Книга Плейбой - Ханна Грей

вполне достаточно, чтобы напугать любых родителей студента.

— Мой старик уже в курсе, — хладнокровно говорит он. — Сказал им, когда приезжал на Рождество.

— Правда? — шестеренки в голове начинают вращаться. — Но мы же даже не общались на Рождество.

Он останавливается, тянет меня к себе и обнимает за плечи.

— Наверное, я жалкий мерзавец, потому что рассказал отцу о тебе.

Мое сердце колотится в груди.

— И… что он сказал?

Поцеловав меня в одну щеку, затем в другую, он переходит на уголок губ и отстраняется.

— Чтобы я следовал за своим сердцем, — он ухмыляется: — Мне просто нужно было увидеть тебя с коробкой пиццы, чтобы вытащить наконец решиться, — Он снова целует меня. — Мой отец обожает детей. Это его не напугает, поверь. А уж мать? Она будет вне себя от счастья.

Когда Кэм отходит, большой палец приподнимает мой подбородок вверх, и он подмигивает:

— Просто расслабься, детка. Мои родители одни из самых милых людей, с которыми ты когда-либо встречалась.

— А сестра? — я нервно кусаю губу. — Она тоже хорошая?

Он начинает идти, увлекая меня за собой.

— Сладкая, как сахарный пирог. Только не зли ее без причины.

Мои глаза широко распахиваются.

Прекрасно.

Кэм

Я слежу взглядом за сестрой, которая стремительно сбегает по ступенькам, направляясь прямо к Бо. На поле сыплется конфетти, и я безмерно благодарен судьбе за то, что могу присутствовать здесь. Это событие навсегда останется в памяти Бо, и, несмотря на все наши прошлые разногласия, я не могу быть счастливее.

— Посмотри, как сияет этот парень, — кивая на будущего зятя, произносит отец. — Господи, как же мне жаль, что Дасти не с нами в этот день, — его взгляд затуманивается, когда Мила бросается в объятия Бо. — Он бы гордился им до чертиков.

Я знаю, что отец в такие моменты чувствует себя виноватым. Смерть Дасти могла быть и не его виной, но с тех пор, как отец врезался в машину Дасти, будет считать, что виноват именно он.

Я потерял отца на долгое время после смерти Дасти. Он много пил и был в полном беспорядке. Приятно видеть, что он снова в норме. Насколько это вообще возможно, конечно. Дасти был его лучшим другом. Я знаю, что бремя этого дня навсегда останется с каждым из нас.

Особенно с Бо. Никто не должен терять отца в столь юном возрасте. Или становиться свидетелем этого.

— Да, он бы точно гордился им, старик. Бо многого добился, — я наклоняюсь вперед, хватаясь за перила, и наблюдаю за ликованием. — Всегда знал, что он далеко пойдет.

— Как и мы знали, что ты тоже далеко пойдешь, — он легонько толкает меня локтем. — Не пройдет и много времени, и я буду с гордостью смотреть по телевизору на своего сына-хоккеиста, настоящего профессионала.

— Я знаю, что ты хотел для меня другого. Но спасибо, что всегда записывал во все хоккейные лагеря и давал возможность работать с лучшими тренерами, — я киваю ему. — Мне бы не удалось добиться всего этого без тебя.

Он хмурится:

— Да о чем ты говоришь, сынок? Я хочу, чтобы ты был счастлив, а хоккей как раз и делает тебя таким. К счастью для мамы, гонки на бешеной скорости по прямой трассе оказались не слишком привлекательными, — он усмехается. — Не думаю, что она бы смогла пережить такое еще с одним ребенком, — он окидывает меня взглядом.

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что он смотрит на Эддисон, которая разговаривает с мамой.

— И эта хорошенькая девушка, похоже, тоже заставляет тебя чувствовать себя счастливым.

Я бросаю взгляд в сторону Эддисон. Кажется, она рассказывает какую-то историю — скорее всего, об Айле, судя по тому, как ее лицо озаряется с каждым словом.

— Я послушал свое сердце, — я снова поворачиваюсь к нему и ухмыляюсь. — Но я новичок во всем этом. Никогда даже не встречался ни с кем. И, наверное, все испорчу.

— Без сомнения, так и будет, — быстро отвечает он. — Но в этом-то все и дело. Ничто не бывает идеальным. Такова жизнь. Просто говори, что она прекрасна, когда сама так не считает. Угощай шоколадом, когда она грустит. О, и помни: когда она говорит, что все в порядке, на самом деле это не так.

Я усмехаюсь:

— Буду знать. Наверное, именно так тебе удалось удержать маму все эти годы, а? — я подталкиваю его локтем. — Должен быть какой-то очень хороший шоколад, если она терпит все твои выходки.

— Или она просто любит… — собирается он сказать, но я поднимаю руку.

— Даже не думай заканчивать это предложение. Ради всего святого, просто не делай этого.

— Ты же сам спросил, — произносит он, пожимая плечами и ухмыляясь как дурак.

А когда Эддисон подходит ко мне и кладет голову на плечо… я понимаю, как сильно увяз.

Встречаться с дочерью тренера — все равно что играть с огнем, и я, должно быть, настоящий кретин… потому что готов обжечься

.

Я стою у барной стойки и смотрю, как мама, сестра, Бо и товарищи по команде, разбросанные по всему залу, оживленно беседуют.

— Погляди на парня, который приехал из-за моря, чтобы посмотреть, как играет его шурин, — Бо обнимает меня за плечи татуированной лапищей.

— Неужели была свадьба, на которую меня не пригласили? — усмехаюсь я. — Последний раз, когда я проверял, чтобы стать шурином, надо жениться на сестре.

— Однажды, братан. Однажды, — он отстраняется. — Кто эта девушка? Кажется, милая.

Я бросаю взгляд на Эддисон, которая болтает с моей сестрой и несколькими другими людьми.

— Это подруга из Брукса, — отвечаю я, скрывая истинную природу наших отношений.

Если Эддисон хочет, чтобы мы так представились, я уважаю ее желание. Хотя мы, черт побери, не просто друзья, а нечто более глубокое и сокровенное.

Возвращаясь к Бо, я пожимаю плечами.

— Вот и все.

— Да, наверняка, — протягивает он медленно, с нескрываемым скептицизмом. — Я знаю все об этих «подругах». Обычно так не работает, — он кивает в сторону Эддисон. — Особенно с девушками, которые выглядят так. Удачи, братан. Она тебе понадобится.

Я качаю головой.

— Что правда, то правда.

К счастью, прежде чем он успевает что-либо добавить, все начинают занимать свои места.

Подойдя к Эддисон, я кладу руку ей на бедро.

— Пора есть, детка.

— О, отлично. Я умираю с голоду, — вздыхает она. — Так вкусно пахнет.

Я наклоняюсь, целую ее в щеку.

— Я тоже голоден. Просто не по тому, что на столе.

Эддисон прикусывает губу, застенчиво поднимая на меня взгляд, прежде чем я веду