Книга Герой Рима - Дуглас Джексон

неожиданно. — Улыбка не исчезла, но в бледно-голубых глазах Кирана был явный вопрос.

— Мы осматривали дорогу на юг, — объяснил Валерий. — Ты пригласил меня посмотреть на ваших лошадей, но, если это сейчас неудобно…?

Улыбка Кирана стала шире при упоминании о его лошадях, и он хлопнул своего скакуна по плечу. Он сидел на животном так, словно был его частью, его длинные ноги обхватили его ребра, а руки легли на поводья. Валерий никогда не встречал короля, но, если кто-то и выглядел, и вел себя как король, так это Киран. Его золотистые волосы были связаны на шее лентой, которая гармонировала с темно-красной рубахой из мягкой ткани, а длинные светлые усы свисали ниже подбородка.

— Конечно. Прокатись со мной. Возможно, твои солдаты захотят напоить своих лошадей, — дипломатично предположил он. Когда они были вне пределов слышимости, его лицо стало серьезным, и он объяснил: — Ты должен простить меня, Валерий, друг мой, но вы не могли прийти в худшее время. Король Прасутаг пережил зиму, но это сказалось на его здоровье. Он близок к смерти, только время сомнительно, а смрад его смерти привлекает птиц-падальщиков. Все они здесь: Белуко, у которого земли на западе; Маб, территорию которой вы только что пересекли, и Волисий, который держит границу с кориэлтауви. Каждый думает, что у него больше шансов стать преемником Прасутага, чем у других, и у всех есть веские причины ненавидеть римлян.

— А Киран? Золото и мечи?

— Боюсь, уже слишком поздно, если ты не возьмешь их с собой, и сомневаюсь, что двадцати всадников будет достаточно. В любом случае, я никогда не приводил тебе твоего друида, и моя честь не позволила бы этого. — Бритт грустно улыбнулся. Они прошли под северной стеной Венты, и Валерий поднял глаза и увидел пятнадцать или двадцать лиц, наблюдающих за ними с крепостных валов. — Видишь, — громко сказал Киран. — Вот мой табун. А если бы ваш фракиец расстался со своим жеребцом всего на два дня?

Это были прекрасные лошади, лучшие из тех, что Валерий видел на острове, и каждая копия кобылы, на которой ездил Киран. Табун пасся скопом в центре широкого луга, спускавшегося к тому месту, где река широким изгибом шла на восток, к морю.

— Если не Киран, то кто возглавит иценов?

— Боудикка, — решительно сказал британец.

— Боудикка? Но ты сказал…

— Я был неправ, — признал Киран. — Я говорил с ней. Она понимает свое положение и видит новую реальность так же, как и я. Не сомневайся во мне: она презирает все, за что ратует Рим, но понимает, что, чтобы наилучшим образом служить своему народу, она должна сохранить то, что у него есть. Лучше, чтобы император Нерон забрал себе половину доходов королевства, чем допустить, чтобы римский легион встал лагерем под нашими стенами, а квестор Колонии вмешивался в нашу политику.

Валерий повернулся к наблюдателям на стене. Каким-то образом он знал, что королева будет там. Столь же высокая, как и любой из мужчин вокруг нее, она стояла в центре, одетая в изумрудно-зеленое платье, ее огненно-рыжие волосы трепетали на ветру. Он не мог видеть ее лица, силуэт которого вырисовывался на фоне низкого солнца, но у него создалось впечатление огромной силы, и, хотя ее глаз не было видно, он знал, что они будут такими же свирепыми, как у любого орла.

Голос Кирана был напряженным. — Когда придет время, ты должен сказать губернатору, чтобы он одобрил ее прошение. Ее дочери будут сонаследницами Прасутага, но они молоды, и она будет править вместо них. Из нее получится лучшая королева, чем Прасутаг – король. Губернатор не пожалеет об этом.

Валерий кивнул. Он попытается. — А ты?

Киран открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент позади них раздался крик, и Валерий обернулся и увидел двух молодых девушек, застенчиво наблюдающих за ним из-за угла городской стены. Киран подозвал их и представил.

— Росмерта. — Он указал на более высокую из них двоих, хорошенькую рыжеволосую девочку с веснушчатым лицом и легкой улыбкой. — А это Банна. — Вторая девушка, должно быть, была на год моложе, ей вероятно было, около двенадцати, но Валерий уже мог видеть признаки, которые указывали на нее как на настоящую красавицу. У нее была грива светлых волос и тонкие черты лица в сочетании с поразительными зелеными глазами. Обе девушки были одеты в легкие льняные рубашки и ходили босиком. Банна заговорила с Кираном на своем родном языке с таким взглядом, что Валерий задумался, не собирается ли она топнуть ногой.

— Я прошу прощения. — Ицен поклонились нападавшей. — Она напоминает мне, что она принцесса Банна, и она хочет, чтобы ей дали поближе взглянуть на твою лошадь, которая, по ее словам, делает мою похожей на вьючного мула.

Валерий улыбнулся. — В таком случае я был бы признателен, если бы они проводили ее, чтобы она остыла после долгой дороги, и, может быть, дали бы ей немного овса, — вежливо сказал он.

Банна взял поводья еще до того, как Киран закончил свой перевод, и девушки увели большую кавалерийскую лошадь, оживленно болтая друг с другом.

— Ее дочери? — спросил Валерий. Киран кивнул. — Они очень молоды.

— Вот почему им нужна твоя защита. — Он взглянул на стены, и Валерий понял, что по крайней мере один из мужчин, которых он назвал, был там. — Твой приход подверг меня большой опасности, но я все еще пользуюсь благосклонностью короля и поддержкой королевы. Тебе не нужно бояться за Кирана из иценов, мой друг.

Валерий протянул руку, и Киран сжал его запястье на римский манер.

— Моя клятва.

Двое мужчин устроили спектакль, изучая отдельных лошадей в табуне Кирана, прежде чем Валерий забрал своего скакуна у сопротивляющихся сестер, выразив им свою благодарность. На обратном пути они обнаружили Лунариса и других солдат, поивших своих лошадей в защищенной заводи разлившейся реки под враждебными взглядами небольшой группы безоружных воинов-иценов. Чуть выше по течению внук Кирана, теперь мальчишка с грязным лицом, узнаваемый только по копне золотых волос, дразнил семейство уток палкой на берегу реки.

— Проблемы? — спросил Валерий, глядя на воинов у ворот.

Лунарис ухмыльнулся. — Никто еще не умирал от недоброго взгляда, но меня встречали более тепло.

— Мы поедем в Колонию, когда лошади отдохнут.

Большой человек кивнул, но на его лице отразилось