Книга Субмарина меняет курс - Александр Николаевич Терентьев

того самого груза!

– «Якобы»… Пусть так. Чего он хочет?

– Он предлагает послать туда нашу подлодку и забрать груз.

– И всего-то? – Генерал тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя сомнение и недоверие к шифровке, добравшейся до них каким-то невразумительно-подозрительным способом. – Вот вы, полковник, что обо всем этом думаете? Только честно. На что все это похоже, а? «Лодку взорвал, груз по карманам распихал, жду вас с кораблем…»

– Ну, если честно… На сказки из «Тысячи и одной ночи» смахивает, вы правы…

– Извините, товарищ генерал, но, даже если это были бы бредни старого алкоголика, мы все равно должны все хорошенько проверить и взвесить! – подал голос седоватый полковник, сидевший за дальним концом стола для совещаний. Если бы его мог сейчас видеть Кремер, он тут же узнал бы своего давнего куратора и учителя Петра Сергеевича – немного постаревшего, но все такого же деловито-сумрачного. – Мы все знаем, кто держит это дело на контроле… Я верю нашему парню! Если он говорит, что спас груз, – значит спас. Полагаю, лодку надо посылать. И срочно – мы не знаем, может его там уже сейчас на ленты режут…

– Его еще при Берзине отправляли туда? М-да, Ян Карлович людей умел подбирать – большинство его «засланных» до сих пор работают… Кое-кто погиб, но не было ни одного случая предательства… Хорошо. Подключайте военно-морскую разведку, флот, все наши службы – готовьте операцию. Я сегодня обо всем доложу товарищу Сталину. Думаю, он даст «добро»… Все свободны, товарищи офицеры! Петр Сергеевич, ты на пару минут задержись… Досье на этого Кремера у тебя с собой? Дай-ка полистаю, посмотрю: что же там у вас за герой такой, прямо-таки джинн из персидской сказки, понимаешь…

32

Думается, как только первобытный человек завалил подходящего зверя, наелся мяса и пригрелся у костерка, ему захотелось чего-нибудь такого, что гораздо позднее люди назовут «зрелищами». Так родились песни, танцы и рисунки на стенах пещер. Поскольку танцевать «просто так» не очень-то интересно, то в одних краях кто-то додумался сварить пиво из веселого хмеля и ячменя, в других кто-то поленился вовремя обработать переспелый виноград, он дал сок… и появилось доброе вино, в третьих попросту взялись жевать листья всякой там коки и курить разнообразную дрянь вроде опиума. Большинство этих вещей человек изобрел, как это ни парадоксально, в минуты тягостного безделья, а поскольку во все времена наименее «занятой частью населения» были монахи, то и большинство изобретений такого рода своим появлением обязаны именно им. Человек еще толком и не рассмотрел окружающий мир, а он ему уже осточертел, и люди быстро научились с помощью примитивных наркотиков убегать из него в миры «другие», где всегда светило солнце, где не было голода и болезней, где можно было вволю бездельничать и наблюдать сладострастные танцы обольстительных пышногрудых гурий…

Сэм Райли покуривал трубочку, «заряженную» порцией скверно очищенного дешевого опиума, незаметно поглядывал по сторонам и пытался засечь момент, когда к нему явится связной из числа английских разведчиков, работавших под прикрытием торговых, дипломатических и военных «представительств». Да уж, более подходящего места для тайной встречи найти было бы трудно: грязь, полумрак, сизый туман слоившегося табачно-опиумного дыма, да еще и масса кабин – решетчатых загородок, в которых сидели работяги, нищие оборванцы и масса темных личностей, «витавшие в раю вместе с гуриями» всего за несколько мелких монет. Особым «гурманам и знатокам» дополнительно подавали жидковатый кофе в стеклянных стаканчиках, вряд ли знакомых со словами «посуду нужно хотя бы иногда мыть»…

– У тетушки Пегги опять несчастье – издох любимый кот… – неожиданно раздался тихий голос прямо над ухом, и Райли невольно вздрогнул. Все-таки не уследил…

– Черный? Бедняга Маркиз, – Сэм так же тихо назвал отзыв.

– Нет, с Маркизом все в порядке. Рыжий Чарли, – связной притулился сбоку на узкой скамеечке и быстро огляделся: ничего подозрительного. Одни тупые, улыбающиеся рожи с остекленевшими глазами. За соседней решеточкой какой-то дедок в лохмотьях уже и вовсе в крючок загнулся, спит, кажется. – Я слушаю вас… Хейтц?

– Да, все верно, – Хейтц-Райли нервно сглотнул, выдохнул клуб мерзкого дыма и быстро заговорил: – Я спасся с подлодки вместе с четырьмя японцами. Они, собственно, меня и спасли. Они достали ящики – я полагал, что это невозможно, но это именно так! Где-то раздобыли-украли лодку, достали, перевезли на берег и спрятали… Где – не знаю, они мне не очень-то доверяют. Вижу только один способ заполучить ящики: я говорю им, что связался с немецким резидентом здесь, в Чахбехаре. Вы предоставляете мне рацию, деньги и оружие, якобы полученное по каналам германской разведки. Они выйдут на связь – наверняка попытаются связаться не с немцами, а сначала со своими, с японцами. Вы их засечете-запеленгуете и возьмете. Просто следить за мной в надежде, что я приведу вас к ним и к ящикам – не советую! Каждый ящик японцы заминировали, так что при малейшей опасности они просто уничтожат уран…

– Где же они взрывчатку раздобыли? – с сомнением спросил связной. – Украли вместе с лодкой?

– Напрасно вы так… – нахмурился Райли. – На субмарине этого добра было достаточно. Хотя, я думаю, что это еще немцы о «самоликвидаторах» позаботились…

– Хорошо. Мы все обсудим, примем решение. Завтра здесь же к вам подойдет человек. Пароль тот же, – связной, наряженный в невероятной «пышности» лохмотья, улыбнулся и уточнил: – Только масти котов меняем – черным будет Чарли. Вы пока еще посидите, я же пойду. Завтра в это же время – не забудьте…

Связной растаял в грязно-голубом тумане, и Райли почувствовал, что в его поясницу больше не упирается жесткий ствол пистолета. «Дедок в лохмотьях» из соседней кабинки наклонился к самому уху Райли и насмешливо проговорил:

– Ну вот, видишь, как все просто… Ты все сделал правильно. Жизнь и без того коротка, так зачем спешить в страну мертвых, маму огорчать. Будешь слушать меня – будешь живой и богатый! Ослушаешься… Вай-уляй, лучше не надо, друг! Слушайся «Чингизхана»! Кажется, так вы с твоим черным шакалом дразнили меня? Не вздрагивай и не бойся – мне это имя нравится – его когда-то носил достойный человек…