Книга Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина

жаловалась на тяжёлый день на работе, череду коммуникативных неудач и шефа, который сбросил на неё всю работу и испарился – ответила буквально в двух словах.

Блог, колонка в журнале… Похоже, ещё немного, и эта часть моей жизни отвалится сама собой.

Сон срубил меня прямо за ноубуком. Мерещилась всякая дрянь, от перенапряжения дёргались конечности, особенно болела правая рука, и это чувство пробивалось даже сквозь забытьё. И закончился отдых слишком быстро: я очнулась в обнимку с Гэбриэллой, в лопатки мне тихо сопел Дино, а Хорхе сидел за столом с чашкой кофе и читал журнал о садоводстве.

– Что пишут интересного? – спросила я, сонно моргая.

– Что розы – капризные цветы. Не знаю, не замечал. По-моему, они очень целеустремлённые, – пошутил он. – Вы отдохнули, надеюсь? Нам пора идти дальше. До рассвета не так уж далеко.

Шевелиться не хотелось, даже если бы мне миллион предложили за то, чтобы встать. К сожалению, мне предлагали не деньги, а возможность выжить, так что выгребаться из кровати всё-таки пришлось. Дино и Гэбриэлла после короткого сна выглядели ещё хуже, чем до него, и по большей части молчали – и когда мы покидали гостиницу, и пока добирались до каверны. Я добросовестно тащила на себе все сумки, буквально вела тётю на буксире за руку, не забывала тормошить своего бывшего, но всё равно мы ковыляли чудовищно медленно.

– Может, наколдуете какую-нибудь машину? – не выдержала я через час, когда мы срезали путь через две каверны подряд и вывалились на какой-то трассе в горах. – Или хотя бы садовую тачку, а? Мы так никуда не дойдём, да и светает уже.

Хорхе рассеянно обернулся к морю. Оно дышало туманом далеко-далеко внизу, под обрывом, гладкое тёмное серебро в белесоватых росчерках; край неба уже разгорался бледным, лихорадочным светом, и звёзды тускнели.

– Мы почти на месте, – голос прозвучал с удивительной нежностью. – Потерпите немного.

Асфальт под ногами излучал остаточное тепло. Если оно пережило целую ночь, то, кажется, днём здесь нехило шпарило солнце – то ещё местечко, чтобы устроить вампирскую резиденцию. У обочины росли раскидистые кусты, и, к моему большому удивлению, я их даже узнала.

Олеандр.

«Совпадение, – усмехнулся Йен. – Не бери в голову. Жаль только, что они не цветут сейчас».

Действительно…

Мы прошли ещё немного по трассе. Потом Хорхе отыскал грубоватые ступеньки, словно ломом выдолбленные в скале, и заставил нас подняться примерно на высоту трёх этажей – до узкой террасы, заросшей какими-то колючками. Я-то до верха добралась без проблем, спасибо тренировкам Салли, но тётя с Дино буквально валились с ног.

– Давно я здесь не был, – прошептал Хорхе, прикасаясь к скале.

Вьюны под его пальцами зашевелились, как змеи, и с тихим шелестом расступились. Камень задрожал, словно поверхность озера, в которое бросили камнем, и стал полупрозрачным; за ним виднелся длинный ход, освещённый факелами с коротким синеватым пламенем. Там, внутри, было намного холоднее и совсем не пахло морем. Каждый шаг отдавался гулким эхом; мы шли друг за другом, практически дыша в затылок тому, кто впереди, и когда Хорхе вдруг остановился – едва не сложились кучкой, словно костяшки домино.

Впереди, перекрывая нам путь, стояла девочка лет десяти в джинсовом комбинезоне поверх белой футболки, по цвету почти сливающейся с кожей. Всклокоченные рыжие волосы спускались до колен и выглядели так, словно из них пытались свалять дреды, но на середине процесса передумали.

– Ты пришёл, – заулыбалась она вдруг, и круглые глазищи засветились жёлтым, как у кошки ночью из-за отражённого света.

– Привет, Маллори, – тепло откликнулся Хорхе и опустился на одно колено, чтобы обнять её. – Прекрасно выглядишь. Как живёт терновник?

– Процветает благодаря тебе, – девчонка пристроила подбородок ему на плечо и на мгновение прикрыла глаза. – Я скучала. Ты привёл еду, да?

Дино нащупал мою руку и сделал маленький, просто крошечный шаг вбок, заслоняя меня; по виску у него скатилась капелька пота.

– Нет, – Хорхе отстранился от девочки, чтобы поймать её взгляд. – Это гости. У меня будет просьба к тебе, Маллори. Выслушаешь?

Она рассматривала нас долго, наверное, три или четыре минуты. Никто с места не двигался, даже Гэбриэлла, терпения которой обычно не хватало даже на вдвое меньший срок. Но под таким пристальным и очень тяжёлым взглядом и дышать-то хотелось через раз, чтоб не привлекать лишнего внимания, потому что на глубоком подсознательном уровне чувствовалось, что ничего хорошего оно простому человеку не сулит.

«Это Маглуар, Терновая Госпожа, – подал голос Йен. – Ну, или Маллори – для друзей. Сейчас она, наверное, самый древний вампир, за исключением Хорхе и Кровавых Безумцев, но те почти всё время спят, по счастью. Ей около трёхсот лет, и детские манеры не должны ввести тебя в заблуждение – она прирождённая королева, взрослая душой и очень умная… Ты боишься?»

Я прислушалась к себе – и поняла, что, пожалуй, нет. Точнее, это был страх из разряда прогулок по мосту над обрывом без перил – страшно то, что сделаешь неверный шаг и ухнешь в пропасть, а не то, что пропасть сама на тебя прыгнет.

«Вот и умница», – кажется, Йен улыбался.

– Ты не привёл розовенького, – сказала вдруг Маллори. – Почему? Я скучала.

У Хорхе вырвался вздох.

– Вот об этом я и хотел бы поговорить.

Чем глубже мы заходили, тем больше пещеры вокруг напоминали цивилизованное места. Сперва – какой-нибудь старинный замок с кельями и винтовыми лестницами, потом – стилизованный под старину отель; света становилось больше, в отделке появилось дерево и ткани. Некоторые залы были просто огромными, потолок терялся во мраке, а стены скрывались за переплетением ветвей – да, деревья здесь тоже росли, высоченные и раскидистые, вот только листва, лишённая красок, казалась почти прозрачной.

Это ведь каверна? Не реальный мир?

«Разумеется. Где ещё вампиры могут чувствовать себя в безопасности? – откликнулся Йен. – Кстати, её сотворил Хорхе».

Даже так? Ну, тогда догадываюсь, почему Терновая Королева готова выполнить любую его просьбу.

«Неправильно догадываешься, но направление в целом верное. Хорхе недолюбливает вампиров. Но с теми из них, кто стремится к цивилизованной жизни, он носится как с собственными детьми», – заметил он прохладно.

Оу, Йен? Ты ревнуешь своего учителя? Правда, что ли?

Ответа не