Книга Золотой дар - Джейн Энн Кренц

Черт возьми, я говорил, что это трудно объяснить!

— Я слушаю тебя, Джонас.

— Слушаешь! Слушаешь и не веришь ни единому моему слову, как будто я не вижу! Думаешь, что по мне плачет смирительная рубашка?

— Я пока ничего не думаю. Отец научил меня не делать скоропалительных выводов о том, чего я не понимаю. Скажи, что ты предпринял, когда осознал опасность своего дара?

Джонас поднял голову и посмотрел на нее.

Взгляд его был мрачен и непроницаем.

— Начал испытывать себя, дотрагиваясь до наиболее сильно заряженных предметов. Старался, как мог, сопротивляться тому, что пыталось прорваться через меня в настоящее. Я достиг определенного успеха, но слишком поздно обнаружил, что это была пиррова победа. Я научился контролировать свой дар, когда дело касалось вещей с более или менее пристойным прошлым, но зато если ко мне попадал предмет, пропитанный кровью, злобой и ненавистью, воздействие его становилось неизмеримо сильнее, чем раньше. В конце концов я понял, что, даже если смогу выстоять, плата будет нечеловечески высока. Рано или поздно эта борьба будет стоить мне жизни. Или рассудка… А потом я едва не убил лаборанта.

— О Боже! Что ты говоришь, Джонас! — Верити судорожно стиснула простыню. — Это произошло на тестировании?

Он молча кивнул.

— Расскажи, — тихо попросила Верити.

Джонас тяжело вздохнул.

— К тому времени я уже начал работать на музеи частных коллекционеров. Очень быстро весть о моем даре просочилась из Винсента. Лаборанты-психологи всюду трещали, что я одним прикосновением определяю возраст музейных экспонатов. Многие собиратели просили меня об экспертизе спорных предметов или же вещей, которые они собирались приобрести. И вот однажды в Винсенте мне устроили тестирование с итальянским мечом пятнадцатого века. Решили опробовав на мне свою новую теорию!

— Какую?

— Одному умнику пришло в голову, что если воссоздать вокруг меча соответствующую историческую обстановку, то связь между мной и прошлым станет еще теснее. При помощи факультета драматического искусства эти идиоты соорудили улицу средневекового итальянского города. Особо не утруждая себя, они просто воспользовались декорациями к «Ромео и Джульетте».

— И что же стряслось?

— Я шагнул на сцену, вытащил меч из ножен и не успел глазом моргнуть, как меня захлестнули чужие эмоции.

— Чьи?!

— Я и сам точно не знаю. Этот человек жил во времена Лоренцо Медичи, и его звали Джованни. Я лишь мельком увидел его… Ты знаешь, иногда в коридоре бывают картины… образы. Так вот, этот Джованни участвовал в уличном поединке. Тогда это было обычным явлением…

Меня одолели эмоции этого неведомого юноши, сражавшегося за свою жизнь тем самым мечом, которые я держал в руках.

— Тебе передались его чувства? — переспросила Верити.

— Я был просто опьянен. Ярость и отчаяние затопили меня, кровь так и бурлила. Я сжал рукоятку боевого меча, оглянулся и увидел темную, мокрую от дождя мощеную улочку. Лаборанты, сгрудившиеся вокруг меня, превратились в шайку наемных убийц. Когда один из них приблизился ко мне со шприцем для подкожных инъекций, я отреагировал мгновенно. Еще бы! Ведь он показался мне убийцей со шпагой, смоченной ядом!

— Ты принял лаборанта за кондотьера, — тупо повторила Верити. Ее потрясло то, что Джонас говорит все это совершенно серьезно. — Господи, Джонас! Ты ранил его?

— Я едва не выпустил ему кишки. Нет ничего проще, когда у тебя в руках широкий боевой меч! Это тебе не шпага! Что и говорить, от этого оружия пятнадцатого века раны были пострашнее, чем от более позднего.

— Джонас, прекрати! Ради Бога, что ты несешь! Он умер?

Джонас помолчал.

— Нет.

— Он вовремя увернулся?

— Нет. Я ранил его. Ужасно ранил. Но прежде чем я успел добить несчастного, кто-то подскочил ко мне сбоку со шприцем. Я развернулся и едва не зарубил второго, но тут подействовал наркотик… Я очнулся на больничной койке. Все смотрели на меня как на дикого Зверя — с ужасом и любопытством. Я никогда не забуду этих лиц, Верити! Два дня я не приходил в себя. Если бы ты знала, как далеко я был в это время! Я едва не потерял рассудок, сопротивляясь флюидам, исходящим от Джованни! Потом я понял, что если бы все-таки убил этого лаборанта, то силы прошлого безраздельно завладели бы мной. Посему, едва оправившись от шока, я решил больше не испытывать судьбу, тем более что проклятые мучители только и мечтали, как бы поскорее затащить меня обратно в свою безумную лабораторию.

— И ты ушел от всего, что было связано с Винсент-колледжем?

— Я не ушел, Верити, я сбежал, постыдно сбежал, чтобы спастись. С тех пор прошло уже пять лет.

— Но при чем же здесь я, Джонас?! — Верити потребовалась немалая отвага, чтобы задать этот вопрос. Она предчувствовала, что ответ испугает ее.

Джонас взглянул на нее, лицо его потемнело.

— Неужели ты не поняла? Ведь это благодаря тебе я остановился.

— Благодаря мне? — вытаращила глаза Верити.

— Той ночью, найдя твою сережку, я понял, что ты владеешь ключом к моему дару. Ты как-то связана со мной, Верити. Наверное, ты единственная, кто в состоянии помочь мне контролировать силы туннеля. До тех пор пока я не встретил тебя, мне казалось, что это невозможно, но теперь вместе с тобой я смогу возобновить исследование коридора.

Верити так и замерла, завороженно глядя на него.

— Что ты такое говоришь?

— Ты мой спасательный круг, за который я удержусь, когда прошлое вновь попытается прорваться через меня в настоящее.

Глава 10

На следующее утро Верити вышла к завтраку опустошенная и задумчивая. Она казалась себе одновременно выжатой как лимон и натянутой как тетива. Весьма нездоровое сочетание, признала она. После ночных событий Верити до четырех утра не сомкнула глаз, а сейчас было только семь.

Джонас не остался с ней до утра. Он, безусловно ушел бы, дай ему Верити хотя бы слабый намек. Но она откровенно призналась, что ей нужно побыть одной и хорошенько подумать. Черт возьми, это стало уже дурной традицией после каждой близости с Джонасом!

И почему только этот Куаррел не оказался простым, сексуально озабоченным парнем, ищущим ни к чему не обязывающих интрижек?! Насколько все было бы проще… Уж с обыкновенным самцом Верити живо бы справилась! Он бы у нее поплясал!

Вчерашней ночью Джонас оставил шпагу в ее комнате и прямо заявил, что если он дотронется до нее, то снова окажется в том состоянии, в котором ворвался в спальню Верити.

— Надеюсь, ты этого тоже не хочешь, — добавил он с плохо скрытым раздражением. Джонаса явно не воодушевила перспектива быть снова выставленным за дверь.

— Нет, конечно! — поспешно согласилась Верити. — Завтра мы вернем эту шпагу на прежнее место.