делать со своим именем, произнесенным вслух, возможно, не понимает.

— Андрюш, ты слышишь меня? — я осторожно погладила его ладонью по руке, вдоль по стальному бицепсу, ощутимому даже в расслабленном состоянии.

— Слышу, — немедленно ответил декан пугающе-равнодушным голосом робота, продолжая смотреть в потолок.

— Хорошо, — мягко похвалила я его, проглатывая ком в горле. — Расскажи мне, что ты помнишь о том случае, когда упал твой трофей.

Я старалась говорить тем же тоном, что и раньше во время внушения, но, несмотря на легкость, с которой я овладела его сознанием, мне было сегодня намного труднее, чем раньше. На мгновение я даже пожелала, чтобы у меня ничего не получилось — чтобы Андрей почувствовал, как у меня дрожит голос, и проснулся, не дав мне довести сеанс до его логического заключения. Но увы. Он не проснулся.

— Это было… на приеме, который мы устроили для министерства… — всё так же равнодушно поведал мне декан. — Я увидел, как закачался столб с трофеем, подошел… и увидел одни осколки. Мне было очень больно их видеть… я… очень разозлился.

Я резко вдохнула… выдохнула… и вмешалась.

— Это не так, Андрей. Ты забыл о том, как всё было на самом деле. Забыл потому, что я… попросила тебя забыть. Под гипнозом. А теперь я прошу тебя вспомнить о том случае. Вспомни о том, как всё было, и кто на самом деле уронил твой трофей.

Со своего ракурса я увидела, как его лицо меняется, как краска приливает к нему… потом отливает…

Красивые брови декана нахмурились, рот искривился, и в этот раз я по-настоящему испугалась, что эмоции смогут выбить его из транса.

Однако, невзирая на активную мимику, глаза его оставались сфокусированы на одной точке в пространстве — словно внушение позволило ему пронзить ее, расширить до невозможности, и там, в другом измерении, наблюдать за событием из собственного недалекого прошлого.

— Ты… — проговорил он наконец, еле раздвигая губы. — Это ты разбила мой трофей… Ты, Сафронова.

— Я… — кивнула, кусая губы. — Я упала, правда? Ты подбежал и…

— Увидел твою голую грудь, — продолжил он за меня.

Так я думала! Я почувствовала, как краснею, а в комнате, и так пропахшей сексом, становится жарко.

Не вздумай туда идти, не вздумай, он не простит!

— Расскажи мне, что ты почувствовал тогда! — не выдержав, выпалила вопрос, который до смерти хотела задать ему все эти дни.

— Я почувствовал… стыд. Будто увидел что-то неположенное, не принадлежащее мне. Возбуждение — встало так, что пришлось выпустить рубашку. Злость. Ревность — мне захотелось отчислить всех, кто мог увидеть твою грудь… кроме меня. И ненависть — к тебе. И к себе. За то, что я всё это… чувствую.

— Ты всё ещё ненавидишь меня? — я очень стараясь не дрожать голосом, но у меня, разумеется, не получилось. Если он скажет «да», я наверное, умру на месте.

— Нет, — спокойно ответил он. И замолчал — для продолжения фразы требовался более конкретный вопрос.

Но я так и не смогла заставить себя задать ему самый главный в моей вселенной вопрос. Да и нечестно это было бы — заставлять человека признаваться в любви под гипнозом.

Вместо этого я пошла дальше — закрыв глаза и буквально заставляя себя выдавливать слово за словом самое роковое для меня внушение.

— Я хочу, чтобы ты вспомнил всё, что я до этого приказывала тебя забыть. Вспомни всё, что происходило на том приёме — абсолютно всё! Потом всё, что происходило позже —