Книга Случайные соседи - Ксения Чапин

смотрели с сердитым прищуром.

- Чёрт возьми! Леманн? – Я охнула и потерла ушибленное место. Попыталась сесть поудобнее, но это было крайне проблематично на узкой, практически детской кровати. – Что ты здесь делаешь? Ты же купил билеты на самолет только на воскресенье?

- Обстоятельства изменились.

Какие могли быть обстоятельства серьезные, если вместо двух недель Леманн провел в Берне от силы пять дней?

Он был слишком близко. Его запах волной обрушился на мои легкие, а затем, и на голову, мешая мыслить здраво, и правильно подбирать слова. Мое тело помнило его, реагировало, словно на знакомую и желанную сладость.

Это нервировало! До безумия нервировало!

Наша физическая близость вылилась в потребность, которая зачастую приносила недопонимание, боль и разочарование.

– Так ты ответишь мне, что все «это» значит?

- Я не знаю. Что «это»? - Я в недоумении приподняла брови, и приоткрыла было рот, но его накрыли большие пальцы Давида. Он заметил маленькую щель, проскользнул внутрь и коснулся показавшихся зубов на мгновение. Я захлебнулась от окутавшего меня влажного жара, а он, ка к ни в чем ни бывало, вытащил пальцы из моего рта, и смял губы бантиком. Потом он очень низко наклонился.

- Эта игра, которую ты затеяла. – Ответить ему в таком положении было очень сложно. Голос мой исказился и стал капризно мультяшным. Какая-то жалкая пародия, а не мой собственный голос!

- Как я могла с тобой играть, когда ты был в Швейцарии?

- Вот и я о том же! Это бессовестно! – Уголки его губ хищно изогнулись. – С каждым днем ты отвечала на мои звонки все дольше. Разговаривала все меньше. А потом и вовсе, чуть ли не послала меня, бросив трубку?

Леманн был одет в расстегнутую на верхнюю пуговку белую хлопковую рубашку с воротником стойкой, светлые песочные мягкие брюки, на резинке. На кровати он сидел прямо в обуви, прислонив к бортику черную трость. Должно быть пробираться по незнакомому дому и искать меня было для него очень не просто!

- Как ты вошел? – За окном, в кустах цветущей сирени, уже вовсю пели весенние пташки.

- Залез в окно. – Мужчина всматривался в мое лицо в известной только Леманну старшему манере. Он водил по нему рукой. – Очень опрометчиво с твоей стороны было оставлять его открытым на кухне.

- Окно возле раковины… - Хотела возразить я.

- Да какая разница? – Повысил Давид голос. – Я стучал, но ты не открывала. Мирно спала, пока меня демоны изнутри сжирали! И, на заметку, в этом доме слишком много лишних вещей. Стулья, вазы, буфеты с хрупкой посудой. Комнаты! Еще и выбрала себе самую дальнюю! Мириам, Мириам…– Он цокнул языком. Его грудь высоко и часто вздымалась. Из ушей готов был повалить раскаленный пар. Так он был зол. – Ну так, что? Признавайся, это Изи тебя надоумила? Иосиф?

Время, что бы ему посочувствовать, было неподходящим.

- Я не понимаю о чем ты! – Я нахмурилась, толкнула Давида в грудь, и попыталась встать с постели. На запястье сомкнулись стальные пальцы, рывок, и я полетела обратно на матрас, рассыпая русые волосы по простыни. Подушка в мелкий цветочек сползла на бок, и начала медленно крениться к полу.

С ленивым шлепком она упала. В моей детской спальне воцарилась гнетущая тишина.

Всем своим, ста девяносто семи сантиметровым телом, Леманн навалился на меня. Запястья заныли, как и бедра, зажатые между его ног. Впору было звать на помощь, но я лишилась дара речи!

- Хочу сказать тебе, что ты доигралась. Поняла меня, Липовецки? – Господи, он что, подумал, что я хотела манипулировать им, реже отвечая на звонки? Ведь так оно и выглядело, скорее всего, со стороны!

Не знаю даже, что было более стыдным, обижаться на него за то, что он не признавался мне в любви, стоя на коленях с букетами ромашек, или оказаться прижатой к кровати, и вынужденной объяснять свое глупое поведение? Он работал. У него дела были… А тут я…

Я потянула носочки, а потом скрестила замерзшие без одеяла стопы меж собой.

- Я не хотела игра… - Голос продолжал сам не походить на себя. Давид же и вовсе не хотел меня больше слушать.

- Поздно. Я уже приехал. – Мои руки завели за голову, больно скрутили одной ладонью, а другой… самыми костяшками пальцев… начали водить по проступающей под тонкой пижамой, груди.

Маленькие белые волоски на моем животе встали дыбом.

В этом был весь Давид. Весь, совсем недавно узнанный мной, Давид.

Глава 44. Я тебя люблю

- Ты меня с ума сводишь! – Давид с силой сжал мою шею у затылка, и поднял вверх, освобождая руки. Какое – никакое, но тоже признание?

Я с трудом дышала, когда наши губы встретились. Я ждала этого, чего уж себя обманывать… Мое тело предвкушало ласку. Кожа так сильно натянулась, и буквально чесалась, требуя касаний. Легких и безумно грубых одновременно.

Подбородок натирала его короткая щетина, но даже это мне нравилось! Словно не мои, руки сами поднялись и обняли широкие и мускулистые плечи.

Давид замычал мне в губы, и это смутило! Он никогда раньше не делал так. Мои бедра свело от его тяжести. Я начала задирать на спине его рубашку, уже абсолютно пьяная от близости и предвкушения.

Мужчина замер, приподнялся и помог мне раздеть его по пояс. Следом за его рубашкой полетела моя тоненькая майка.

- Глупая маленькая девочка! – прорычал он, склоняясь, облизывая одну мою грудь, и легонько дуя на мокрую кожу. Я вцепилась в его кудрявые волосы, прижалась к макушке щекой, и всхлипнула.

Потом он укусил меня. Зажал между зубами упругую горошину и потянул вверх.

- Ай! Больно… - Возмутилась я, и Дэви примирительно зацеловал укус.

- А ты ерундой больше заниматься не будешь? – Мне захотелось его оттолкнуть, но он не дал. Лишь усмехнулся, защекотал шею своими мягкими волосами, носом прочертил прямую линию вниз, между грудей, к животу. Обвел языком пупок, забрался внутрь, одновременно сминая бока пальцами.

- Ситуация была не однозначная, что бы говорить, что я одна ерундой занималась! – потом я поперхнулась воздухом, потому что опытный пианист подцепил зубами резинку от моих шорт. Приспустил их немного, влажно дыша, и помог себе руками. – Дэви! – Выкрикнула я. Он раздел меня полностью. Губами выцеловывал треугольник между моих ног.

Это наказание?

Да нет же, такими наказания не бывают!

- Давид? - Я подтянулась вверх лишь на мышцах пресса, но Леманн бесцеремонно толкнул меня обратно, одновременно с тем, как его язык вторгся внутрь меня. Ладонь осталась лежать на моем животе.

По всему телу прошла волна дрожи. Больше я не проронила